Готовый перевод I’m Really Not Pretending to Be a Bottom / Я правда не притворяюсь нулём [❤️]: Глава 159

Линь Чэньань кивнул и набрал номер Чу Сюаня.

Лу Иньтин стоял перед прозрачным стеклом, прямо перед ним находилась самая популярная картина выставки. Но его внимание было сосредоточено на высоком прямоугольном экране, где справа в углу висела другая картина.

На самом деле он просто случайно проходил мимо и заметил эту выставку. Айлин, зная, что он учится по направлению искусства, предположила, что он наверняка увлечен искусством, и сама предложила ему посмотреть.

— Но эта выставка длится уже давно, ты хочешь посмотреть? — спросил Лу Иньтин.

Айлин покачала головой:

— Прости, я не особо интересуюсь искусством. Я пойду по магазинам! Как раз у мамы закончился сахар, куплю немного.

Лу Иньтин обратился к Чу Сюаню:

— Ты можешь пойти с ней?

Чу Сюань улыбнулся и покачал головой.

— Ладно, — Лу Иньтин не хотел оставлять Айлин одну, подумав, что в этом нет необходимости. Цзян Сючжоу гораздо известнее за границей, и то, что он проводит выставку здесь, не означает, что он здесь находится.

— Все в порядке, — сказала Айлин. — У Итана закончились летние курсы, я попросила его встретить меня.

Лу Иньтин не купил билет и не вошел внутрь, просто остановился снаружи и некоторое время смотрел.

В детстве он ходил на персональную выставку Ся Сыцзинь, не особо понимая искусство, но видя толпу людей и мягкую, довольную улыбку Ся Сыцзинь, он знал, что она была счастлива. Художники обычно радуются и чувствуют удовлетворение, когда их работы получают признание.

Возможно, кроме Цзян Сючжоу. Лу Иньтин вспомнил, что, когда Цзян Сючжоу рисовал, его выражение лица обычно было холодным и отстранённым, и завершение работы или уничтожение неудовлетворительной картины для него не имело разницы.

Лу Иньтин постоял некоторое время, задумчиво глядя на тему выставки: «EMPTY». Как и стиль этих картин, экспериментальный минимализм и постмодернизм, цвета не были похожи на прежние работы Цзян Сючжоу, где холодные и теплые тона были крайне выражены, низкая и высокая насыщенность сталкивались, а материалы некоторых картин были очень необычными.

На самом деле Лу Иньтин не особо задумывался о теме. Стиль Цзян Сючжоу всегда был разнообразным, хотя и имел основное направление, поэтому иногда он пробовал неклассические стили, что было нормально. Лу Иньтин просто думал, что, после того как он окончательно определился с Линь Чэньанем, ему действительно не стоит больше поддерживать связь с Цзян Сючжоу.

Он нахмурился, вспомнив, что не рассказал Линь Чэньаню о некоторых вещах, и после этого Линь Чэньань, вероятно, еще больше ограничит его контакты с Цзян Сючжоу. В конце концов, Лу Иньтин повернулся на пол-оборота, с легкой грустью подумав: «Если бы это была просто дружба, все было бы проще».

Линь Чэньань не был неразумным человеком, но Цзян Сючжоу явно не был к нему равнодушен, и даже если у Лу Иньтина не было никаких намерений, он не мог чувствовать себя спокойно. Ему просто было немного жаль, что все так сложилось, и он чувствовал грусть.

Лу Иньтин тихо вздохнул, и в уголке глаза снова появилась та картина. Он остановился, но все же повернулся и подошел ближе, чтобы рассмотреть ее внимательнее.

Эта картина явно не была настолько экспериментальной, или, по крайней мере, не полностью революционной. Потому что ее основным мотивом была «Лестница Иакова», слишком древний символ; верхняя часть лестницы была черной, специально обработанной, не слишком резкой, но достаточно странной. На самом деле вся картина не была слишком мрачной, вероятно, из-за простоты мазков, что соответствовало минимализму. Лу Иньтин просто смотрел на два элемента на одной из ступеней: пистолет и стекающая кровь. Оба были прямыми символами смерти.

Смерть — это величайшая пустота, и хотя Цзян Сюйчжоу использовал слово «пустота», основная тема картин, вероятно, была нигилистической. Лу Иньтин знал, что Цзян Сюйчжоу не был тем, кто просто добавляет элементы без причины. Он помнил, как Цзян Сюйчжоу говорил, что если в законченной картине появляются элементы, не связанные с темой, которые нельзя объяснить строгой логикой, то, скорее всего, это просто желание художника добавить их, и эти элементы не отражают тему, а только настроение создателя.

Потому что сам Лу Иньтин любил добавлять мягкие цвета, делая резкие мазки более легкими, как однажды заметил Цзян Сючжоу. Он помолчал пару секунд, а затем прямо сказал:

— Хотя это также связано с твоим уровнем мастерства.

Тогда Лу Иньтин подумал, что Цзян Сючжоу вряд ли станет хорошим учителем в обычном смысле, ведь мало кто, услышав такие прямые слова, не усомнится в себе. Если бы Лу Иньтин хотел прогрессировать, он, вероятно, смиренно принял бы такую критику. К сожалению, Цзян Сючжоу уже давно определил его как лишенного таланта, и Лу Иньтин сам понимал, что не слишком увлечен этим. Он поджал губы и сказал:

— Ничего страдного, я просто рисую для себя.

Он даже не научился создавать оригинальные работы, тогда он просто копировал и перекомпоновывал элементы, а Ся Сыцзинь, глядя на это, сказала:

— Тинтин, ты посмотрел много разных стилей.

Цзян Сючжоу бросил на него взгляд, но ничего не сказал. Но Лу Иньтин знал, что он хотел сказать: «Поэтому его картины не имели темы и единого стиля, они были хаотичными и наивными».

Цзян Сючжоу не делал элементарных ошибок, поэтому он просто хотел добавить этот элемент. Если уж говорить, то элементы смерти тоже не противоречат теме, но явно не имеют большого отношения к этой картине, посвященной человечеству, истории и будущему.

Лу Иньтин нахмурил свои изящные брови, опустил голову, сначала сфотографировал экран, затем немного поколебался и набрал номер Цзян Сючжоу. Тот ответил быстро, но не заговорил первым.

— Чжоучжоу, — первым начал Лу Иньтин.

Примерно в это же время Чу Сюань, который ждал рядом, увидел машину Линь Чэньаня, вернее, номерной знак, единственную букву «L». В отличие от Сюй Сыяня, который любил использовать инициалы, серии номеров и даты рождения, номерной знак Линь Чэньаня был очень простым. Чу Сюань подошел, указав на место, где стоял Лу Иньтин. Тот разговаривал по телефону, на расстоянии было трудно разглядеть его выражение лица. Но он, казалось, немного нервничал, непроизвольно поворачивался и делал мелкие шаги.

Линь Чэньань кивнул, не взял цветы, только показал Чу Сюаню, чтобы тот взял охлажденный торт с мороженым, и вышел из машины. Лу Иньтин стоял к нему спиной и, естественно, не заметил его приближения. Линь Чэньань медленно подошел, он думал, что ему не нужно придумывать вступительную речь, ведь он не собирался извиняться, максимум: немного компенсировать Лу Иньтину. В конце концов, Лу Иньтин никогда не будет спорить и, скорее всего, заплачет.

Подойдя ближе, он услышал голос Лу Иньтина, который, казалось, говорил:

— Но я не могу просто оставить это, Чжоучжоу, скажи мне правду, пожалуйста.

Линь Чэньань остановился. Чу Сюань посмотрел на своего начальника, а через мгновение, повернувшись обратно, увидел, как Лу Иньтин поднял голову.

На балконе второго этажа молодой человек опустил взгляд, сначала посмотрел на Лу Иньтина, затем мельком взглянул на того, кто стоял позади него.

— Ты все еще хочешь подняться, Тинтин? — голос Цзян Сючжоу был спокоен.

Лу Иньтин не понял его намека, пока сзади не раздался холодный голос:

— Лу Иньтин.

Спина Лу Иньтина слегка онемела, он замер, прежде чем повернуться.

Позже Линь Чэньань подумал, что если бы в тот день Лу Иньтин сначала объяснился с ним, а не сразу вошел внутрь, поднялся наверх, был остановлен у двери и затем спустился в расстроенных чувствах; если бы в тот день Линь Чэньань не был в таком хорошем настроении и не ожидал слишком многого, то, возможно, он не почувствовал бы такого большого разочарования; и если бы Линь Чэньань чуть позже осознал свою любовь, тогда все не было бы так плохо.

http://tl.rulate.ru/book/5584/198587