— Что… что? — Цзян Мянь не совсем понимал, что имел в виду Хэ Чжоуюань. — Что значит «выбросить»?
— Не понял? — Хэ Чжоуюань взял полотенце и изящно вытер руки.
Цзян Мянь уже закончил мыть руки и стоял рядом, задумчиво кивнув.
— Не страшно, если не понял, — Хэ Чжоуюань поднял взгляд; в его глазах мелькнуло презрение, хотя на лице всё ещё играла улыбка. — Например, сейчас Шао-е заинтересован тобой, но через какое-то время он может потерять интерес и просто выбросить тебя.
Молодой господин через какое-то время выбросит его?
Лицо Цзян Мяня внезапно изменилось; он крепко сжал пальцы и испуганно отступил на полшага.
Хэ Чжоуюань был доволен реакцией Цзян Мяня. Помимо симпатичного лица, у того не было ни одного достоинства: ни происхождения, ни образования, мозгов тоже не хватало.
Какое право он имеет соперничать с ним за Ши Цзиньняня?
— Ох, я просто привёл пример, — Хэ Чжоуюань сделал вид, что сожалеет о своих словах. — Шао-е такой человек, но, по крайней мере, сейчас он заинтересован тобой, разве нет?
— Не переживай, я не должна была говорить это. Цзян Мянь, ты ведь не обидишься? — Хэ Чжоуюань осторожно спросил.
— Н… нет, — Цзян Мянь покачал головой, выглядев растерянным.
Если молодой господин бросит его, придётся ли ему снова ночевать за воротами Баошаньюаня?
На улице так холодно, ночью можно замёрзнуть насмерть.
Хэ Чжоуюань с энтузиазмом взял Цзян Мяня за запястье.
— Тогда ты ведь не расскажешь Шао-е? Это наш секрет, ты не скажешь ему, хорошо?
Цзян Мянь, уже готовый заплакать, не хотел говорить, только кивнул. Его мысли были заняты тем, что молодой господин бросит его, и что же делать.
Хэ Чжоуюань улыбнулся, поднял руку и помахал ею перед лицом Цзян Мяня.
— Цзян Мянь, ты ведь сирота, наверное, никогда не чувствовал тепла семьи? Твои родители умерли или бросили тебя?
Цзян Мянь открыл рот, глядя в пол; его дыхание участилось. Он ещё не успел оправиться от страха, что молодой господин бросит его, и не знал, как ответить на вопрос Хэ Чжоуюаня.
— О чём вы говорите? — голос Ши Цзиньняня внезапно раздался у входа в туалет.
Ши Цзиньнянь был одет в тёмно-серый жилет, подчёркивающий его широкие плечи и длинные ноги, с изящной и сильной линией талии. Он шагнул вперёд.
Подойдя ближе, Ши Цзиньнянь заметил, что Цзян Мянь выглядит расстроенным, и нахмурился, собираясь спросить его. Но Хэ Чжоуюань опередил его.
— Шао-е, я говорил Цзян Мяню, чтобы он как-нибудь зашёл ко мне в гости, — Хэ Чжоуюань с энтузиазмом потряс руку Цзян Мяня. — Цзян Мянь немного сомневается, Шао-е, уговори его, пожалуйста.
Ши Цзиньнянь протянул руку и притянул Цзян Мяня к себе, удерживая его в своих объятиях, и опустил взгляд на испуганного котёнка.
— Мяньмянь не может быть без меня. Если он не хочет, то пусть не идёт.
— Вот как! — Хэ Чжоуюань сделал вид, что удивлён, и добавил: — Тогда я буду чаще приходить к Цзян Мяню!
— Хм, — Ши Цзиньнянь поднял взгляд. — Ты можешь идти. Мяньмянь должен сопровождать меня в туалет.
Улыбка Хэ Чжоуюаня слегка дрогнула. Ши Цзиньнянь собирался выгнать его, чтобы поцеловать Цзян Мяня в туалете?
Он не хотел уходить, но Ши Цзиньнянь уже дал понять, что ему пора, и он не посмел остаться.
Когда Хэ Чжоуюань ушёл, Ши Цзиньнянь обнял Цзян Мяня и подошёл к двери туалета. Взглянув в коридор и убедившись, что Хэ Чжоуюань действительно ушёл, он спросил:
— Говори, глупыш, что он тебе сказал? — Ши Цзиньнянь взял подбородок юноши и заставил его смотреть в глаза. — Не ври.
Зрачки Цзян Мяня дрогнули. В его карих глазах ещё не рассеялись обида и страх; слегка припухшие губы начали шевелиться.
— Брат Хэ сказал, что я сирота и мне очень жалко. Ещё спросил, не слуга ли я в Баошаньюане. Я сказал, что да. И ещё… ещё… — Карие глаза юноши наполнились печалью. — Брат Хэ сказал, что он знает Шао-е, и что Шао-е сейчас немного заинтересован мной, но когда интерес пропадёт, он выбросит меня. Ещё сказал, что это наш секрет, и чтобы я не рассказывал Шао-е.
Шао-е не спрашивал — он бы точно не сказал. Но раз Шао-е сам спросил, то нельзя врать, нужно говорить правду.
Он ведь уже обещал Шао-е не врать. Он ближе всех к Шао-е.
Ши Цзиньнянь одной рукой обнимал тонкую талию юноши, другой держал его гладкий подбородок. В такой эротичной позе Ши Цзиньнянь смотрел на его розовые губы, уже начав фантазировать. Но, услышав слова Цзян Мяня, его взгляд резко похолодел.
— Шао-е, — Цзян Мянь, видя, как взгляд Ши Цзиньняня стал холоднее, испугался ещё больше; его голос стал тише. — Шао-е, когда ты потеряешь интерес, ты выбросишь меня?
— Глупыш, разве ты забыл, что я тебе говорил?
Ши Цзиньнянь прищурился, злясь и одновременно жалея доверчивого глупыша, и слегка усилил нажим на подбородок, заставив губы Цзян Мяня вытянуться в трубочку.
— Я не выгоню тебя из Баошаньюаня. Никогда не выгоню. Баошаньюань — твой дом. И ещё… — Ши Цзиньнянь сделал паузу. — Я всегда буду интересоваться тобой.
У него было достаточно терпения для Цзян Мяня. Он не так просто потеряет к нему интерес.
Возможно, это было не просто интерес.
Что касается Хэ Чжоуюаня, тот действительно перешёл черту.
— П-правда, Шао-е? — Его вытянутые в трубочку губы даже не могли чётко произносить слова, но глаза уже смеялись.
Ши Цзиньнянь отпустил его подбородок.
Губы освободились, и Цзян Мянь, подняв голову, снова заговорил:
— Спасибо, Шао-е! Я очень люблю Баошаньюань, очень люблю Шао-е, хочу быть с Шао-е всегда!
Хотя Ши Цзиньнянь знал, что Цзян Мянь не имел в виду признание в любви, в его сердце всё равно поднялась сладостная волна. Он лёгким движением провёл пальцем по розовым губам юноши.
Неожиданно вспомнив короткий поцелуй в кабинете и его слова о том, что они укусят друг друга вечером.
— Ты должен всегда любить Шао-е. Только Шао-е, — голос Ши Цзиньняня был полон обаяния; он тихо уговаривал. — Нельзя любить других, Мяньмянь. Ты сможешь?
— Смогу! — Цзян Мянь ответил без колебаний. — Я всегда-всегда буду любить Шао-е!
Шао-е дал ему дом, еду, играл с ним. Все те годы в подвале дома Цзянов он даже не мечтал о такой жизни.
Ши Цзиньнянь был удовлетворён.
— Хороший мальчик.
— Тогда пойдём есть торт! — Довольный Цзян Мянь всё ещё думал о торте.
Ши Цзиньнянь: …
Когда они вернулись в кабинет, Хэ Чжоуюань осторожно наблюдал за выражением лица Ши Цзиньняня. Убедившись, что тот не сердится, он успокоился и снова начал болтать и смеяться с Цзян Мянем.
Цзян Мянь не хотел слышать то, что Хэ Чжоуюань говорил в туалете. Он не мог понять, что именно его беспокоит, но в его сердце остался осадок, поэтому он не так активно поддерживал разговор.
Когда они уходили, Ши Цзиньнянь попросил Цзян Мяня сесть в машину и подождать. Закрыв дверь, он подошёл к Хэ Чжоуюаню.
Ши Цзиньнянь сразу перешёл к делу.
— Чжоуюань, Цзян Мянь простодушный, как ребёнок, пугливый и очень привязан ко мне. Не пугай его в будущем.
Хэ Чжоуюань был ошеломлён и оправдывался. Но Ши Цзиньнянь продолжил:
— Цзян Мянь не покинет Баошаньюань. Он мой человек, он всегда будет со мной. Так что не говори таких вещей, чтобы пугать ребёнка.
http://tl.rulate.ru/book/5586/198938
Готово:
