Тут моя мать покраснела и засмеялась, вспоминая свою реакцию.

— Я просто стояла там, пока эта стройная девушка расстегивала пуговицы на моей блузке, расстегивала мой лифчик и начала ласкать и сосать мою грудь. Ты не можешь представить себе, что я чувствовала. Сексуально она стимулировала меня. Я была в ужасе от своей неспособности остановить происходящее, но и в восторге от того, что снова могу быть желанной кем-то. В какой-то момент Шарм остановилась, поцеловала меня в губы и сказала, что я должна посмотреть на них вместе — на неё и Джорджию, увидеть, как выглядит женщина, занимающаяся любовью с другой женщиной. Посмотрим, может это покажется мне красивым. Возможно, я захочу попробовать, сказала она с сознательно коварной улыбкой. Затем Шарм выскочила из дома, оставив меня стоять с голыми сиськами и пыхтеть, как девственница. Я снова почувствовала себя девственницей, но больше всего на свете я чувствовала вожделение, я хотела её. Я представила, как она делает со мной то, что я видела, как она делала с моей дочерью, и в этот момент все моё отношение к сексу изменилось. Я хотела её, снова, ещё и ещё. Я начала думать об окружающем мире как о сексуальном месте, но, несмотря на общее изменение отношения, я сохранила влечение к Шарм. Мне потребовалось время, чтобы это осознать, но в конце концов я это сделала.

Остальное произошло довольно органично. Однажды мама вернулась домой рано утром и обнаружила машину Шарм на подъездной дорожке. Она тихо вошла в дом и обнаружила, что Джорджия и Шарм занимаются сексом, как она и предполагала, но не в своей спальни, а на её кровати! Она наблюдала, пока Шарм не заметила, что она подглядывает через щель в двери своей спальни. Шарм заговорила с Джорджией, та улыбнулась и помахала рукой, что само по себе было шокирующим, но свидетельствовало о том, что Шарм поработала и обсуждала с Джорджией своё предложение. Она слезла с кровати, раздела мою маму, и Шарм с Джорджией познакомили её с лесбийским сексом. Мама умолчала о подробностях, предоставив это моему воображению. По правде говоря, она оставила это на потом, потому что я вряд ли забуду спросить об этих подробностях, причем неоднократно.

К этому времени у меня была потрясающая эрекция. Я вспомнил Шарм. Прямые черные волосы, худощавая, с выдающейся грудью, у неё был желанным ртом, и пухлые губки, которые она всегда красила разнообразной ярко-красной помадой. Она носила много теней для век в стиле, который навеял мне мысли о готах, но она не была настоящей готкой, по крайней мере, по стилю. Она носила чулки в сеточку и блестящие черные туфли на высоких каблуках или сексуальные виниловые сапоги, но её отношение к стилю было гораздо менее ортодоксальным, чем у настоящей готки. У неё был свой стиль, свой собственный, особый стиль. Она и выглядела, и вела себя привлекательно и заманчиво. Вдвоем они довели маму до нескольких сокрушительных оргазмов примерно за полчаса. Пока она приходила в себя, они оделись и ушли, оставив её голой и "сытой сексом" на кровати. Через несколько дней Джорджия пробралась в мамину комнату чуть позже полуночи и снова поимела её. И снова.

— Я снова почувствовала себя девочкой, — сказала мама, — как девственница, исследующая секс заново. Я стала той женщиной, которую потеряла после смерти Джорджа. — Потом Джорджия влюбилась, в парня из колледжа. Можно было бы подумать, что это положит конец всему, но он был слишком уважительным и гораздо менее сексуальным, чем Джорджия или Шарм. Его деликатность оставило бедную Джорджию разочарованной, и под разочарованием я имею в виду сексуальную неудовлетворенность. Она делала все, приглашала его переночевать, а он, казалось, не мог или не хотел понять намек и дать ей то, что она хотела. Они ходили на свидания, она возвращалась домой после комендантского часа, принимала душ, ложилась в мою постель, и мы занимались любовью. Она всегда была такой возбужденной, такой наэлектризованной, такой жадной. Она сообщала мне об этом и умоляла дать ей удовлетворение, удовлетворить ту её потребность, которую он, казалось, не замечал. Через некоторое время это стало для нас нормой, и я перенесла её комендантский час на более позднее время, чтобы позволить ей позднее приходить в мою постель. В то время мы делили близость, о которой я тосковала, потеряв вашего отца, а она тосковала, потому что потеряла мечту. А потом Далия застала нас вместе, и я подумала, что наступил конец света. Ей было восемнадцать, и она была очень любопытна.

Я вспомнил те выходные. Как единственный парень в доме, это было испытание, которое окружало меня, но не трогало. В то время я и понятия не имел, что происходит. Мне было шестнадцать, и хотя мой бурный интерес к моим сестрам раздражал их, он не был зрелым и не угрожал никому из нас. Я был ванилен в своем любопытстве, даже не думая запечатлеть их обнаженными с помощью своей цифровой камеры. Это было бы невежливо, а мне нравились мои сестры. Я вожделел их вообще, как женщин, пытаясь лишь подглядывать за ними в душе или при одевании — что мне с успехом удалось сделать со всеми тремя. Я был "милым", из-за чего меня чаще игнорировали, чем замечали. В общем, между нами царил мир.

В те выходные Далия была просто в ярости, кричала и плакала. Большую часть выходных я провел с наушниками и компьютерной игрой или смотрел телевизор в своей комнате, и все оставили меня в покое, и меня радовало, что меня игнорируют. Помню, как я спустился за печеньем и чипсами и увидела Джорджию, Далию и маму, сидящих в гостиной. Они молча смотрели на меня, пока я пробирался через гостиную. Никто не сказал ни слова, пока я не взял то, что хотел, их взгляды следовали за мной, пока я не вернулся в свою комнату. Я чувствовал себя явно незваным гостем. К позднему вечеру они всё ещё были там. Тоуни была на ночевке с одной из своих подруг. Я помню, как стоял на верху лестницы и пытался подслушать. Я видел, как Джорджия сидела рядом с Далией, они разговаривали, а потом поднялись наверх. Я спрятался и смотрел, как они идут в комнату Джорджии. Через два часа они вышли, мама заказала пиццу, и все было хорошо, за исключением того, что Джорджия и Далия держались за руки большую часть вечера. Сейчас, вспоминая прошлое, я понимаю, что именно произошло.

Мама мне объяснила: — Джорджия соблазнила Далию с моего благословения. Джорджия всё ещё встречалась с кем-то и потом приходила в мою комнату. Далия быстро это поняла, и однажды ночью Джорджия пришла домой и обнаружила, что Далия опередила её в моей спальне. Она заглянула к нам и на цыпочках же вернулась в свою комнату. Далия настаивала, чтобы я "сделала с ней" тоже, что и с Джорджией, и, что ж, я почувствовала себя пойманной и сделала это. Веришь или нет, Сонни, но я думала, что секс с моими дочерьми открывает их для меня, что, на мой взгляд, было лучше, чем войны за господство в доме, которые я наблюдала между большинством женщин и их дочерьми. Я всегда знала об их романах и сексуальных контактах, правда, только после того, как мы обе испытаем оргазм или два, но они, всё же, разговаривали со мной и, казалось, никогда не забывали, что я их мать. Это было ценно, мне это понравилось и я отказалась разрушать это по соображениям общепринятой мудрости. Тоуни была включена в этот процесс позже, когда она выросла и начала ходить на свидания после того, как ей исполнилось восемнадцать. — Мама хихикнула. — Ты всегда считал меня самой крутой мамой, которая позволял тебе делать все то, что ты делал. Вечеринки, поездки и все такое, когда я просто убирала херок из дома, чтобы киски могли поиграть.

Я был возбужден и смущен одновременно, что для меня довольно трудно.

Мама протрезвела: — Должна признаться, я часто думала о том, чтобы включить тебя в наши игры, особенно после того, как тебе исполнилось восемнадцать, после того, как ты пытался переспать с какой-то девчонкой в первый раз. Ты был таким милым и так сильно переживал, когда из этого ничего не вышло. Я оставила тебя наедине с твоими приятелями, потому что искренне боялась, что если я попытаюсь утешить тебя, то зайду с тобой слишком, слишком далеко. — Она посмотрела на меня. — Я так долго хотела тебя. Девочки всегда укоряли меня за то, что я ухлестываю за тобой, шипели, что ты раскроешь нас и потребуешь свою долю удовольствий, чему, должна сказать, ни одна из нас не сопротивлялась бы долго. Одна из самых привлекательных вещей в тебе, Сонни, это то, что ты невероятно привлекателен для противоположного пола и не осознавал это. В тебе есть обаяние твоего отца, и когда я смотрю на тебя, я чувствую то, что чувствовала к нему. Я давно знала, что если ты когда-нибудь попытаешься соблазнить меня, я буду беспомощна. И я была права. Так и случилось.

Я понял, было обидно, но я понял. Как я мог игнорировать отличную пиздёнку рядом со мной, меня это пачалило и смущало одновременно. Я думаю, что всё понял или, по крайней мере, понял достаточно.

— Итак? Что нам теперь делать? — спросил я.

Моя мать пожала плечами: — Ебаться, когда можем, я полагаю. — Её глаза сверкнули. — Как сейчас. Девочки ушли. — и она коварно усмехнулась.

Боже, как меня это искушало! Но у меня была другая "рыбка для жарки".

— Так вот о чем ты думаешь? Ты просто впишешь меня в "ротацию"? Как скоро девочки поймут, что мы трахаемся, и что тогда? Черт, Джорджия уже знает, и я удивлен, что она не подняла шум.

Мама пожала плечами и кивнула: — Я сказала ей не делать этого. Мы договорились, что должны быть осторожны и позволить всему развиваться естественно. Я сказала ей, что если ты хочешь её, а она хочет тебя, ладно, хорошо. Но то, что произошло, не дает никому из нас права требовать секса. Я просто не могу быть такой, и никто из нас этого не хочет. Лучший секс — это желанный... кроме... — тут она запнулась.

Я кивнул, испытывая облегчение и удовлетворение, но полностью осознавая, что мама всё ещё остается мамой. Пришло время определить, хочет ли она остаться только "мамой" или стать женщиной и только женщиной для меня, возможно, для всех нас.

— Мама, послушай меня, сейчас я расскажу тебе свою историю.

И я продолжил, изложив историю о ходе создания "Списка милф" и его наполнение. У неё отпала челюсть и распахнулись глаза, когда я рассказал о нашей решимости выебать всех наших матерей. Она уже знала, что я выебал трех её подруг, и когда я рассказал ей и о миссис Ханивелл, она просто кивнула, как будто это имело смысл.

— Хотела бы я иметь возможность увидеть это, Сонни. Любую из них с тобой. Смотреть, как вы с Лорой вместе... потом Джорджия... Энни.... Боже мой, я никогда не думала, что наблюдать за тем, как кто-то, кого ты знаешь и о ком заботишься, занимается сексом, может быть так эротично.

Она тяжело выдохнула.

Я воспринял этот комментарий как хороший знак и решил раскрыть все планы. Я ещё не говорил ей о "герметичности", но мне казалось разумным рассказать ей всё. Это вписывалось в моё представление о том, как нужно делиться "Списком милф".

http://erolate.com/book/2021/56155