- Чёрт возьми, как же больно! сказала Пегги и схватилась за своё бедро.
- Ты в порядке, мам? с беспокойством спросил Уолт, поворачиваясь к ней лицом.
- Да, но у меня теперь появиться ещё один ушиб, сказала она, глядя на своё бедро. Это всё из-за того проклятого аспирина, который я принимаю каждый день. От этого у меня так легко появляются ушибы.
- Может быть, это потому, что ты просто неуклюжая, рассмеялся Мартин из глубин своего кресла.
- Обо что ты ударилась в этот раз?
- Об инвалидное кресло Уолта, ответила она, всё ещё потирая своё бедро.
- Ты должна благодарить президента Буша за то, что твой сын вынужден сидеть в инвалидном кресле. Если бы он был честен с нами, то он не потерял бы ногу.
- Перестань, Мартин. Ты же знаешь, что это не так.
- Всё в порядке, мам. Я не против. Кроме того, как только мой протез будет готов, я избавлюсь от этого кресла. Ну-ка, дай мне взглянуть.
Пегги придвинулась ближе к своему сыну и вытянула ногу, чтобы он мог её рассмотреть. Немного крови вытекло из пореза на внутренней стороне бедра, на нескольких дюймах выше колена.
- Тебе лучше прочистить порез, сказал он. Вычисти рану спиртом или перекисью водорода, чтобы не было никаких инфекций.
- Всё будет в порядке, сказала она. Это всего лишь небольшая ранка.
- Где ты умудрилась так удариться? Спросил Уолт, нежно прижимая пальцы к пожелтевшему синяку матери у края её шорт.
- Похоже, что это очень больно.
- Я уже не уверена, всё в порядке, оно само пройдёт.
Уолт осторожно потёр синяк на внутренней стороне бедра матери. Он почувствовал шишку под синяком, и она вздрогнула, когда он попытался сильней надавить на шишку.
- Мне очень жаль, извинился он, продолжая нежно массировать её.
- Я буду более нежен. Дай мне немного льда, и я натру его на синяк. Эта шишка меня беспокоит.
- Ненужно, всё в порядке, ответила она, но не отстранилась.
Обхватив её бедро всей рукой, он продолжал осторожно массировать кожу вокруг синяка. Пегги не отстранялась, и положила руку ему на плечо, опустила подбородок и закрыла глаза. Посмотрев на неё, Уолт понял, что её дыхание ускорилось, и её бедро стало влажнеть от пота.
- С тобой всё в порядке? Сказал он тихо, чтобы Мартин не услышал.
- Да, я в порядке, тихо ответила она. Это так приятно. У тебя очень нежные руки.
Уолт почувствовал, как что-то шевельнулось у него в паху, когда он продолжил нежно поглаживать бедро своей матери. Он всегда восхищался ею и лелеял сексуальные мысли о ней с тех самых пор, как впервые проснулся с утренней эрекцией. То, что он мог вот так прикоснуться к ней, вызывало у него трепет, и он лихорадочно перебирал в уме все возможные варианты.
Пегги, казалось, очнулась от транса и отошла подальше от него. Бросив виноватый взгляд на Мартина, который спал в своём кресла, она убрала руку с плеча сына и улыбнулась ему. Погладив его по голове, она на мгновение прижала ладонь к его щеке.
- Спасибо, сынок, это было очень приятно. А теперь мне нужно кое-что сделать, и, наклонившись, она поцеловала его в лоб, прежде чем повернуться и уйти на кухню
Уолт смотрел, как она уходит по коридору босиком. Её бёдра качались из стороны в сторону и напрягались с каждым её шагом, и он попытался представить себе, как-бы она выглядела без трусиков. Он уже знал, что ему нужно делать, когда шёл по коридору прямо к своей спальне и закрывал за собой дверь.
Встав на целую ногу, он расстегнул шорты и позволил им упасть на пол, прежде чем лечь на кровать.
Затем он просунул руку под эластичный пояс своих жокейских шорт и обхватил свою теперь уже крепнущую эрекцию. Медленно водя кулаком вверх и вниз по своему эрегированному члену, и думал о своей матери и о том, где бы ему хотелось поцеловать её.
Слома матери:
- Спасибо, сынок, это было приятно, вернулись к нему в тот момент, когда он спустил несколько длинных струй своей спермы.
Опираясь на костыли, он прошёл в ванную комнату и снял носок и повязку, которые прикрывали его культю. Врачи пытались спасти его колено, но он потерял его после трёх операций. Это всё было странно для него, и он всё ещё не мог представить, как он будет выглядеть, когда его новый протез будет там. Протез не будет готов ещё в течение нескольких недель, и им нужны были больничные койки, поэтому они отправили его домой, чтобы подождать её.
Сидя на специальном сиденье в ванне, он умылся под струёй от душа и вспоминал последние несколько месяцев после ранения.
Пока он находился в Уолтер-Риде, с ним всегда была его мать. Она остановилась в одной из комнат для членов семьи и помогала ему ухаживать за собой во время самых тяжелых этапов. Он знал, что Мартину это не нравилось, но она отказалась возвращаться домой.
Его маленький родной город в Пенсильвании принял его, и подарки, и ободряющие открытки, которые продолжали поступать ему от местных, всегда вызывали слёзы на его глазах.
- Даже морские пехотинцы плачут?
Его мать всегда подшучивала над ним, когда видела, что слёзы проступают на его глазах, когда он читает открытки и письма от местных и других граждан.
Министр обороны лично вручил ему серебряную звезду и Пурпурное сердце, когда он ещё лежал в больнице. Во время церемонии Пегги стояла у его кровати, и ей посчастливилось прикалывать медали к его груди на пижаме.
Последняя операция была самой тяжелой с эмоциональной точки зрения. Они отсекли ему ещё часть ноги чуть выше того места, где раньше было колено. Затем они обьяснили его матери, как заботиться и ухаживать за ним, и отправили его домой. Мартин приехал забирать их на взятом напрокат фургоне и всю дорогу ворчал.
Прислонившись к туалетному столику, он насухо вытерся полотенцем, надел шорты и футболку, и балансируя на костылях, зашёл на кухню.
- Мам, ты не могла бы мне помочь? Спросил он, указывая на свою культю.
- Конечно, милый. Я принесу чистый носок и немного лосьона.
Уолт сел на кухонный стул и, подняв культю, принялся изучать область, где были сняты швы. Всё выглядело хорошо, и он не обнаружил никаких признаков инфекции. Его мама проверила те места, которые он не смог сам увидеть.
Он потёр культю и, хотя кожа почти ничего не чувствовала, временами всё тело адски болело. Иногда он испытывал фантомную боль, будто бы нижняя часть его ноги всё ещё была там, но он научился преодолевать её, сосредотачиваясь на других вещах. Горячие компрессы помогали, и он использовал их два или три раза в день, когда судороги в культе становились слишком болезненными.
Мама вернулась с носком и кожным препаратом, который ему дали. Она осторожно втёрла его в культю и прикрыла специальным эластичным носком.
- Как-то так? Спросила она, когда закончила.
- Всё верно, спасибо, ответил он и поднял ногу, чтобы осмотреть её.
- Дай мне немного этого крема, и я намажу его тебе на ногу тоже.
- О нет, всё в порядке, сказала она.
- Вернись сюда, или я буду и дальше доставать тебя и приставать к тебе.
Уолт замолкнул, когда понял, что он сейчас сказал. Он не знал, почему он это сказал, и ему было стыдно, что это слетело с его губ. Он уже собирался извиниться, но его мать поддержала эту шутку.
Уолт взял тюбик крема из её рук и выдавил её себе немного на ладонь.
Затем потирая руки, он жестом пригласил её подойти поближе и, обхватив бедро обеими руками, нежно начал массировать её бедро.
Пегги оперлась на спинку стула, чтобы не упасть, пока он втирал крем ей в бедро. Она чувствовала, как его руки согревают её кожу, расслабляясь и наслаждаясь этим. Его пальцы скользнули выше по её бедру, и у неё мелькнула мысль, что она должна сказать ему остановиться, но эти ощущения были слишком приятными.
Он использовал свои пальцы, чтобы массировать её бедро, и это привело его пальцы под самый край её шортиков. Она почувствовала боль в паху, позволив себе насладиться ощущениями прикосновений, и такими близкими к её лону. Перекинув с ноги на ногу, она положила руки ему на плечи и опустила голову туда, где её губы почти касались его чисто выбритой головы.
Электрический луч симпатии, образовавшийся между ними, был просто опьяняющим.
- Попробуй вот так, прошептала она и подвинула ноги так, чтобы она оседлала его культю.
Пегги почувствовала, как её бёдра касаются его ноги, и это чувство было настолько интимным, что она начала нервничать.
И в момент, когда она хотела всё прекратить, он просунул обе руки ей под шортики и держа её бёдра в своих руках, откинул голову назад и посмотрел ей прямо в глаза.
- Вот так? прошептал он.
- Да, прошептала она в ответ и наклонилась, чтобы поцеловать его в лоб.
Уолт удивил ей, откинув голову ещё дальше назад и поцелуй пришёлся прямо в губы.
Это не было ни поцелуем между матерью и сыном, ни глубоким и интимным.
Он прижался губами к её губам ровно на столько, чтобы она смогла прочувствовать всю разницу. Она позволила их губам соприкосаться ещё несколько секунд, прежде чем отодвинулась.
- Я люблю тебя, мама, сказал он, и дыхание от его слов защекотало ей губы.
- Ужин будет готов через пару минут. Я сейчас вернусь.
- Да, прошептала она в ответ и наклонилась, чтобы поцеловать его в лоб.
Уолт удивил ей, откинув голову ещё дальше назад и поцелуй пришёлся прямо в губы.
Это не было ни поцелуем между матерью и сыном, ни глубоким и интимным.
Он прижался губами к её губам ровно на столько, чтобы она смогла прочувствовать всю разницу. Она позволила их губам соприкосаться ещё несколько секунд, прежде чем отодвинулась.
- Я люблю тебя, мама, сказал он, и дыхание от его слов защекотало ей губы.
- Ужин будет готов через пару минут. Я сейчас вернусь.
Пегги практически бежала по коридору в свою ванную комнату. Стянув шорты и трусики вниз, она села на унитаз и позволила себе пописать. Прикосновения Уолта и его поглаживания её бедра возбудили естественные сексуальные позывы её тела. Ей было стыдно, что она позволила себе наслаждаться ими и позволила им пойти дальше того места, где она должна была остановить его.
Смущение и раскаяние просочились сквозь чувство близости и удовольствия, которое она чувствовала. Когда она насухо вытерлась, то поняла, что влага, которую она увидела на салфетке, была не мочой. Её выделения запачкали подушечку салфетки, и впервые за много лет она почувствовала искушение понюхать свой собственные выделения.
- Чёрт побери, не стоит заходить так далеко, упрекнула она себя и, надев чистые трусики, взятые из ящика, направилась на кухню.
- Мартин, позвала она его из кухни. Пора ужинать. Просыпайся.
Мартин медленно пошёл на кухню, встав прямо со своего любимого кресла.
- Сколько сейчас времени? Спросил он, хотя стенные часы весели прямо напротив его лица.
Уолт молча смотрел за происходящим и слушал. Это была одна из тех вещей для Мартина, которые он делал, чтобы заставить себя думать, что он может контролировать себя.
Пегги послушно взглянула на часы и сказала:
- Пять минут седьмого. Ты хочешь к ужину молока или воды?
Ужин прошёл относительно спокойно, и Мартин только единожды разразился тирадой против республиканцев. Он обвинял их в экспорте рабочих мест и форсировании сокращения, из-за которого он потерял работу. Он также обвинил их в том, что они не позволили ему получить инвалидность по социальному страхованию, хотя ему сказали, что он этого не заслуживает. Частичная отставка с работы наступит, когда через девять месяцев ему исполнится пятьдесят пять, и он не мог дождаться этого, чтобы получить свой первый чек.
По большей части Пегги и Уолт не обращали на него внимания, потому что оба знали, что любой их комментарий его только спровоцирует. Во время этой тирады они несколько раз переглянулись, подмигнули друг другу и состроили рожицы.
Поёрзав на стуле, Уолт попытался устроиться поудобнее, так как его культя торчала прямо из-под стула. Пегги несколько раз за обедом задевала его ногой, и каждый раз, когда это случалось, она резко отдёргивала её, и Уолт видел, как её лицо и грудь заливаются румянцем.
В последний раз, когда их ноги соприкоснулись, он попытался заставить её посмотреть на него, но она избегала прямого контакта взглядами.
И наконец он схватил её за руку и задержал её на мгновение, когда она передавала ему соль.
- Спасибо, сказал он и улыбнулся ей, прежде чем отпустить её руку.
Поцелуй всё ещё был свеж в его памяти, и ему было интересно, что она чувствует по этому поводу. Её внезапное бегство в ванную комнату свидетельствовало о том, что на неё это подействовало, и ему было интересно, как она на это отреагировала.
- Я помогу тебе, предложил Уолт, когда они закончили с десертом.
- Как ты собираешься это сделать? Спросил Мартин, возвращаясь на своё место.
- Ты не можешь ходить.
- Мартин! предупредила его Пегги.
- Всё в порядке, мам. Я их промою, если ты поможешь их отнести.
Прислонившись к раковине, он смог промыть посуду, готовясь сложить её в посудомоечную машину. Пегги несколько раз прошлась туда-сюда, чтобы принести ему посуду со стола и с плиты.
Каждый раз, когда она прижималась к нему, чтобы поставить тарелки в раковину, он чувствовал, как её грудь касается его спины. Он посчитал, что она делает это нарочно, но не был в этом уверен и не хотел делать ничего такого, что могло бы вывести её из себя.
- Вот и всё, сообщила она, поставив последнюю кастрюлю в раковину.
- Я позабочусь об этом, а ты иди и сядь.
Уолт повернулся на одной ноге и прислонился спиной к столешнице. Он увидел слёзы в её глазах, когда повернулся к ней лицом.
- Что случилось? Пожалуйста, не плачь, сказал он и потянулся к ней.
Она позволила ему притянуть себя ближе к себе и сказала:
- Не обращай на него внимания, в нём играет его озлобленность. Он чувствует себя подавленным, потому что не может больше работать. Его огорчает, что мы живём на ренту твоего отца. Если бы не это, то мне пришлось бы искать работу. Как только он начнёт получать свою пенсию, всё станет лучше.
Уолт обнял её за талию и притянул к себе. Она вытерла слёзы на глазах тыльной стороной ладони, прежде чем повернуть голову и положить её ему на плечо.
- Болит? Спросила она.
Они оба знали, о чём она говорит, и им не нужно было это как-то называть.
- Не особо, просто иногда немного побаливает. Это всё благодаря тому, что ты такая хорошая медсестра. Я буду держать тебя при себе.
- У меня есть для тебя новость, ты не сможешь от меня избавиться. Я буду рядом с тобой столько, сколько ты захочешь.
- Я буду нуждаться и хотеть тебя всегда, прошептал он ей. Всегда.
Пегги повернула голову и удивлённо посмотрела на него. Он говорил то, что она хотела услышать, но в то же время что-то в глубине её головы говорило ей, что они слишком опасно флиртовали.
Она открыла рот, чтобы ответить ему, но он не дал ей возможности произнести ни слова, и его губы коснулись её губ. И снова это был не страстный поцелуй любовников. Он прижался губами к её губам и держал глаза открытыми, чтобы видеть её реакцию.
Это движение сначала потрясло её, и она попыталась отстраниться, но он крепко прижал её к себе, её губы покалывали, а грудь словно разрывалась. Поддавшись этому мгновению, она закрыла глаза и позволила их слившимся губам говорить самим за себя.
Уолт видел, как её глаза затрепетали и закрылись, а он, всё ещё держа её за талию, закрыл свои и ещё более нежно прижался губами к её губам.
Он почувствовал, как она напряглась, и ослабил хватку на её талии, ожидая, что она снова попытается отодвинуться, но она продолжала прижиматься к нему.
Рискнув, он смягчил свои губы и подразнил языком её верхнюю губу. На что она ахнула и прервала их поцелуй.
Раскрыв глаза, она долго смотрела ему в глаза, прежде чем отпустить его плечи и отступить назад.
Всё ещё глядя ей в глаза, он повторил:
- Я люблю тебя, мама.
Пытаясь разрушить его чары, Пегги рассеянно вытерла руки о фартук и сказала:
- В сторону, морпех. Я здесь дежурю по столовой.
Она взяла его костыли и протянула ему. Взяв их, он отступил в сторону, чтобы дать ей место и, взяв губку, она сменила его у раковины.
Она посмотрела на воду и сказала так тихо, что он едва расслышал.
- Я тоже люблю тебя, а теперь уходи.
Уолт прошёл в гостиную и сел на диван как можно дальше от кресла Мартина.
Мартин уже успел проснуться и жаловался, что у него болит спина.
- Мне бы не пришлось браться за эту чёртову работу в мебельном магазине, и я бы не повредил себе спину, если бы этих чёртовых республиканцев не было в Белом доме, сказал он.
Уолт проигнорировал его, прекрасно понимая, что если он что-то скажет, то это только подольёт масла в огонь.
В конце концов Мартин заснул, а Уолт переключил канал на игровое шоу и приготовился коротать вечер за просмотром этого шоу.
Он уже немного задремал, когда в комнату вошла Пегги и, взглянув на Мартина, села на другой конец дивана от Уолта.
Он проснулся и увидел, что она успела переодеться в шёлковую пижаму и халат. Подобрав под себя босые ноги, она взяла пульт и вывела на экран меню каналов.
- Есть что-нибудь интересное? тихо спросила она.
- Нет, ничего особенного, ответил он тем же тоном.
Уолт почувствовал, что она смотрит на него, после того как она щёлкнула по пульту, возвращая то игровое шоу.
Повернувшись к ней, он приподнялся так, что его левая нога оказалась на диване, а культя свисала с края.
- А сегодня тебе не больно? Спросила она всё тем же тихим голосом.
- Нет, всё в порядке, ответил он и потянулся, чтобы потереть её.
- Как твоё бедро, спросил он с улыбкой.
- Всё в порядке, ответила она.
Он заметил, что они оба разговаривают тихими голосами, чтобы не разбудить Мартина.
- Двое калек остаются дома в субботу вечером, слабо рассмеялся он.
- Ты же не калека, упрекнула она его. С тобой всё будет в порядке. И я знаю это.
- Я тоже это знаю, мама. С твоей помощью я могу сделать всё, что угодно. Спасибо.
- Сынок?
- Да, мам?
- Я не хочу, чтобы ты всё неправильно понял, но почему ты больше не встречаешься со своими друзьями? Это из-за твоей ноги?
- Нет, не совсем так. Просто пока меня не было, они продолжали жить своей жизнью, и нам не о чем было поговорить.
- А что случилось с Лизой? Ты и она, казалось, были близки до того, как ты ушёл в армию.
На его лице отразилась боль, и он недолго молчал, прежде чем ответить.
- Она писала мне некоторое время, но со временем это как-то угасло, и она перестала отвечать на мои электронные письма. Она сказала, что была слишком занята.
- Ты видел её в свой последний отпуск перед этим… Ну ты знаешь…
- Мам, самое подходящее слово – ампутация. Говорить прямо и как есть, это нормально. И да, я думаю, что она стеснялась того, что её видел вместе со мной. Это был неловкий вечер, ей пришлось вести машину и всё такое, а я пытался передвигаться на костылях. Поначалу я с ними не очень сладил. Всё нормально, я в порядке.
- Стеснялась? Как она могла быть такой? Ты герой, а не тот, кого можно стесняться.
- Спасибо, мам, я просто думаю, что она недостаточно зрелая для меня.
- Я пойду за пивом, тебе взять? Спросила она.
- Нет. Мне нельзя пить, пока я принимаю эти таблетки. Как насчёт содовой?
- Сейчас вернусь.
Уолт откинулся на спинку стула и задумался о своём последнем свидании с Лизой. Она сказала ему, что боится больниц, поэтому не навещала его, пока он был там. Она пришла домой в тот день, когда он вернулся, и выражение её лица, когда она увидела его в инвалидной коляске, сказало всё.
Она уставилась на то место, где раньше была его нога, и когда она наклонилась, чтобы обнять и поцеловать его, он понял, что между ними всё кончено. Она обращалась с ним как с прокажённым и, казалось, боялась прикоснуться к нему. Она согласилась на свидание на следующий вечер, но она пришла с подругой и парнем, которого он не знал.
Они помогли ему сесть в машину и, положив инвалидную коляску в багажник, поехали в местный бар, где они обычно проводили время. Все были рады его видеть и, хотя он не должен был пить алкоголь из-за своих лекарств, они угощали его одним пивом за другим.
Он не очень хорошо умел танцевать и просто смотрел, Как Лиза танцует с парнем, который, как он думал, был её кавалером. Оказалось, что на самом деле он и правда был парнем Лизы, и она встречалась с ним уже несколько месяцев.
После того, как он понял, что всё это свидание было притворством, он продолжил напиваться и рассказывать армейские истории парням и девушкам вокруг. В какой-то момент Лиза и её парень ушли, даже не попрощавшись. По крайне мере, они были достаточно внимательны, чтобы оставить ему его инвалидное кресло.
Девушка, которую она привела с собой, осталась и напилась вместе с ним. В конце вечера один школьный приятель и его подружка вызвались отвезти его домой. Уолт и какая-то девушка из бара, обнимались на заднем сиденье машины во время поездки, и он даже смог немного полапать её сиськи. Он пообещал позвонить ей, но так и не позвонил, и даже не смог вспомнить её имени.
До того, как он вступил в морскую пехоту, они с Лизой наслаждались нечастой сексуальной жизнью, и только тогда, когда им удавалось побыть наедине. Каждый из них жил со своими родителями, и они не могли позволить себе номер в отеле, поэтому они использовали её маленькую машину или дома друг друга в моменты, когда их родители куда-либо уезжали на долгое время.
Страх и отвращение, которые так явно отразились на её лице, когда она увидела его, ясно дали ему понять, что между ними всё кончено. Его сексуальная жизнь свелась к чтению порно журналов и обычной мастурбации. Его приятели приглашали его погулять с ними, и он несколько раз к ним присоединялся.
Единственной хорошей вещью, которую он получил от их ночных прогулок, была остановка в местном порно магазине, где он мог купить себе новый журнал, чтобы было чем подпитывать свои фантазии.
Звук голоса Пегги вернул его к реальности:
- Вот пиво для меня и содовая для тебя.
Она села в центре дивана, и они смотрели телевизор почти не разговаривая. В какой-то момент Мартин проснулся и заявил, что идёт спать. Пегги последовала за ним, но через несколько минут вернулась с чистым носком и кремом для ног.
- Позволь мне проверить его для тебя, милый, сказала она.
- Подвинься так, чтобы я оказалась справа от тебя.
Уолт прошаркал к центру дивана, и Пегги села на его место. Когда она повернулась и положила ногу на диванную подушку, он понял, что на ней больше нету пижамных штанов.
Она придвинулась ближе к нему, и он подвинулся так, что его культя оказалась на внутренней стороне её согнутой ноги. Она держала вторую ногу на полу, и единственное, что мешало ему видеть её промежность, был свивающий между ног халат.
Осторожно сняв носок и стерильную прокладку с его ноги, она внимательно осмотрела её и сказала, что она выглядит прекрасно. Повернувшись, она выключила лампу на столе рядом с диваном, оставив единственным источником света – сияние от экрана телевизора.
Уолту показалось, что он видел её трусики, в тот момент, когда она поворачивалась чтобы выключить свет, но он не был уверен. Белая вспышка, которую он увидел, могла быть краем её пижамного топа. Независимо от того, что это было, он почувствовал шевеление в чреслах и появление нарастающей эрекции.
Взяв пульт, она приглушила звук от телевизора, прежде чем выдавить на свою ладонь каплю крема. Потирая руки, чтобы согреть её, и начала нежно втирать её ему в кожу. Врачи сказали им, что было бы лучше, если бы кожа оставалась мягкой, чтобы она не натягивалась и не болела по мере заживления разрезов.
Уолт наблюдал за её лицом, пока она сосредоточенно втирала крем в его культю. Возможно, это было его воображение, он ему казалось, что она трётся о его бедро выше, чем обычно. Его эрекция продолжала набухать и, взглянув вниз, он увидел, что она лежит рядом с его ногой и раздвигает шорты.
Он едва мог разглядеть её лицо в тускло освещённой комнате, но руки Пегги поднимались всё выше и выше по его ноге, пока она внезапно не остановилась. В этот момент экран телевизора осветился, и он увидел, что она смотрела на его эрекцию. Казалось, она спохватилась, покачала головой и посмотрела на него, чтобы убедиться, поймал ли он её за этим.
- Я думаю, что этого достаточно, сказала она, как будто разговаривая сама с собой. Давай я обратно надену тебе носок.
Пока она надевала носок обратно на его культю, он выдавил немного крема на ладонь и подождал, пока она не закончит.
- Теперь моя очередь, сказал он и положил руку ей на бедро.
Она ничего не ответила, но он видел, как она лёгким движением ноги раздвинула свой бёдра и слегка подвинула их к спинке дивана. Он осторожно втёр крем в её бедро, где, по его мнению, должна была быть шишка. Он больше ничего не чувствовал, но всё равно продолжал массировать её бедро.
Пегги удовлетворённо вздохнула, закрыла глаза и откинула голову на спинку дивана. Уолт потёр её бедро выше от колена так далеко, как только осмелился. Он хотел продолжать медленно подниматься по её бедру всё выше и выше, но боялся зайти слишком далеко и испортить весь момент.
Её нога снова шевельнулась, когда она чуть приподняла колено, чтобы ещё больше раздвинуть бёдра. И благодаря этому он мог видеть её трусики и воспринял это как знак того что он может продолжать.
Каждый раз, когда его рука двигалась от её колена выше, он приближался ещё на дюйм ближе к её промежности. Ему показалось, что он чувствует её тепло на кончиках своих пальцев, и он уже раздумывал, стоит ли ему идти выше, и она подняла голову со спинки дивана и положила свою руку на его.
- Полегче там, милый, прошептала она. Не слишком далеко, ладно?
- Как себя ощущаешь? спросил он её.
- Чувствую себя прекрасно, ответила она. Но я думаю, нам лучше пока остановиться.
Сидя на диване, она опустила обе ноги на пол и посмотрела на него.
- Спасибо, милый, сказала она и нежно поцеловала его в губы.
- Нет, спасибо тебе, мама, добавил он и подняв руку, притянул её голову к себе.
Его поцелуй был чуть более крепким, чем её, и он продолжался немного дольше. Он снова позволил своим губам смягчиться и прикоснулся к ней языком. И на этот раз она позволила своим губам расслабиться в ответ на его действия. Приняв это за добрый знак, он осторожно просунул свой язык. Она не встретила его язык своим, но долго ждала, прежде чем отстранилась.
- Спокойной ночи, твёрдо сказала она и встала с дивана.
- Сегодня вечером я не почувствовал шишку на твоей ноге. Мой массаж, должно быть, работает, сказал он.
- Это потому, что шишка на другой ноге, хихикнула она. Спокойной ночи, увидимся завтра.
Уолт лежал в постели, всё ещё держа в руке свой слабеющий от эрекции член. Он не мог поверить в то, что только что произошло в гостиной. Он надеялся, что между ним и матерью возникло нечто такое, чего он раньше не замечал. Он поклялся не торопиться чтобы не напугать её, но его главной целью было заняться с ней любовью, а для неё – заниматься любовью с ним.
По другую сторону стены, всего в десяти футах от кровати Уолта, лежала его мать, повернувшись спиной к Мартину.
Её рука была зажата между бёдер, а больной палец нежно поглаживал промежность её трусиков.
Прошло уже много лет с тех пор, как она мастурбировала в последний раз, но желание вернулось к ней после этого небольшого эпизода с Уолтом.
- Господи, пробормотала она себе под нос. Да что с тобой такое? Технически ты жената, а он твой сын, дура.
Перевернувшись на спину, она приподняла колено и положила ногу на кровать. Мартин продолжал храпеть лёжа рядом с ней, и она задумалась, что же произошло с их отношениями. Её годы с отцом Уолта были замечательными, и когда он умер, она думала, что тоже умрёт.
Мартин появился через несколько лет после смерти Уолтера-старшего. К тому же он тоже был вдовцом, а она жаждала общения и близости. Хотя он был на двадцать лет старше её, она чувствовала, что если выйдет за него замуж, то снова станет счастливой.
Уолт воспринимал Мартина как партнёра своей матери, но никогда как отчима. Они были вежливы друг с другом, и он никогда не подавал вида, что ему не нравится, как Мартин обращается с ней.
- Если он делает тебя счастливой, то и я буду счастлив, сказал он своей матери.
Вскоре после того, как они решили пожениться, они узнали, что она потеряет пенсию Уолтера старшего, если снова выйдет замуж. Вопреки её здравому смыслу, но без особого выбора, они решили жить вместе, никак это не узаконив. Они обменялись обручальными кольцами и стали жить как муж и жена. У Пегги был собственный дом, и Мартин переехал к ней.
Первые несколько лет их отношений были прекрасными. Мартин казался довольным, и они жили хорошо, но всё изменилось, когда Уолт решил вступить в морскую пехоту. Мартин никогда не служил в армии, и Пегги заметила некоторую ревность в его отзывах о её сыне. Он также стал жаловаться, что она стала уделять слишком много внимания Уолту в течение нескольких месяцев между его зачислением в армию и отъездом в учебный лагерь.
Пегги пыталась уделять Мартину больше внимания, но он, казалось, всё больше и больше отдалялся от неё. Последней каплей было то что его уволили. Он впал в депрессию и винил всех и вся в своих проблемах. Он часами напролёт разглагольствовал о Буше и его политике.
Пегги надоело слушать его, и однажды она огрызнулась и сказала ему:
- Иди найди работу и перестань обвинять всех остальных. Ты уже три месяца не слезаешь со своего кресла, и мне надоело слушать твои жалобы.
Она пожалела о своей вспышке гнева, но было уже слишком поздно что-либо менять, и Мартин вышел из дома. Это был последний раз, когда он прикасался к ней. Он дошёл до того, что даже не поцеловал её на прощание. Он не был откровенно зол на неё, но, когда она пыталась поцеловать его на прощание, он всегда отворачивал голову, и ей приходилось целовать его в щёку.
Он отказался ехать с ней в её в поездке на Пэррис-Айленд, где Уолт заканчивал учёбу в учебном лагере, и никогда не расспрашивал о подробностях её поездки после возвращения. В конце концов она прекратила свой попытки и смирилась с браком без интимности. Так было до тех пор, пока Уолт не вернулся из Ирака.
- Я не могу позволить этому продолжаться, сказала она себе и, убрав руку между ног, попыталась заснуть.
http://erolate.com/book/258/1512