Готовый перевод Моя вендетта: Глава 13

Люциус просыпался крайне неохотно на новом месте. Из наслаждения сладкой дремы в реальность его вывели поцелуи и довольно нескромные ласки быстрых ловких пальчиков. Он лениво приоткрыл один глаз, собираясь высказать свое недовольство, но тут же его вновь прикрыл – очарование момента разрушать не хотелось.

На постели сидел юный наследник Самада.

Мерлин только знает, как ему удалось сюда проникнуть. Впрочем, Люциус уже понял, что для этого демоненка нет преград в замке его отца, где они обитают уже второй месяц.

Люциус мимоходом вспомнил о том, как пришлось спешно покинуть владения Шамджаха. А замок Самада был столь надежно защищен, что даже к границам его территории чужакам было подойти проблемно. В ту ночь, когда они экстренно уходили, на замок было совершено коварное нападение. Но, похоже, что весьма неудачное. Во многом благодаря их кошакам.

Оно было бы провальным в любом случае, как подозревал Люциус. Но им все же пришлось немного побросаться проклятьями, пока его самого за шкирку не уволок, по приказу Самада, Северус. А он только вошел во вкус! Короче, с той ночи они оказались во владениях некромага.

Замок был ничуть не меньше и так же комфортен, но по большей части пуст за ненадобностью, и теперь они все его активно обживали. Гарем у Шамджаха был не столь велик, как показалось вначале.

Уйти удалось без потерь, но с несколькими захваченными пленниками. Об их судьбе никто ничего не знал, и Люциусу ею интересоваться вовсе не хотелось. Нападающие явно не ожидали присутствия в замке Самада и его инфери. Очевидно, предполагалось, что хозяин будет ослаблен ритуалами в ночь после полнолуния. Надо сказать, что все просчитано было весьма неплохо и даже возможно имело бы успех, как потом честно признался уже успокоившийся Шамджах. Но все уже миновало.

Люциус даже не предполагал, что у магрибов так весело бывает. Просто средневековье какое-то! Визги, крики, факелы, зомби, мечи, проклятья… ух! Но сейчас все было тихо.

Он с большим интересом изучал традиции местных и согласно своему статусу осваивал жизнь за кулисами семьи.

У Гасана был свободный доступ на «женскую» половину. Хотя женщин тут вовсе не было. Женщины у магрибов были редкостью и роскошью. Мало какая семья могла похвастаться их наличием, да еще и несущих магию – других тут просто не признавали, имели вес только чистокровные. К тому же многие семьи именно ими платили «за кровь». Такова была древняя договоренность с Илибханами. Во всех магрибах было их наследие. Однако данное не касалось Самада. У него отношения с вампирами строились на иных принципах. Похоже, вампиры его несколько побаивались.

Люциус, раздумывая на все эти темы, следил из-под ресниц за действиями нахального мальчишки. Он не сомневался, что тот давно до него добирался. Но до этого момента их пути не пересекались. Хотя тот оставлял ему даже небольшие подарки и знаки внимания, принятые у магрибов. Это несколько смешило, а сначала даже вызывало недоумение.

У магрибов половую жизнь начинали рано. Первое время это шокировало англичан. В гареме были даже совершенно юные дети. Однако позже Фатихт просветил чужестранцев, ставших частью его мира, причем принятой им, что часто для таких мальчиков это было благом. Оказавшись в магически насыщенной среде, многие из них развивали свой магический природный потенциал, в какой-то степени паразитируя за счет сильных сородичей. Слабые магически семьи отдавали своих мальчиков, если в них не было активной магии в очень раннем возрасте, порой, даже даря мальчиков-сквибов в сильные семьи с высоким потенциалом. Этим, давая им шанс стать более сильными, пусть и пассивными магами, а так же научиться заимствовать магию. Наглядным примером был сам Фатихт, подаренный Самаду в пять лет своей многочисленной и слабой магически семьей, хоть и не бедной, благодаря дару зельеварения особых тайных составов, спрос на которые был всегда, как и на массажные масла и косметические средства с особыми эффектами.

Теперь его несколько младших родичей точно так же жили в других гаремах. Сейчас их семья по уровню магии уже считалась середнячками и уже другие семьи хотели бы с ними породниться, во многом благодаря судьбе самого Фатихта, который теперь пользовался уважением. К тому же сейчас он еще и стал супругом, что совсем неслыханно для мага его статуса. А союз с Самадом обещает ему собственно бессмертие. Дирмагнусы заботились о своем окружении, которое складывалось не один год. Такова была их природа. Именно потому с ними мало кто рисковал связываться. А Самад отдельная история. При его статусе и силе у него и вовсе небольшой гарем. Просто его весьма боятся, и не каждый отдаст своего ребенка в его власть.

Фатихт похвастался, что последний его младший брат вошел в гарем Гасана. Люциус не сомневался что при прямом участии самого Фатихта. Но теперь за его младших родственников уже платили и платили немало, если хотели взять в свои семьи, и статус их был иным. Что тоже вызывало непомерную гордость младшего супруга самого страшного мага магрибов. Ведь было время, когда они раздаривали всех своих детей, а теперь сами выбирают, кого можно принять в семью. У них даже есть активные маги – два воспитанника из гарема Самада ушли к ним. В них была пробуждена магия, и теперь они мужья старших братьев Фатихта. Это были дары Самада за Фатихта. Один ушел после рождения Гасана, второй после представления его в диване. Теперь еще один готовится пойти туда же, потому как статус Фатихта изменился и за него следует семье внести откуп как за супруга. Это все относится к дарам чести. Их можно и не делать, но так принято, и гаремные мальчики это знают, да и честь велика – стать супругом, пусть и в средней семье, а не просто наложником.

Потому и слабые семьи отдают детей без возражений, зная, что это их шанс. О сильных семьях, способных принять воспитанника в гарем тут прознают сразу. Об этом открыто говорят и на диванах. Если магический потенциал позволяет, то такие живые подарки принимали без возражений. Все же магрибский домен был закрытым сообществом, только изредка семьи магрибов роднились еще и с Сейдами – соседним еще более закрытым доменом Северной Африки.

Насколько понимал Люциус, семья Шамджаха слившаяся с семьей Самада была изначально весьма могущественна, и только последнее время растеряла свой статус благодаря интригам других семей. Шамджаху многие хотели бы отдать своих детей, но имя Самада резко охладило желающих. После нападения и перехода во владения Самада эти двое официально объявили о своем брачном союзе.

Люциус чуть не фыркнул. Имя Самада у многих магрибов, как он понял, вызывало оторопь.

После объявления земли Самада были закрыты непроницаемыми щитами. Даже с поздравлениями к ним никто не смог бы пробиться. В них маги и не нуждались, собственно.

Сам Люциус видел некромага лишь пару раз. Тот внешне сильно напоминал Волдеморта, но вроде бы им не был. Тайна была интригующе мучительна. По тому, что он узнал, Самад был много старше Волдеморта. Возлюбленный Гамаль даже затруднялся назвать его возраст, как впрочем, и Хейсу, отец Гамаля, как и Фатихт. С двумя последними Люциус быстро сошелся. С Фатихтом, правда, оказалось чуть сложнее, однако тот тоже поддался очарованию Малфоя и его, со вкусом выбранным, подаркам. Возможно во многом еще и благодаря тому, что был заочно совершен обряд обручения Драко и Гасана. Ради сына Фатихт мог горы свернуть.

С Карлосом было несколько проще. Он дольше пробыл среди магрибов и легче принял условия нового существования. Он, в отличие от Люциуса, был постоянным жителем женской половины, без права самостоятельно покидать ее. Магия приняла его супругом Гамаля.

Впрочем, его собственное свободное передвижение было тоже весьма условным. За ним постоянными тенями следовали охранники-инфери. Первое время Люциуса это просто бесило, а потом он понял, что во многом эта охрана была признаком статуса. Подобным мало кто мог похвастаться. Такой охранник стоил немало потому, как его преданность не подвергалась сомнению и у магрибов рассматривалась чем-то вроде породистых фестралов или гиппогрифов.

Жизнь на женской половине была насыщена интригами и незримой борьбой за власть. Фактически вместо глав семей многим управляли именно хозяева этой части дома. Глава семьи был занят, как правило, претворением в жизнь решений его половины.

Еще сильнее это почувствовалось, когда стало понятно, что они в тягости. Истерика Люциуса со стихийными всплесками магии, могла бы войти в местные сказания, если бы ее кто-то видел кроме членов семьи. Однако мгновенно сориентировавшиеся Фатихт с Хейсу дружно ликвидировали излишек магии с помощью инфери, впитывающих ее в себя не хуже сухой губки, брошенной на пролитую воду. Затем в ход пошли дары, при виде которых пришлось заткнуться. Хотя появилось подозрение, что о данном факте всем кроме него давно известно. Шокированные европейцы мигом были окружены заботой и вниманием. Их ни на мгновение не оставляли одних, все это исходило по большей части именно от Хейсу и Фатихта, с ловкостью дирижеров управлявших домочадцами. Все требуемое появлялось мгновенно и именно тогда, когда еще только возникало желание это получить, будь то вещь, услуга или потребность в общении. Оба мага, казалось, были одновременно везде при том, что видно их не было вообще.

Люциус стих в своих возмущениях и требованиях возмездия за женскую участь всего лишь на пару часов позже, чем Карлос. Под грузом таких даров кто бы не смягчился? Все же надо было рассмотреть и примерить, а это совершенно отвлекало от возмущений.

К тому же буквально через час его самого осчастливил непомерно гордый и радостный Гамаль аналогичным известием. Видимо, дабы поднять ему настроение упавшее ниже подземелий замка и указать на его неизменную мужественность. Это было вовремя, надо сказать. Хотя едва не стоило обморока. От жары. Не иначе.

Теперь Люциус всерьез подозревал, что уедет отсюда многодетным папашей. По вине Снейпа, в основном. Ну не по его же?! Он совсем тут не при чем! Так, мимо проходил.

Но, тем не менее, с проблемой Гамаля следовало разобраться. Честь Малфоя к этому обязывала – сделать предложение, зафиксировать связь, одарить, как тут принято…

Впрочем, один его дар Гамалю, как оказалось, стал среди всех просто бесценным. После того как во время проведения обряда брака (у Малфоев не бывает бастардов!), магически призванный родовой перстень занял место на пальце счастливого магриба, неожиданно вспыхнула магия и… Гамаль ринулся его безумно целовать и убеждать в своей великой любви и преданности.

Люциус даже не сообразил в чем собственно дело. Но позже ему пояснили, что он неведомым образом, не исключено, что благодаря магическому плоду и проведенному сложному ритуалу связи между ним, Гамалем и Карлосом, хи-хи, оказавшимся в аналогичной ситуации по вине Гамаля («Шалун! Кругом успел!» – мысленно восхитился Люциус, напрочь забывая о себе), пробил магический канал Гамаля и теперь тот станет активным магом, а при его общем потенциале наверняка довольно сильным.

Малфой слышал о таком. Правда, обычно в Англии это практиковали только для женщин-сквибов, позволяя им выносить ребенка мужской пары. Там зачать мог только сильный маг… и то крайне редко.

После всего этого Люциус просто запутался в том, кем кто кому тут приходится.

И вот сейчас самый проказливый житель гарема ползает по его телу с уже наметившимся животом (а его увеличение Люциус проверял раз пять на день, постоянно убеждаясь, что совершенно безобразно выглядит) и самозабвенно его изучает. Вопрос – с какой целью? Впрочем, цель вполне понятна. Неуемный мальчишка избалован всеобщим вниманием и вседозволенностью, и не в меру любопытен… но вот минет он умеет делать… Мордред…

И Люциус расслабился, отдаваясь удовольствию.

-оОо-

Потихоньку жизнь в доме Самада вошла в колею. Некоторое время наибольшие проблемы доставлял Люциус. Он был в шоке от своего состояния и того, что из-за беременности оказался в зависимости от секса с мужем, причем в нижнем, «принимающем» магию, положении. Первое время он пытался даже демонстративно игнорировать Северуса, обвиняя того в подливании зелья и отдавая демонстративно все свое внимание возлюбленному Гамалю.

Но Северус и не настаивал. Он подолгу пропадал в подвалах и ритуальных залах, развивая свои новые возможности. От него уже веяло весьма жутковато… но так возбуждающе! Признавался себе, скрипя зубами, вредный и упрямый блондин.

Ну, его внимание перепадало и маленькому Гасану, успевающему везде. Но затем нехватка магии буквально погнала его к мужу. Уже через пару недель после этого открытия он понял, что зависим от секса – ему постоянно требовалась подпитка магии, во многом потому, что свою он щедро отдавал Гамалю.

В итоге Люциус капризничал и изводил всех вокруг. Самад даже пообещал заавадить мерзавца, до того он его достал. Конечно, по сути никто такого не собирался делать. Но Люциус на пару дней притих.

А потом увидел себя в очередной раз в зеркале и все понеслось по новой. Причем сам блондин приходил в полный восторг от округлого живота Гамаля и равно в такой же ужас от своего. Хотя надо сказать, у него он был несколько больше. Однако об этом ему никто не смел даже заикнуться, наоборот – все уверяли мужчину в том, что он сама стройность. Со спины. Впрочем, это была чистая правда. При подтянутой и мускулистой спине, стройных ногах, его округлый, немаленький уже с половины срока, живот выглядел с точки зрения Северуса просто восхитительно и сексуально. И совершенно непотребно, с точки зрения самого Люциуса.

Если бы не Фатихт с его зельями, трудно было бы сказать, как примирился бы со своим положением этот северянин.

Но больше всех примириться с действительностью аристократу помог Гасан. Он явно был неравнодушен к красивому мужчине и редкий день не одарял его своей магией. Сын Самада был искусен в утехах, и казалось, генерирует магию из ничего. Ему единственному во время всего течения беременности мужчин не требовалось восстанавливающих магический запас зелий. Причем мальчик старался не упустить никого из новых родственников, равно как и самого Самада и Шамджаха, который уже через несколько дней после знакомства души не чаял в наследнике своего мужа.

Сын Самада, несмотря на свой юной возраст, был уже весьма искусен в доступных ему в полной мере утехах плоти и очень любил любовные игры с отдачей магии. В итоге ему симпатизировали все, включая мрачного Северуса. Если кто и мог вызвать у него улыбку, так это был именно Гасан, неизменно жизнерадостный и проказливый.

Северус неожиданно нашел немало общего с Фатихтом. У обоих зелья были родовым даром, но Северус привнес в них полученную и раскрывшуюся неожиданно мощно некромагию, которой сразу стал активно заниматься, а Фатихт был совершенством в изготовлении и составлении зелий сознания. К ним частенько присоединялся и Гасан, активно помогающий ровно до того момента, пока его не изгоняли из лаборатории, потому что юный магриб при всей своей одаренности был нетерпелив и не фиксировал этапы своих изысканий, потому как во многом действовал интуитивно.

Обиженный Гасан удалялся с гордым видом в общество Люциуса, где они на пару перемывали остальным косточки с максимальной язвительностью или развлекались, создавая несложные артефакты-амулеты, почему-то неизменно пользующиеся спросом в семье. Ничего серьезного они не делали – так, маленькие конденсаторы магии, выполненные в виде украшений, обереги, индикаторы ядов. Ничего сложного носящему было делать нельзя, поэтому все шло, так как оно шло. Главное, что такое занятие доставляло радость обоим.

-оОо-

Когда срок носящих перевалил за вторую половину, неожиданно Люциусу стало совсем плохо. Мужское тело само по себе не было предназначено для подобного и приспосабливалось с трудом, а тут еще и двойная нагрузка и психологический конфликт, пусть и сглаженный зельями Фатихта, связанный с потребностью в магии. Плюс необходимость хоть сколько-то магии давать и Гамалю, пребывающему в аналогичной ситуации, потому как был еще и Карлос, понесший от магриба…

Гамалю было вдвойне сложно, потому как собственная магия еще не стабилизировалась, а тут сразу такая нагрузка. Хотя Самад говорил, что это весьма для него хорошо, потому как оба ребенка просто не дают возможности каналу оттока магии закрыться, то принимая, то отдавая. Сына Шама берегли не меньше, чем остальных.

Свободными донорами в итоге оставались только Самад, Шамджах, Северус и Гасан. Они, конечно, были сильными магами, но и нагрузка была огромна. Самад только возводил глаза и, всплескивая руками, восклицал:

– Не дай больше Тьма оказаться в одном доме с кучей беременных мужиков! – и добавлял, оглянувшись, чтобы причина высказывания не услышала. – Один из которых – блондин.

Если бы последний это услышал – все могли бы разбегаться в разные стороны. Битье ваз обо всех «непузатых» стало привычной релаксацией Малфоя.

Однако обстановка достигла предела своей напряженности когда Люциус едва не впал в магическую кому от истощения. Тогда Самад принял решение перенести одного ребенка Фатихту. Тот разве что не подскуливал от счастья. Люциус был против, но всё тому же Гасану неведомым образом удалось уговорить упертого блондина, лежащего пластом и пребывающего на грани. Скрепя зубы, Малфой согласился с тем условием, что носящий его сына все время будет рядом. Обряд был тяжелым, но неожиданно прошел удачно, хотя Самад был готов и к худшему, что означало потерю одного ребенка.

Но произошедшее сблизило мужчин, к ним тут же перебрался и Гасан со всем своим жизнелюбием. Его постоянный магический фон поддерживал обоих.

Все время вынашивания детей Самад держал замок и свои земли непроницаемым барьером во избежание любых конфликтов.

Самое тяжелое время миновало, и на последнем месяце срока у детей стала пробуждаться младенческая магия, что говорило о том, что в мир собираются прийти активные маги. Всем сразу стало легче, хотя носящим потяжелело физически в связи с преобразованиями тел, готовящихся к последнему жизнеутверждающему акту – рождению детей.

Поэтому потребности в зельях не пропали и Снейп теперь варил уже восстанавливающие и поддерживающие помимо прежнего набора. Теперь все зелья были на нем, потому как Фатихт выбыл из команды зельеваров. Гасан оказался неоценим, когда отложил свои проказы. Мальчик тоже переживал. Магия в доме перед самыми родами стабилизировалась и как вроде затихла, готовясь к событию. Самаду не верилось, что им удалось сохранить всех детей, причем без ущерба для самих носящих, что было на грани чуда. Оставалось последнее испытание, но к нему было давно все готово.

В какой-то момент в гарем были даже допущены Виттор с Эваном, потому что все активные маги были наперечет, а воспитанникам тоже была нужна донорская магия, на всех ее бы точно не хватило.

Кошаков срочным порядком приняли ритуалом младшими родичами, они и мяукнуть не успели, с тем расчетом, что со временем те, скорее всего, вольются в семью, раз уж тут волей судьбы оказались. Неожиданно это даже принесло пользу, потому как Гасан быстро освоил анимагию. Он вообще новые знания впитывал точно губка.

К счастью в этих краях пустынные коты были священны и всем троим, на прогулках вокруг замка, ничто не угрожало. Анимагия не была распространена среди магрибов, хотя в них и была кровь вампиров. Возможно, перспектива обращения в крысу или летучую мышь гордым жителям Востока претила, а именно эти формы были распространены у Илибханов, как и у остальных детей ночи больше всего, только очень сильные немертвые могли преобразовывать себя в волков. Но вот в пустынных котов… про такое не слышал никто.

Самад долго и с удивлением наблюдал за голенастым крупным толстолапым котенком, размером со взрослого обычного кота, вышагивающим неуверенно перед ним по ковру. Зверушка явно наслаждалась производимым эффектом, выпускала когти, скалила двойные клыки, скорее всего еще молочные. Пустынные магрибские кошки, вероятно, были родственниками книззлов, но имели очень короткую плотную шерсть с характерной «песочной» окраской. Кот Гасана получился почти черным, его спина и бока были в песочно-шоколадных разводах, а морда и лапы с хвостом – угольно-черными.

Звереныш потягивался, выдирая клочки нитей из ковра когтями, щурил яркие зеленые глаза и дергал нервно ушами с красивыми кокетливыми кисточками.

– Хорошо, я доволен, – наконец, вынес вердикт сему событию Самад. – Но больше летучих мышей не таскать! Вампиры уже пожаловались. Только пока они еще не поняли, чья это работа.

Кот обиженно засопел – он же ни одну из них так до конца и не задавил, отпускал еще живыми… еле ползающими, но живыми! Если такое можно было конечно сказать о тех, кто был в облике сих созданий. Он же с ними только играл!

Гасан не стал кляузничать, что это его Эван научил такой забаве, после того как пустынный котенок несколько помял им с Виттором бока, тиская в порыве кошачьей любви…

– Сын, этот дар будет разумно сохранить в тайне, – хотя Самад догадывался, что он последний в семье узнал об этом…

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: идёт перевод

http://tl.rulate.ru/book/2725/78965