Готовый перевод Одно эгоистическое желание / Эгоизм: Глава 16. Не хочешь присесть ненадолго?

За низким столиком с трудом поместятся двое, а трое – это уже чересчур тесно. На столешнице лишь четыре блюда, и миску для риса приходится держать в руках.

Из четырёх блюд два – холодные закуски, которые Янь Шаньхуа специально вышла купить: жареная курица и говядина в соусе; два других – обычные домашние блюда, приготовленные на сковороде: жареные огурцы и рыба в соусе. Если бы я не нагрянул неожиданно, то, вероятно, эти жареные огурцы и тушёная рыба и были бы их сегодняшним ужином.

Какая нищета.

С самого момента, как я переступил порог этого дома, везде чувствовалась убогость. На палочках для еды странные потёки, у миски для риса отбит край, под низким столиком для трёх пар ног совсем нет места, приходится сидеть, поджав колени. Пожалуй, единственным плюсом можно считать «тишину».

Опустились сумерки, птицы вернулись в гнёзда, и этот полуразрушенный жилой район потерял остатки жизненной силы. В ушах теперь лишь стук палочек по тарелкам да тиканье часов на стене. За окном улицы и переулки как будто уснули, хотя это и город, но не слышно ни единого городского шума.

— Молодой господин Сан, ешьте, ешьте побольше, – Янь Шаньхуа положила мне в миску кусок жареной курицы.

Если я не буду проявлять уважения, то испорчу мнение Цзи Чэньфэна обо мне, верно?

Лишь после некоторых ментальных усилий я наконец отправил этот кусок курицы в рот. Совершенно невозможно прожевать кожу, мясо жёсткое как палка, да ещё и отвратительный запах прогорклого масла... просто сложнее проглотить, чем сухую таблетку без воды.

С трудом пережёвывая, я взглянул на Цзи Чэньфэна – от той белой горки риса в его миске осталась лишь половина.

Несмотря на такую еду, он сумел вымахать таким рослым – должно быть, он из тех людей, кто не привередничает и может наедаться одним белым рисом без всяких овощей? Действительно неприхотлив в еде.

— Доктор Цзи, я спросил у тётушки, она сказала, что не говорила о моей личности. Так откуда же ты узнал, что деньги одолжили у меня? – отодвинув почти нетронутый рис, я объявил о конце трапезы.

Янь Шаньхуа нервно посмотрела то на меня, то на Цзи Чэньфэна, поджала шею и не решилась вставить ни слова.

Цзи Чэньфэн замедлил процесс поедания риса, проглотил то, что было у него во рту, и лишь после этого ответил на мой вопрос:

— Увидел.

— Увидел? — я нахмурилась, желая продолжить расспросы, но Янь Шаньхуа уже не могла сдержаться и открыла рот: — Где ты это увидел? Что именно увидел?

Заметив, что Цзи Чэньфэн полностью сосредоточен на еде, я бросил взгляд на Янь Шаньхуа, давая понять, чтобы она замолчала. Женщина вздрогнула, успешно поняв мой сигнал, сжала губы и опустила голову, не произнеся больше ни звука.

— В тот день, когда я очнулся после операции, как только открыл глаза, сразу увидел. Увидел, как ты сказал, что триста тысяч возвращать не надо, — произнёс Цзи Чэньфэн и поднял голову, оглядев меня. — Раз это не мой родственник и не друг, то может быть только кредитором.

После операции......, которая прошла три года назад? Удивительно, но это обнаружилось так рано.

Прежде я строил разные догадки, даже подумал, не преследовал ли этот парень Янь Шаньхуа из вредности. Но теперь вижу, что зря так думал. Как мог этот маленький крохотный человечек, у которого на уме одна только еда, совершить нечто подобное?

Закончив трапезу, Янь Шаньхуа поднялась, чтобы убрать посуду, оставив меня и Цзи Чэньфэна вдвоём в крохотной гостиной.

Цзи Чэньфэн сидел напротив, он молчал, и я тоже молча смотрел на него. Мы некоторое время просто разглядывали друг друга, а потом он вдруг оперся руками на низкий столик, собираясь встать.

— Будешь чай?

— Нет.

Он снова сел на место, и опять воцарилось молчание.

— Ты нервничаешь? — упершись локтями в столешницу, наклонившись к нему на довольно близкое, двусмысленное расстояние, я остановился.

Сначала он не ответил на мой вопрос, а посмотрел в сторону кухни, откуда постоянно доносились звуки льющейся воды.

В словах присутствовал некий намеренный подтекст, и я не стал специально понижать голос:

— Твоя мама, наверное, ещё не знает, что ты... предпочитаешь мужчин?

Губы были крепко зажаты сухой горячей ладонью, в обычно спокойных глазах Цзи Чэньфэна промелькнула тревога.

— Прошу тебя, — это было похоже и на мольбу, и на вздох облегчения.

В нос ударил едва уловимый запах дезинфицирующего средства – должно быть неприятный аромат, но почему-то, чем дольше его вдыхаешь, мозг будто начинает возбуждаться.

Создаётся ощущение... будто тело помнит то ночное событие и немного пристрастилось к нему? Стоит нам остаться наедине, как меня начинает странно лихорадить.

Дешёвая отдушка, шершавые ладони, один и тот же пол – все эти компоненты по отдельности и вместе, кроме отвращения, больше не вызывают никаких чувств. Но если добавить в эту комбинацию Цзи Чэньфэна, то всё станет пьянящим афродизиаком, вскружающим голову.

Хотя я не в обтягивающих брюках, но если сейчас встану, это точно будет замечено – будет видно, что я уже возбуждён от одних лишь слов с самим собой.

Изначально хотел лишь его подразнить, но, кажется, в итоге в неловком положении оказался только я сам.

Немного отстранившись, я прочистил горло:

— Налей-ка мне чаю.

Цзи Чэньфэн, похоже, слегка облегчённо вздохнул:

— Одну минуту, — и быстро встал, направившись на кухню.

Сидя со скрещенными ногами, опираясь руками сзади, я запрокинул голову, разглядывая пожелтевший потолок и пересчитывая мёртвые тельца насекомых в тёплом оранжевом свете плафона, отгоняя посторонние мысли и ожидая, пока пройдёт возбуждение.

— Чэньфэн, пойди посмотри, кажется опять засор, вода не уходит...

— Я гляну...

На кухне ненадолго стихло, а затем вышел Цзи Чэньфэн с закатанными рукавами.

— Ещё минутку подожди.

Проходя мимо, он торопливо это сказал и присел на корточки у выхода на балкон, принявшись там что-то искать. Через мгновение он вернулся на кухню, держа в руках что-то наподобие стального тросика.

Я тоже встал и пошел за ним.

Кухня была крохотной, и поскольку Цзи Чэньфэн находился внутри, Янь Шаньхуа пришлось выйти.

— Старый дом, канализационные трубы слишком узкие, они забиваются каждый день, — увидев, что я иду, она сама освободила место с улыбкой, объясняя мне ситуацию.

Я прислонился к дверному косяку, и с этого ракурса мог видеть лишь стройную, высокую спину Цзи Чэньфэна.

Его опрятная рубашка была забрызгана нечистотами, мышцы на руках напряжены – даже невооруженным взглядом можно было ощутить таящуюся в них силу, не прикасаясь.

Кухня была тесной и душной, трубы, возможно, и правда сильно забились. В итоге Цзи Чэньфэну пришлось повозиться полдня, прежде чем ему удалось все прочистить, и на спине его рубашки остались следы от пота.

Ополоснув руки и снова смотав приспособление для прочистки труб, он обернулся и, заметив меня, слегка замешкался, после чего опустил взгляд и окинул свою одежду оценивающим взглядом.

Видимо, посчитав такое состояние слишком неприличным, он попросил:

— Можешь еще немного подождать? Я хотел бы сначала принять душ.

Подождал один раз, потом другой, так что ждать еще немного не проблема.

— Конечно, — я сразу же освободил ему проход.

— Я схожу и принесу тебе одежду! — деловито произнесла Янь Шаньхуа.

Не желая оставаться наедине с Янь Шаньхуа, пока Цзи Чэньфэн будет в душе, я надел то, что показалось его домашними тапочками, и вышел на улицу в коридор подышать воздухом.

Ночной ветерок был прохладным, но не холодным. Весь этот трущобный район был неровным, холмистым, внизу виднелись неоновые всполохи вдалеке, а вблизи царили мрак и безжизненность.

Затянувшись электронной сигаретой, я вдруг увидел, как вышла Янь Шаньхуа и поставила передо мной на маленький столик чашку горячего чая.

— Это... ячменный чай, тонизирующий. От него не будешь чувствовать сонливости.

Неужели мое лицо уже настолько осунулось, что с первого взгляда видно, как мне нужны тонизирующие средства?

Вперившись взглядом в чашку с дымящимся чаем и выпустив облачко белого пара изо рта, я спросил:

— Ты знала, что он гомосексуал?

Цзи Чэньфэн и правда просил меня об этом, но я ведь не обещал молчать, верно?

— Гомо... — улыбка застыла у нее на губах, Янь Шаньхуа была совершенно не готова, ее глаза расширились, рот приоткрылся – мой вопрос стал для нее словно гром среди ясного неба.

Для старомодной деревенской женщины самым экстраординарным событием в ее жизни, видимо, было решение взять на воспитание меня и Цзи Чэньфэна. Что мужчине может нравиться другой мужчина – даже представить себе не могла, что такое случится в ее жизни.

С едва сдерживаемой усмешкой я язвительно произнес:

— Ну и какая реакция? Он же не родной тебе, нравятся ему мужчины или женщины, будут у него дети в будущем или нет – какое тебе до этого дело? Имеешь ли ты право его контролировать?

Янь Шаньхуа крепко сжала одежду на груди, будто в любой момент могла задохнуться.

— Я... откуда ты узнал?

Какая разница, гей ли этот подкидыш или нет? Неужели она все еще мечтает устроить его семейную жизнь, чтобы в будущем у него были дети и внуки?

Кажется, все прекрасные мечты этого мира достались одной лишь Янь Шаньхуа.

— Я знаю о вас всё, — медленно приблизившись к ней, я прошептал ей на ухо: — Абсолютно всё.

Тело Янь Шаньхуа заметно вздрогнуло, похоже, она испугалась.

В этот момент из-за полуоткрытой синей железной двери донесся звук открывающейся двери в ванную комнату. Цзи Чэньфэн сначала прошел внутрь на несколько шагов, а затем развернулся и двинулся к выходу.

Железная дверь медленно открылась наружу, и передо мной и Янь Шаньхуа предстал Цзи Чэньфэн в белой футболке с коротким рукавом и влажными после душа волосами.

Взявшись за дверную ручку, он бросил взгляд на ячменный чай на столике, но не произнес ни слова и снова вернулся в комнату.

Чудило.

Мысленно проворчав себе под нос, я сунул электронную сигарету обратно в карман, дав понять Янь Шаньхуа, что ухожу, и прошел в дом, чтобы переобуться.

— Уходишь? — раздался позади голос Цзи Чэньфэна.

Надев обувь и обернувшись, мой взгляд упал на черное устройство на его ухе, и я понял, что он вернулся в комнату, чтобы вставить кохлеарный имплант, ведь эту штуку нельзя мочить.

— Ты хочешь, чтобы я остался у вас на ночь? — с улыбкой спросил я.

— Тебе же будет неудобно здесь, верно? — не смутившись моим легкомысленным тоном, он обернулся, взял с вешалки тонкий свитер и, надевая его, произнес: — На улице слишком темно, я провожу тебя.

Я не стал отказываться и вышел вслед за ним.

Янь Шаньхуа так и осталась стоять на месте. Увидев, что я ухожу, она не стала меня удерживать, лишь несколько принужденно улыбнулась на прощание и проводила нас взглядом.

Без уличного освещения и правда было очень темно, без фонарика на телефоне, я бы не разглядел ступеньки под ногами.

Держась на расстоянии вытянутой руки, Цзи Чэньфэн шел впереди меня, наклонив руку с телефонным фонариком в мою сторону и освещая небольшой участок дороги под моими ногами. Хоть и тусклый, но все же хоть какой-то свет.

— Ты все еще сердишься?

Если бы я столкнул его отсюда, то его шея, должно быть, сломалась бы.

— Ты пришел сегодня, чтобы выяснить это? — спросил Цзи Чэньфэн.

Где-то вдалеке слышался приглушенный лай собаки, а на этой длинной темной лестнице раздавались лишь наши с Цзи Чэньфэном голоса.

— Если бы я не выяснил, то и спать бы не мог спокойно, — я поднял руку и слегка помассировал его затылок, в темноте казавшийся особенно бледным. — Я прикидывался, что не узнаю тебя, потому что боюсь, что ты станешь считать меня благодетелем. Доктор Цзи, неужели ты не понимаешь моих добрых намерений?

Словно чувствуя, как по его затылку пробежали мурашки, Цзи Чэньфэн поднял руку и сделал несколько быстрых шагов, чтобы вырваться из моих «лап».

Остановившись на нижних ступеньках, он слегка повернул лицо, его брови чуть нахмурились:

— Пожалуйста, не трогай меня без моего согласия.

Однажды я заставлю тебя плакать и умолять меня прикоснуться к тебе.

— Хорошо-хорошо, — подняв руки, я сдался.

Длинная лестница в конце концов заканчивается, и когда они почти добрались до конца, Цзи Чэньфэн внезапно остановился, а затем быстрым проворным бегом сбежал вниз по ступенькам, направляясь к моей спортивной машине.

— Эй!

В этот момент я заметил, что рядом с моей машиной крутятся двое мальчишек лет 13-14, не понятно, то ли они хотели что-то украсть, то ли поцарапать краску.

Услышав грозный окрик Цзи Чэньфэна, парнишки ни секунды не медлили и со всех ног бросились наутек – очевидно, им подобное было не впервой.

Цзи Чэньфэн сделал пару шагов вслед, оглянулся на меня и отступил. Подойдя ближе, я увидел, что земля усыпана осколками стекла – было разбито пассажирское окно.

Мелкие бедные ублюдки.

Не торопясь, я приблизился к Цзи Чэньфэну. Мальчишки через мгновение исчезли из виду за изгибами сложного рельефа. В такой темноте, без камер наблюдения, их всё равно не найти.

Цзи Чэньфэн осмотрел разбитое окно, убедился, что в машине ничего не пропало, и уже было собрался вызвать полицию.

Но я остановил его, сжав его руку:

— Не стоит из-за такой мелочи вызывать полицию, это одни хлопоты. В машине нет денег, это была всего лишь парочка сопляков. Даже если их поймают, продержат всего пару дней.

Цзи Чэньфэн, кажется, был со мной не согласен:

— Но тогда они будут вести себя все более и более бесчинно.

Ну и пусть бесчинствуют. Эти крысы, снующие по трущобам, все равно не смогут вырваться из своей судьбы и стать благородными лебедями.

Таких, как Цзи Чэньфэн, всегда было мало. Большинство тех, кто жил в этих местах, в детстве были маленькими хулиганами, а выросши превратились в больших отбросов. Никакой костюм не скроет их врожденной низости, и им остается лишь сгнить в канаве.

А вот Цзи Чэньфэну удалось стать исключением и не сбиться на преступный путь. Помимо генов, думаю, в этом есть заслуга и Янь Шаньхуа.

Но почему?

Воспитывала его, давала образование, заботилась о его жизни... Но зачем? Из чувства вины?

А что насчет меня? Испытывала ли она чувство вины по отношению ко мне?

— Каково это – иметь родителей? — не подумав, вырвалось у меня. Но было уже поздно брать слова обратно.

Цзи Чэньфэн не успел сменить тему и озадаченно наклонил голову:

— Что?

Запинаясь и явно смущаясь, я торопливо ответил:

— Ничего.

Открыв дверцу машины, я отпустил его:

— Можешь идти, раз уж стекло со стороны водителя целое, я поеду так.

Цзи Чэньфэн еще некоторое время вглядывался в меня, но не стал расспрашивать дальше, а медленно отступил к обочине:

— Осторожнее на дороге.

Он сразу не ушел, видимо собираясь убедиться, что я уеду невредимым, и только после этого вернуться.

Даже родившись в этой грязной луже, он был чистым белым лебедем. Он стоял там, будто желая показать окружающим, что он не принадлежит этому месту. Что он изначально был не отсюда.

— Доктор Цзи... — взявшись за дверцу машины, я немного помедлил, а потом поднял голову и произнес в направлении стоявшего недалеко Цзи Чэньфэна: — Не хочешь присесть ненадолго?

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: перевод редактируется

http://tl.rulate.ru/book/4306/156189