[1] 抢 qiǎng цян — отнимать силой, захватывать, похищать, соревноваться за что-то.

Большой зал был ярко освещен множеством зажженных свечей, с двух сторон от огромной жаровни стояли две зачарованные скульптуры позолоченных благословенных зверей^[2]. Один из них раздувал огонь с громким криком: «Величие государя держит в страхе весь мир!», — а другой, вторя ему, втягивал в свое нутро дым с криком: «Удача государя безгранична, как Небеса!^[3]»

[2] 瑞兽 ruìshòu жуйшоу — миф. благовещий зверь: чаще всего килин (единорог).

[3] 洪福齐天 hóng fú qí tiān хун фу ци тянь «большая удача достигнет небес» — поток удачи наполняет небеса; безграничное благословение; под счастливой звездой.

Эти два подаренных Мужун Лянем золотых подхалима были очень любимы государем. В глубине души Мо Си чувствовал, что подобное может нравиться только людям, у которых есть проблемы с головой. Тем временем льстивые зверюги наконец закончили свой цикл дыхательных упражнений и, издав металлический звук, похожий на отрыжку, свернулись калачиком у пылающей жаровни.

Мо Си осмотрел зал и с первого взгляда обнаружил группу целителей Башни Шэньнуна, окруживших Гу Мана, которого, похоже, уже загипнотизировали, так как он крепко спал.

Одетый в официальные черные одежды и головной убор, действующий правитель Чунхуа восседал на покрывающей трон мягкой подушке. Его прекрасное лицо было безупречнее нефрита, благородный облик излучал ауру непревзойденного таланта и одухотворенности. В этот момент глаза его были закрыты, но стоило ему услышать шорох одежды и шум шагов, как он тут же открыл их и посмотрел вниз.

— Все в сборе?

Распорядитель тут же ответил:

— Докладываю вашему величеству: представитель уезда Тяньтай, старейшина Юй, все еще не прибыл.

Правитель холодно усмехнулся:

— Старик, похоже, совсем сдал, если его не может разбудить даже посыльная снежная сова. Думаю, пора ему отречься от должности чиновника первого ранга уезда Тяньтай и передать это место кому-то более достойному.

— Умерьте свой гнев, государь…

— А тут есть на что гневаться? — Правитель искоса бросил злой взгляд на своих подчиненных и раздраженно взмахнул длинным рукавом.

— Присаживайтесь, милостивые господа.

Собравшиеся в зале чиновники дружно ответили:

— Благодарим за милость, ваше величество.

— Посреди ночи вас вызвали во дворец. Конечно, Мы^[4] понимаем, что в глубине души вы несчастны и, может, кто-то — вот ты, например, — даже мысленно проклинает меня на чем свет стоит^[5].

[4] 孤 gū гу «мы» —по традиции правитель о себе говорит в третьем лице.

[5] 狗血淋头 gǒuxiě lín tóu гоусюэ линь тоу «пролить собачью кровь на голову» — проклинать, ругать на чем свет стоит; старое суеверие гласит: если собачью кровь пролить на голову призрака или демона, можно его уничтожить.

Старый аристократ, толком не успев устроить свой зад в кресле, тут же с глухим стуком упал на колени:

— Ваше величество, как вы могли подумать такое?

— Ладно, ладно, хватит чуть что падать на колени. У Нас в министрах кучка болтливых князей, как же это надоело. Хотите бранить своего государя — без обид, проклинайте сколько угодно. Пока Мы не прознали об этом, ни в чем себе не отказывайте.

Несколько старых дворян растерянно переглянулись.

Этот молодой правитель был слишком эксцентричен^[6], своеволен^[7] и совершенно непредсказуем^[8].

[6] 非常 fēicháng фэйчан — выходящий из ряда вон, выходящий за рамки.

[7] 桀骜 jié’ào цзеао — необъезженный конь; дикий, своевольный.

[8] 琢磨 zhuómó чжо мо — неограненный и 不透 bùtòu бутоу — непроницаемый (для понимания).

Несмотря на то, что в начале правления этот государь встал на сторону самой консервативной знати и помог им избавиться от выскочки из рабского сословия, считавшегося одним из величайших генералов Чунхуа, после того, как новый правитель утвердился на троне, его стиль правления часто шел вразрез с принятыми устоями, и иногда создавалось впечатление, что он и сам не прочь «разрушить старый мир и построить новый».

— Знаю, что сейчас вы можете думать только о том, как бы побыстрее вернуться в теплые кровати к своим женам и шлюхам, — устало сказал государь, — так что сразу перейдем к делу.

Присутствующие: — …

Это было слишком вопиюще. В мире двадцать восемь государств — в каком еще правитель осмелился бы вести себя подобным образом?

— Глава старейшин Башни Шэньнуна?

— Ваш покорный слуга здесь!

— Сегодня ночью ты осмотрел Гу Мана. Доложи о его состоянии и поставь окончательный диагноз.

— Слушаюсь!

Ведущий эксперт Башни Шэньнуна выступил вперед, поклонился и приступил к докладу относительно возможных причин того, почему сегодня Гу Ман пришел в неистовство:

— Подтверждаю, что духовное ядро^[9] Гу Мана действительно повреждено, в его теле нет духовной энергии, но...

[9] 灵核 línghé линхэ — духовное ядро, где 灵 — душа; жизненная субстанция, а 核 hé — косточка плода; ядро; сердцевина; суть; корень.

— Но что? — переспросил правитель, когда он замолк.

Целитель опустил голову и неохотно продолжил:

— В его грудной клетке находится мощная демоническая энергия^[10].

[10] 邪气 xiéqì сеци «злой дух» — нечистая сила, кит. мед. патогенная/вредоносная ци.

Государь задумчиво повторил:

— Демоническая энергия…

— Да, ваш подчиненный считает, что Гу Ман действовал безрассудно, потому что был одержим этой демонической энергией. К сожалению, так как заклинатели Чунхуа всегда придерживались только праведных путей совершенствования, Башня Шэньнуна обладает очень скудными знаниями в области демонических практик. Все, что мы можем утверждать наверняка: царство Ляо что-то сотворило с его сердцем, но если вы хотите выяснить подробности, боюсь, нужно... — лицо отображало мучающие его сомнения, а голос с каждым словом звучал все неувереннее, пока не затих совсем.

Государь сказал:

— Не надо так бояться, говори, что у тебя на уме.

Целитель снова поклонился и, отбросив церемонии, прямо сказал:

— Боюсь, что только после смерти Гу Мана мы сможем вскрыть его грудь и исследовать сердце.

— Хочешь сказать, что если Мы хотим немедленно узнать, что с ним не так, то должны приказать убить его прямо сейчас?

— Да…

Государь вдруг разразился бранью:

— Бесполезный мусор!

Испуганный старейшина Башни Шэньнуна тут же упал на колени:

— Ваше величество, этот слуга некомпетентен…

— Ты совершенно бездарен! Зачем вашему государю покойник? На теле этого человека множество следов запретных техник Ляо, которые можно исследовать, не убивая его! А какая Нам польза от мертвеца? Хотите похоронить его ради забавы?

— Ваше… Ваше величество…

— Придумай другой способ!

Старейшина Башни Шэньнуна попытался настоять:

— Но… Гу Ман ведь умственно отсталый, и эти следы магии почти стерлись, боюсь...

В этот момент внезапно в их разговор вмешался Мужун Лянь, который с ленцой в голосе протянул:

— Старейшина, надо еще разобраться, умственно отсталый Гу Ман или нет, — на этих словах он с намеком посмотрел в сторону Мо Си.

— Князь Сихэ не согласен со мной?

Мо Си: — …

Кадык старейшины заходил ходуном. То, что государь назвал его «бесполезным мусором», само по себе было достаточно страшно, но потом старого целителя перебил князь Ваншу, а теперь во все это был вовлечен этот суровый и бескомпромиссный князь Сихэ.

Он чувствовал себя так, словно вот-вот свалится в обморок.

Лишь усилием воли ему удалось, заикаясь, выдавить:

— Но ваш покорный слуга множество раз осматривал Гу Мана, и он действительно… он ничего не помнит, и теперь его личность заменена на сознание зверя. Кн... почему князь Сихэ сомневается в том, что он умственно неполноценный?

Мо Си сказал:

— Гу Ман смог призвать демоническое оружие.

Старейшина Башни Шэньнуна вздохнул с облегчением и поспешил пояснить:

— Князь Сихэ все неправильно понял. Хотя считается, что для призвания божественного и демонического оружия необходимо произнести заклинание, но это не совсем так. Доказано, что в ситуациях, когда хозяин оружия чрезвычайно взволнован или находится в критической ситуации, оружие может быть призвано без вербальной поддержки. Поэтому это… это ничего не доказывает.

Пока Мо Си слушал объяснения целителя, его лицо словно покрылось слоем инея, при этом взгляд безотрывно был обращен на лежащего без сознания Гу Мана.

Внешне князь Сихэ выглядел спокойным, так что никто не заметил, как треснул резной подлокотник кресла из сандалового дерева, когда на нем сжались его бледные пальцы…

В этот момент в разговор вступил еще один дальний родственник императора:

— Государь, в любом случае Гу Ман слишком опасен. Если бы конвой не подоспел вовремя, кто-то мог погибнуть от его рук!

— Именно, вспомните о преступлениях, которые он совершил. Почему Государь так мягок к нему? Лучше уж убить его, и дело с концом! — поддержали его другие сановники.

Те, кто, как и Мужун Лянь, считали, что «жизнь хуже смерти» станет лучшим наказанием для опального генерала, оказались в меньшинстве. Большинство чиновников требовали следования первобытному закону «зуб за зуб, жизнь за жизнь», что было совсем неудивительно, ведь среди знати у многих был зуб на Гу Мана и, естественно, они никак не могли упустить эту возможность отомстить.

На какое-то время яростный крик толпы: «Казнить Гу Мана немедленно», — поглотил все другие.

Император громко щелкнул бусинами своих нефритовых четок, а затем резко швырнул их на низкий стол из красного сандалового дерева и зло рявкнул:

— Чего расшумелись?!

Толпа мгновенно смолкла.

— Кудах-кудах! Вы кудахчете громче, чем весь мой гарем, у меня голова от вас раскалывается!

— …

— Ты совершенно бесполезный старый хлам! — сказал государь, указав на старейшину Башни Шэньнуна. — Если бы Цзян Фули^[11] не отказался занять твое место, давно бы избавился от тебя!

[11] 姜拂黎 jiāng fúlí цзян фули «имбирь сметает тьму». От переводчика: Цзян Фули имеет ту же фамилию (Цзян «корень имбиря»), что и Глава ордена целителей Цзян Си из «Хаски и его Учитель Белый Кот».

В своем сердце Глава старейшин Башни Шэньнуна беззвучно разрыдался. С самого начала эта должность была как тот самый неблагодарный труд, которого врагу не пожелаешь: толку никакого, одна нервотрепка. Если бы Цзян Фули каждый раз не отказывался занять лидирующую позицию, он бы сам давно подал в отставку.

Тем временем государь немного остыл и, мгновенно переключившись, с детской непосредственностью повернулся к одному из служащих и спросил:

— А когда вернется Цзян Фули?

Нерадивый подчиненный с глухим стуком упал на колени:

— Отвечаю вашему величеству: этот слуга тоже бесполезный хлам, он так и не смог найти никакой информации о текущем местонахождении целителя Цзяна…

— Ладно, вставай, — государь нетерпеливо махнул рукой. — Не такой уж ты бесполезный, просто Цзян Фули слишком трудно выследить, ты не мог об этом знать.

Приготовившийся к смерти подчиненный чуть не расплакался от облегчения:

— Ваша милость безгранична, ваше величество.

Император поднял очи долу и скучающим тоном обратился к собравшимся чиновникам:

— Гу Ман — мой восставший подданный. Если бы мое величество хотело убить его, то он умер бы еще два года назад. А это значит, у вашего государя есть свои причины сохранять ему жизнь.

Заметив, что есть несколько дворян, которые готовы снова начать спорить с ним, император раздраженно гаркнул:

— Хватит препираться, дайте договорить!.. Знаю, у многих из вас есть родственники и друзья, которые, к сожалению, погибли от рук Гу Мана. Понимаю, ваша жажда мщения до сих пор не удовлетворена, однако если убить его ради погашения вашего кровного долга, Чунхуа не получит никакой выгоды. Поэтому ваш государь желает, чтобы Гу Ман продолжал жить. Что касается того, что следы черной магии на нем слабы и нечитаемы, если Башня Шэньнуна не может расшифровать заклинания, начертанные на теле Гу Мана, возможно, это будет по плечу Цзян Фули. Если же Цзян Фули не может что-то сделать сегодня, значит, нужно просто дать ему больше времени. Ваш государь может подождать.

Он помолчал немного и добавил:

— Хотя в нашем государстве Чунхуа принято избегать любых демонических практик и в течение последних ста лет в основе совершенствования наших заклинателей лежат только ортодоксальные методики, если мы не попытаемся хотя бы понять, на чем зиждется сила царства Ляо, однажды мы может оказаться безоружными перед лицом врага, — он холодно усмехнулся. — Да, ваш государь считает, что рано или поздно Чунхуа не сможет противостоять Ляо!

Их правитель желает изучать демонический способ совершенствования царства Ляо?! На лицах собравшихся отразились самые разные эмоции.

— Это…

— Вы хотите, чтобы в Чунхуа занялись изучением темной магии? Даже ради того, чтобы познать врага как самого себя^[12], это все равно слишком опасно!

[12] 知己知彼 zhījǐ zhībǐ чжицзи чжиби «познав себя, познаешь другого» — сокр. от 知彼知己，百战不殆 познав себя, познаешь врага и будешь непобедим.

В тот день среди собравшейся во дворце знати присутствовал и брат любимой наложницы государя, который именно в этот момент имел глупость спросить:

— Ваше величество, если нам нужно изучить темную магию царства Ляо, в будущем мы могли бы просто захватить побольше пленных? Почему это должен быть именно этот человек?

Разгневанный государь только и мог, что закатить глаза:

— Так как царство Ляо вложило много духовных сил в усовершенствование его тела, он отличается от всех прочих! Как ты до сих пор не умер из-за своей глупости?

Все разговоры стихли, и воцарилась тишина.

Спустя какое-то время Мужун Лянь вдруг поднялся со своего места и, поклонившись трону, сказал:

— Поскольку государь все объяснил своим министрам и дал нам четкие указания, естественно, никто более не посмеет возражать. Вот только…

— Говори.

— Сегодняшний инцидент в государственном доходном доме «Ломэй» является прямым доказательством того, что скрытая в теле Гу Мана демоническая энергия настолько сильна, что может разрушить защитные границы, установленные лучшими заклинателями на службе государя. Продолжать держать его там небезопасно, — он выдержал паузу, прежде чем продолжить: — Если государь доверяет этому подданному, возможно, он согласует содержание преступника под стражей в его родовом поместье? Как ваш верный вассал, обещаю обеспечить его безопасность для окружающих. Можете считать это моим искуплением за учиненный сегодня погром.

Государь какое-то время хмурился, прежде чем устало сказать:

— Хм… а это тоже выход…

Мужун Лянь поспешил ответить:

— Благодарю за доверие, ваше величество, так я…

Но прежде чем он успел закончить свою речь, его прервал другой низкий и глубокий голос:

— Так не пойдет!

Мо Си, который все это время тихо сидел с закрытыми глазами в своем деревянном кресле из сандалового дерева, наконец заговорил. Подняв голову, он прямо взглянул на князя Ваншу и еще раз повторил свой вердикт не терпящим возражений тоном:

— Так не пойдет. Вы не можете забрать его.

Государь сначала, как и все, был ошеломлен, но довольно быстро в его глазах вспыхнул огонек. Он задумчиво погладил подбородок и несколько раз перевел заинтересованный взгляд с князя Ваншу на князя Сихэ и обратно.

Мужун Лянь напрягся, уголки его рта приподнялись в насмешливой улыбке:

— Тогда что предлагает наш дальновидный князь Сихэ? Разве только что вы не утверждали, что Гу Ман не только в своем уме, но и смог сохранить память о прошлом?

— Это то, что я утверждаю. — Мо Си поднялся. Его рост и выражение лица в этот момент были одинаково подавляющими. — Именно поэтому я буду держать его при себе.

Мужун Лянь с интересом прищурился.

— На каком основании?

Мо Си ответил коротко и ясно:

— На основании того, что в бою вы ему не соперник.

— Вы!..

Мо Си повернулся к трону и сказал:

— Ваше величество, хотя в обычной жизни Гу Ман не способен к применению магии, но если он снова начнет буйствовать, вряд ли его демоническая мощь будет слабее, чем сегодня.

— Это имеет смысл… — протянул государь.

— Вы не понаслышке знаете о его боевых навыках. В бою один на один во всем Чунхуа не найти другого человека, который смог бы сражаться с ним на равных, — Мо Си холодно и взвешенно продолжил гнуть свою линию. — Ваше величество, отправьте Гу Мана в поместье Сихэ. Обещаю, что буду держать его в ежовых рукавицах и впредь не позволю ему беспокоить государя и причинять вред людям Чунхуа.

Мужун Лянь немного помолчал, а затем ядовито усмехнулся и сказал:

— На первый взгляд предложение князя Сихэ звучит весьма достойно, и слова его ласкают слух, вот только все же хочу уточнить у князя: а является ли в данном случае вашей целью защита Чунхуа и государя?

— Что вы имеете в виду? — спросил Мо Си.

— Что я имею в виду? — Мужун Лянь поднял лицо и, прищурившись, с вызовом посмотрел на него. — Неужели князь Сихэ будет продолжать делать вид, что не понимает, о чем я говорю? — Подбородок Мужун Ляня указал в сторону лежащего на полу Гу Мана. — Вы ведь пытаетесь забрать этого преступника под свое крыло исключительно из своего эгоистичного желания защитить его?

— Что за бред вы несете?! — Лицо Мо Си мгновенно потемнело. — После того, как Гу Ман почти погиб от моей руки, вы смеете утверждать, что я его защищаю?

— Разумеется! Вот только как вы объясните это «почти»? — выразительные глаза Мужун Ляня сочились холодом. — Разве он мертв? Кроме того, за пределами этого зала я уже спрашивал князя Сихэ, на самом ли деле он хотел своими руками задушить Гу Мана, но почему-то не получил ответа. Так что вы скажете на это?

Мо Си подавил свой гнев и холодно ответил:

— Хотел я этого или нет, почему я должен отчитываться перед вами?

— Вот именно! Хотели вы этого или нет, желали вы этого или нет, почему бы вам не сообщить мне об этом? Или связь между вами настолько глубока, что вы до сих пор не желаете говорить об этом с посторонними людьми? Хе-хе, собравшиеся здесь государственные мужи, похоже, подзабыли детали этой истории, поэтому позвольте мне освежить вам память.

Мужун Лянь сделал паузу, его глаза вдруг словно вспыхнули изнутри:

— Разве раньше князь Сихэ не был лучшим другом генерала Гу, несмотря на разницу в их происхождении?

Стоило ему произнести это, и в зале повисла звенящая тишина.

Все знали, что в прошлом Мо Си и Гу Ман были невероятно близки, однако общеизвестным был и тот факт, что Гу Ман чуть не зарезал Мо Си после того, как перешел на сторону врага. Все понимали, что после того, как кинжал пронзил сердце Мо Си, отношения между этими двумя прошли точку невозврата.

Заявление Мужун Ляня поставило собравшихся в неловкое положение. Кто-то неловко улыбнулся, но никто не спешил высказаться в поддержку зарвавшегося родственника императора. Нашлись и те, кто поспешил одернуть его:

— Князь Ваншу, все это старые дела. Стоит ли ворошить прошлое…

Казалось, Мужун Лянь предвидел их реакцию. Он с ленцой хмыкнул, и изгиб его губ стал еще более хищным и опасным:

— Хорошо, я не буду поднимать эту тему, — он снова встретился взглядом с Мо Си и ухмыльнулся. — Тогда позвольте мне спросить князя Сихэ, этого аскетичного и сдержанного в желаниях благородного человека, ранее никогда не замеченного за посещением злачных мест… с какой целью, князь, вы тайно посещали государственный доходный дом «Ломэй» и зачем искали там Гу Мана?

Сердце Мо Си забилось быстрее. Он не был удивлен осведомленностью Мужуна. Скорее всего, слух о его визите и встрече с Гу Маном пустил тот служащий, который сопровождал его, и, конечно, рано или поздно он должен был достигнуть ушей хозяина доходного дома «Ломэй».

Впрочем, он и не собирался ничего отрицать. Мельком взглянув в лихорадочно блестящие глаза Мужун Ляня, Мо Си ответил:

— Исключительно из мести, зачем же еще?

— И исключительно из мести своими руками напоили и накормили его? — казалось, слова застревают между зубами Мужуна и он как кобра пытается заплевать противника своим ядом. — А может, при виде страданий братца^[13] Гу Мана у вас... сердце кровью обливается?

[13] 哥哥 gēge гэгэ старший брат — братец (обращение к мужчине старше говорящего, но одного с ним/ней поколения); разг. парень, бойфренд, муженек.

Если бы они не были во дворце и государь не наблюдал за происходящим, Мо Си наверняка не удержался бы и зажег с два десятка огненных шаров, чтобы подпалить хвост Мужун Ляню. Вместо этого он гневно рыкнул:

— Да что с вами не так? Вы следите за мной?!

Мужун Лянь холодно усмехнулся:

— Во-первых, государственный доходный дом «Ломэй» — это изначально подконтрольная мне территория, так что в данном случае можно ли говорить о слежке? И, возвращаясь к сказанному ранее, — вы боитесь, что люди узнают о вашем неподобающем поведении?

Увидев, что ссора двух высокопоставленных сановников вышла из-под контроля, некоторые дворяне из императорской родни попытались замять конфликт:

— Полно вам, всем известно, что у князя Сихэ холодное лицо, но доброе сердце. Он ведь просто дал умирающему от жажды глоток воды, князь Ваншу, зачем же так преувеличивать?..

— Глоток воды? — глаза Мужун Ляня опасно заблестели. — Не смешите меня! Столкнувшись с упавшим в колодец заклятым врагом, обычный человек закидает его камнями^[14], но наш князь Сихэ настолько великодушен и чист душой^[15], что даже ему протянет руку помощи в час нужды^[16]. Этот благородный поступок действительно открыл мне глаза на многое!

[14] 落井下石 luò jǐng xià shí ло цзин ся ши — бросать камни на упавшего в колодец обр. в знач.: добивать поверженного; бить лежачего/беспомощного.

[15] 高风亮节 gāofēngliàngjié гаофэнлянцзе «высокий ветер и светлое деяние» — благородство и душевная чистота. От переводчика: часть идиомы 亮节 [liàngjié лянцзе] переводится еще и как «непорочность», что можно трактовать как двойной сарказм со стороны Мужуна.

[16] 雪中送炭 xuězhōng sòngtàn сюэчжун сунтань «во время снегопада пошлет уголь» — обр. оказать помощь в самую трудную минуту, протянуть руку в час нужды.

Закончив свою высокопарную речь, он с поклоном обратился к государю:

 — Ваше величество, даже если сегодня я не смогу забрать Гу Мана к себе, нельзя допустить, чтобы он оказался в поместье Сихэ. Когда Гу Ман находился в государственном доходном доме «Ломэй», князь Сихэ, наплевав на приличия^[17], своими руками поднес ему воды, а если Гу Ман войдет^[18] в поместье Сихэ, как думаете, вновь отбросив моральные принципы, до чего он может дойти^[19]?^[20]

[17] 被领进 bèi lǐng jìn «насильно ввести в… [поместье]», где 被 bèi указывает на пассивную/принимающую позицию вводимого объекта.

[18] 管他 guǎn tā гуань та «не считаясь ни с чем/ни с кем».

[19] 管到 guǎn dào «умудриться дойти до чего-то», где 管 guǎn гуань — это не только «управлять», но и «стержень»/ «флейта», а 到 dào дао — «путь», «достигать», «завлекать».

[20] От переводчика: в речи Мужуна использованы двойные подтексты, намекающие на то, что Мо Си хочет воспользоваться ситуацией, чтобы затащить Гу Мана в постель. Если учесть все подтексты и отбросить шелуху, то его слова можно прочитать: «Если князю Сихэ удастся заполучить Гу Мана в свое поместье, то он, наплевав на всех, тут же доберется до его флейты». Тут еще стоит отметить, что все в Чунхуа считают, что Гу Ман ловелас в активной позиции.

Его речь на семьдесят процентов состояла из злобных выпадов и на тридцать процентов  — из ничем не подтвержденных обвинений. Мужун Лянь явно перегнул палку, и даже его сторонники начали активно подавать ему знаки глазами, чтобы он замолчал...

В Чунхуа не считалось позором использовать проституток своего пола, но романтические отношения между мужчинами были под строжайшим запретом, особенно если дело касалось таких чистокровных дворян, как Мо Си. Их родословная и духовная сила были драгоценным достоянием страны, и ради сохранения и преумножения магии крови в потомках в государстве Чунхуа законом были запрещены любые отношения, выходящие за рамки традиций^[21].

[21] 不伦 bù lún булунь «необоснованно и неприлично» — нетрадиционные, не поддерживаемые обществом отношения: супружеская измена, однополая любовь, кровосмешение, учитель-ученик, и т. д.

Разве мог такой благородный и достойный человек, как князь Сихэ, связаться с таким грязным подонком, как Гу Ман? Все чувствовали, что это было чересчур даже для Мужун Ляня, который, похоже, совсем обезумел, раз решил очернить своего соперника в глазах государя подобной клеветой.

Только сам «оклеветанный и очерненный» знал, что своими словами Мужун с поразительной точностью полоснул по незажившей ране.

Под конец томным голоском Мужун Лянь «заботливо» посоветовал ему:

— Князь Сихэ, чтобы избежать подозрений, может, перестанете вмешиваться в это дело?

В тишине, что нависла над тронным залом, Мо Си медленно повернул голову, угрожающе посмотрел на Мужун Ляня и громко сказал:

— А если я не оступлюсь, что вы будете делать?

Автору есть что сказать:

«У каждого человека есть мечта»

Мечта малышки Си (Си-мэй): Гу Ман больше не сможет сбежать из дома.

Мечта Гу Мана: снова сбежать из дома.

Мечта а-Ляня (маленького белого лотоса Ляня): вывести Мо Си на чистую воду и запятнать его доброе имя! Вот прямо с ног до головы измазать его грязью, чтобы этот зазнайка Мо Си больше не смог задирать свой нос и смотреть на него свысока!

Мечта малыша Юэюэ: стать таким же прекрасным человеком, как его Четвертый Дядя!

Мечта Цзян Есюэ: существовать не только в авторских репризах.

(Мэй Ханьсюэ: потерпи, младший брат, когда-то я тоже был персонажем, который существовал только в авторских заметках и глоссарии)

Мечта Четвертого Дяди: выйти уже из зоны авторских репризах.

Мечта Пирожка: Проснуться однажды и увидеть, что какая-то ранняя пташка уже набрала за нее сто тысяч иероглифов новой рукописи.

Данное произведение не пропагандирует нетрадиционные ценности гражданам РФ.

ПУБЛИКАЦИЯ/ВЫКЛАДКА НАШИХ ПЕРЕВОДОВ ЗАПРЕЩЕНА!

Переводчик: Feniks_Zadira

http://erolate.com/book/4440/160362