Готовый перевод The Last Prayer / Наруто: Последняя Молитва [ЗАВЕРШЁН]: Глава 23. Порог (7)

ИНО

За обеденным столом, ковыряясь в своей диетической еде, Ино не могла перестать думать о предварительном экзамене. Всё в ней в этот монументальный момент было... плачевным. Наруто чуть не умер, а она была так жалка, что не смогла обнять его, как хотела. Она даже не пожелала ему удачи перед матчем, потому что была сильно смущена участием в нём Саске. И самое большее, что она смогла сделать, это толкнуть его в плечо и вести себя холодно по отношению к нему.

Это не свойственно ей, но она признаёт, что никогда не подвергалась подобным испытаниям. До Наруто, имея только одну любовь, её приоритеты и ответы были проще. Кроме того, публичная погоня за Саске во время их академических дней почти казалась обрядом посвящения для каждой молодой куноичи. Было легко объявить всем о своей любви, когда каждый мог легко понять причину.

'Публичная симпатия к Наруто требует гораздо большего мужества, чем я думала' – мысленно вздохнула она. 'И я потерпела неудачу.'

Она не думала, что сама является до такой степени убогой, что не сможет обнять человека, который ей нравится, только потому, что он не пользуется популярностью. Это был один из многих моментов в её жизни, когда она не чувствовала себя самой собой. Ей должно быть всё равно, кто смотрит, и что они могут потом сказать, но это также правда, что Наруто – очень личное место в её сердце, в её жизни. Когда он поднимался по лестнице, ей хотелось сразу же обнять его, но вместо этого она занервничала, испугавшись этого чувства.

Это вывело её из равновесия.

'Я должна быть самой собой!' – кричал её разум. Но из глубоких раздумий её внезапно вывели родители, задавая вопрос: "Когда ты встречаешься со своей командой…?"

Глядя на них обоих, она прервала их, признав: "Мальчик, который дал мне Орхидею Огненной Туфельки, был Узумаки Наруто."

Потрясение на их лицах становилось острее по мере осознания, они оба опустили свою руку с едой. Застигнутые врасплох не только неожиданным признанием дочери, но и единственным ухажёром, которого они не ожидали, они несколько секунд молча переваривали информацию. Они видели, что глаза их дочери серьёзны, но брови сведены вместе – она нервничает – губы сжаты в тонкую линию, в уголке которой виден намек на ямочку.

Её отец прочистил горло, решив продолжить есть, а не говорить, в то время как её мать размеренно заговорила: "Я не могу сказать, что ожидала этого.…"

Ино почувствовала, что должна вести себя в соответствии со своим кредо – прямо и бесстрашно – и попыталась признать дальше: "И я хочу, чтобы он стал моим парнем."

"Па-пар... " – успел сказать Иноичи, прежде чем его горло начало с силой выдавливать пищу, застрявшую на полпути к пищеводу: "КУФФ! КРУГХКХК! Ууххх... уххх…"

" ...Дыши, милый" – напомнила мать отцу, похлопывая его по руке. Повернувшись к Ино, её мать прокомментирует: "Ты определенно дала нам много поводов для размышлений."

В этот момент раздается звонок, и Иноичи ахнул: "О, спасибо Ками!". До сих пор пытаясь прокашляться, чтобы освободить его горло, он хрипло утвердил: "Я пойду открою."

После того, как её отец выбежал из комнаты, её мать сделала замечание: "Ты сведёшь своего отца в могилу пораньше, если не будешь помогать ему переваривать такую информацию."

"Извини…" – сказала Ино, хотя она не могла не чувствовать себя немного лучше, высказав правду. "Я не подумала. К тому же, я хотела, чтобы вы оба знали."

"Ну, я рада, что ты наконец рассказала нам" – ответила её мать. "Что заставило тебя передумать?"

"Вы" – призналась Ино. "Мне повезло, что я имею таких родителей как ты и тоу-сан."

Мать взяла руку дочери и благодарно сжала её, когда они услышали крик Иноичи: "Ино, это к тебе."

Неожиданно за отцом последовала Сакура, и Ино спросила родителей: "Можно мне уйти?"

"Вообще-то" – начала Сакура, поворачиваясь к главе клана Яманака. "Если позволите, я хочу попросить вас об одолжении, Иноичи-сан."

ТЕНТЕН

Самый край Кубикирибочо впился в менее мускулистую грудь Дани, проливая кровь и питая легендарный меч. Перед своей дочерью, как и перед его гордостью, связанный отставной шиноби не позволил себе большего, чем выпустить стон из горла, когда медленно и длительно разрывалась кожа на дряблых мышцах. Кровоточащая рана была недостаточно глубокой, чтобы убить или покалечить, но взволнованная Тентен забарахталась в верёвке, отчаянно пытаясь освободиться, чтобы помочь стонущему отцу.

"Ладно!" – крикнула Тентен, переводя взгляд с её сдержанного отца на сумасшедшего Кири. "Ладно, спрашивай, что хочешь! Просто оставь его в покое!"

Хотя Забуза перестал миллиметр за миллиметром разрезать грудную клетку сидящего и сдержанного пожилого мужчины, он также не убрал лезвие. Забуза легко держал большой тяжелый клинок, вонзившийся в плоть её отца, одной вытянутой рукой, как будто он весил не больше бумаги. Её вспотевший отец пытался дышать неглубоко, чтобы не раздувать грудь. Большое лезвие не позволяло ни единой струйке крови стечь по его телу, когда оно питалось им.

"Расскажи мне о светловолосом ниндзя, у которого ты пыталась украсть Кубикирибочо." – потребовал Забуза у расстроенной и связанной Тентен.

"Я не воровал!" – крикнул Дани убийце Кири сквозь неглубокое дыхание. "Это не считается воровством, когда ты и это демоническое отродье – грязь под пятой общества!"

Пытаясь удержать отца от обострения ситуации, Тентен прошипела: "Отоу-сан", натягивая путы и наклоняясь вперед.

Переключив свое любопытство с Дани на Тентен, Забуза насмешливо повторил: "Демоническое отродье?"

"Это... это то, как многие жители деревни называют Наруто-куна" – быстро ответила Тентен, избегая маленьких любопытных бровей убийцы.

Широко раскрыв рот и запрокинув голову, Забуза громко рассмеялся из своего тонкого живота, для Тентен в этом жестоком издевательском звуке не было ничего радостного. В конце концов ниндзя Кири вытер глаза и прокомментировал: "Конечно, он действительно демон."

Неуверенная, храбро или глупо она поступает, очень нервная Тентен боролась с вибрирующей парализующей слизью, проходящей через её двигательные функции, когда спросила: "Ка-как он получил Кубикирибочо?"

"Тен!" – окликнул её рассерженный и уязвленный отец, впечатляя её тем, что он способен быть так зол столкнувшись с такой убийственной силой. Никто в этой комнате не находится под каким-либо заблуждением; Забуза может убить их обоих прежде, чем их мозг сможет даже понять, что конец их жизни был достигнут. Как и её раненный отец, Тентен не имела преимущества своей команды, навыков или дипломатии, которые помогли бы выжить под гнётом этого высокого бледного человека. В таком состоянии, самое большее, что она могла сделать, это избегать слёз обреченности. Даже разговор с этим известным убийцей требовал от куноичи больших усилий, которая ещё никогда не была так близка к смерти.

Забуза сухо спросил: "Ты хочешь знать, как он заполучил Кубикирибочо?" Его маленькие глазки впились в её напряженные карие глаза, и хотя она чувствовала, что её внутренности готовы самопроизвольно воспламениться, ей удавалось только не отводить взгляд. Видя, как он откидывается на спинку стула, Тентен инстинктивно поняла, что она для него ничто, и почувствовала себя ещё более отвергнутой, когда он пожал плечами, говоря: "Разве это не будет пустой тратой слюны? Ты самая далекая от ниндзя вещь на свете."

Сделав глубокий вдох, она добавила мужественное количество тепла к своим словам, отвечая: "Я..я не такая!"

"О-о-о" – мягко ухмыльнулся Забуза, забавляясь, когда как её отец сказал: "Тен..пф!". Слова её отца оборвались, когда Забуза надавил Кубикирибочо чуть глубже, разрезая на добрый дюйм расслабленную мышцу старого мужчины.

"Отоу...!" – попыталась Тентен, но Забуза снова перебил её.

"Я убивал таких, как ты, больше раз, чем могу сосчитать" – с отвращением парировал Забуза. "Ты тот тип, который любит строить иллюзии, потому что это всё, на что они способны. Просто послушная маленькая овечка, слепо следующая любым приказам."

Хотя его потеющая и морщащаяся голова слегка успокоилась, отец Тентен выкрикнул: "Как будто есть что-то плохое в следовании законам и правилам страны! Именно цивилизация управляет тобой, дегенеративным ублюдкуГПФ…!"

"Ты довольно болтливый для вора, у которого в груди вставлен меч" – забавляясь, прокомментировал Забуза, наслаждаясь болью, которую он причиняет алчному вору: "Однако Кубикирибочо ценит такой харч как ты". Повернувшись к крайне обеспокоенной Тентен с подступившими к глазам слезами, Забуза продолжил: "К чёрту общество. Один из лучших уроков, который я когда-либо усвоил, заключается в том, что люди – это ни что иное, как овцы.". Он выдернул Кубикирибочо из кровоточащей груди Дани. Длинная рана, наконец, закровоточила красными следами, стекающими вниз по его круглому торсу, когда Забуза приблизился к Тентен.

Дани крикнул: "Держись подальше от моей дочери!" – и с криком боли прервался, когда Забуза сделал новую рану на животе связанного мужчины. Тонкие струйки, вытекающие из пульсирующей красной раны на его груди, достигали Кубикирибочо, впившегося в живот её отца, снова питая вечно голодающий клинок.

"Еще одно слово, и тебе не понравится то, что я сделаю дальше" – предупредил Забуза беспомощного отца. Повернув свои маленькие дьявольские глаза на Тентен, он сказал ей: "Мой отец был монахом единственного храма в нашей деревне. В то время мне было пять лет, уже тогда я был молодым демоном, и однажды, прежде чем он обратился к собранию последователей, он отвел меня в сторону и сказал мне: 'Сын, вот почему функция Нинсо всегда будет превосходить функцию скромного шиноби.'"

Забуза воспользовался паузой, чтобы испустить горячий, сдерживаемый гневом выдох, щекочущий его голосовые связки, издавая низкое рычание, которое послало ужасающе холодный паралич вниз по позвоночнику Тентен. Загнанная в угол и захваченная ментально так же, как и физически, Тентен не могла перестать слушать, даже если хотела, поскольку Забуза деморализовал и деконструировал что-то ранее безопасное внутри неё.

"Чтобы показать мне силу своего положения, он дал мне большой рог, в который я должен был дуть каждые семь минут во время его проповеди. Он был слабым и мелочным человеком, так что мне было по барабану, но я все равно сделал это. Когда я первый раз протрубил в рог, он перестал проповедовать, опустился на одно колено на две безмолвные секунды, затем снова встал и продолжал тявкать. Все там, естественно, думали, что это странно, оглядываясь вокруг, как идиоты. Я и сам думал, что он слетел с катушек, но когда я во второй раз протрубил в этот гребаный рог, двое последователей упали на колени вместе с ним, и простояли в течение двух секунд, прежде чем снова встать. В третий раз дюжина верующих преклонила перед ним колено, прежде чем встать. В четвертый раз они все, блядь, встали на колени. Не из чувства долга. Он не приказывал им и даже не упоминал, что собирается действовать подобным образом. Они просто слепо следовали за ним, и по сей день, включая все убийства и резню, которые я совершил, это всё ещё является самой отвратительной вещью, которую я когда-либо видел в своей жизни!"

Сжимая лицо Дани болезненно крепкой хваткой, разгневанный убийца смотрел прямо в глаза задыхающегося торговца оружием, практически крича: "Именно тогда я узнал, что никто из вас не является ничем иным, кроме как питанием для Сильного! Твоя овчарка родилась, чтобы согреть мою постель, а ты, вороватая корова, обязана кормить мой меч."

Повернувшись к Тентен, он схватил её за горло, сжимая её тонкую трахею шокирующе сильно, и посмотрел в её дрожащие глаза, заявляя: "Я вижу то же самое в твоих глазах, девочка."

"Н-нет" – глухо произнесла плачущая Тентен.

"Тен…" – слабым голосом произнёс отец. "Он тебя п-подначивает. Нет ничего плохого... в том, чтобы быть н-ниже кого-то. Мы все за кем-то следуем!"

"Она трусливый лодырь" – обвинил её Забуза.

"Я...н-нет" – попыталась прокричать Тентен сквозь стиснутые зубы.

"Если ты не умрешь сейчас" – он затряс её тонкую, но сильную шею. "Ты мирно умрёшь в своей постели от старости. И никто, кроме твоего жалкого, безотцовщинного отпрыска, не вспомнит твоего имени." – заверил её Забуза со всей уверенностью, присущей ему как элитному ниндзя.

Дрожа, Тентен не могла ответить. Быть так легко забытой, сгинуть незамеченной, ничего не значащей – вот чего она боялась больше всего. И, не зная её, Момочи Забуза легко ухватился за то, чего она больше всего боялась в себе. Вот почему капиталистическая натура её отца или уход её матери для неё никогда не стояли упоминания. Единственное, что имело для неё значение – это стать важной персоной для жителей своей деревни. Это был прекрасный сон, наполнявший её теплом, когда она оставалась одна.

Затем Забуза добавил последнюю занозу в её сердце.

http://erolate.com/book/1099/27797