Чжоу Минчэн, поворачивая руль, с беспокойством спросил:
— Как ты себя чувствуешь?
Как только эти слова прозвучали, лицо Цзян Сюя потемнело. Ему показалось, что Чжоу Минчэн хвастается своей выносливостью.
Цзян Сюй усмехнулся без радости и парировал:
— Отлично. С твоей-то «соломинкой» — раз плюнуть.
Чжоу Минчэн лишь вздохнул. Он искренне беспокоился о состоянии Цзян Сюя, но, будучи мужчиной, не мог не ответить на задевшее его достоинство замечание.
Не отрывая взгляда от дороги, он спокойно произнёс:
— Соломинка? А почему тогда вчера кто-то орал так громко?
Возможно, из-за долгого перерыва, но вчера Цзян Сюй отзывался на каждое движение с необычайной страстностью, его стоны стали громче и чувственнее, чем раньше, и в них проскальзывали нотки сладострастия, от чего разум Чжоу Минчэна постепенно терял контроль, и он случайно перестарался.
Цзян Сюю стало неловко, но внешне он сохранял холодность:
— Просто пожалел твоё самолюбие.
Они уже подъехали к парковке ресторана. Чжоу Минчэн уверенно припарковался, наклонился к Цзян Сюю и предложил:
— Тогда давай сегодня повторим? Посмотрим, кто прав?
Уши Цзян Сюя были очень чувствительными. Тёплое дыхание Чжоу Минчэна коснулось его ушной раковины, низкий голос прозвучал прямо в ухо, от чего уши моментально зачесались, а краснота от мочек распространилась по шее, и сердце забилось быстрее.
Цзян Сюй неловко отстранился, отстегнул ремень безопасности:
— Не надо. Вывод уже сделан, повторная проверка не требуется. И отойди подальше — от тебя разит потом, аж тошнит.
Когда Цзян Сюй врал, он особенно любил переводить тему.
— Да? А мне кажется, никакого запаха нет, — удовлетворённо заметил Чжоу Минчэн, глядя на покрасневшую шею парня, и тоже отстегнулся.
— Естественно, сам ты свой запах не чувствуешь.
Продолжая перепалку, они направились в ресторан. Это заведение Цзян Сюй часто посещал с матерью, которая редко готовила, поэтому часто водила его ужинать вне дома.
Не ел здесь несколько лет и теперь соскучился по знакомому вкусу.
Ресторан остался прежним: тот же владелец, та же обстановка. Но из-за наплыва посетителей свободных столов в зале не оказалось, и им пришлось пройти в отдельный кабинет.
Цзян Сюй заказал несколько блюд и, как только их подали, тут же принялся есть, но почему-то вкус показался ему не таким, как раньше.
Чжоу Минчэн, заметив, что он съел всего пару кусочков, спросил:
— Наелся?
Цзян Сюй покачал головой:
— Нет. Просто вкус изменился. Раньше, когда мы с мамой приходили сюда, еда была другой.
Без особого энтузиазма он подхватил палочками стебель овоща и доел рис.
Чжоу Минчэн внимательно посмотрел на него. Из собранных данных он знал, что Цзян Сюй вырос с матерью, а на втором курсе университета у неё обнаружили рак, после чего его забрали в семью Янь.
Достав из кармана пачку сигарет и зажигалку, он протянул их Цзян Сюю:
— Если невкусно, пойдём в другое место?
Цзян Сюй взял сигарету, уже было поднёс огонь к губам, но вспомнил, что они в ресторане, и, хоть и в отдельном кабинете, запах может побеспокоить других. Он отпустил кнопку зажигалки:
— Не надо. Вкус не тот, но есть можно.
В его голосе звучала грусть. Чжоу Минчэн хотел утешить его, но, открыв рот, так и не нашёл подходящих слов.
После ужина они вернулись в машину. Цзян Сюй рассеянно курил, а затем, выпустив дым в открытое окно, без эмоций произнёс:
— Отвези меня в одно место.
Через полчаса, следуя навигации Цзян Сюя, они прибыли в старый жилой квартал.
Квартал выглядел обветшалым, с осыпающейся штукатуркой на стенах, но окружение было приятным: густая зелень и множество глициний.
Цзян Сюй сидел в машине и сквозь стекло смотрел на освещённые окна одного из домов.
Этот дом был местом, где он вырос. В год болезни матери, когда денег на лечение не хватало, он сам подписал документы на его продажу.
Теперь там жила другая семья. Аромат глициний, доносившийся со стороны, был знакомым, но не таким, как раньше — сладкий оттенок сменился кисловатым.
В этом доме прошло его детство, и большинство воспоминаний были светлыми.
Но были и тяжёлые моменты — когда у матери случались приступы депрессии, для него наступали самые мучительные дни.
Во время обострений она не кричала и не била его, а просто игнорировала, применяя эмоциональное насилие.
Её взгляд становился ледяным, словно у бесчувственного робота, и иногда она вставляла колкости, спрашивая, зачем он вообще появился на свет.
Тогда он думал, что это просто бред в моменты нестабильности.
Но теперь понимал: все эти слова шли из глубины души, и он выглядел настоящим посмешищем.
Цзян Сюй протянул руку, и лепесток глицинии, сорвавшись с ветки, упал ему на ладонь. Он сжал его пальцами, слегка потерев подушечками.
http://tl.rulate.ru/book/5609/202076
Готово:
