Пока охранные войска чинно дожидались конца карула, они успели окоченеть, беспомощно топчась на месте.
禁军 (jìnjūn) цзиньцзюнь — охранные войска, гвардия (охраняющая столицу, дворец). Данная военная структура не имеет никакого отношения к 锦衣卫 (jǐnyīwèi) цзиньивэй — парчовым стражникам.
В свое время охранные войска выступали на страже восьми городов и являлись неприступной скалой, охраняющей дворцовые стены столицы. Согласно правилам, они не должны были заботиться о таких мелочах, как взятие человека под стражу или дальнейший надзор за заключенным. Однако после того, как власть обрели Восемь великих учебных дивизий, обязанности двух сторон поменялись местами, и охранные войска стали бременем Цюйду. Впоследствии военная школа упразднила учения, а сами они стали выполнять мелкие поручения города. В итоге ранее уважаемые выходцы из военных семей выродились в избалованных лентяев, толком не державших в руках оружия.
Гэ Цинцин служил в рядах парчовых стражников, занимая должность командира отряда из ста человек. В Цюйду он не имел особого статуса и связей с чиновниками, что было большим плюсом для охранных войск, занятых надзором за заключенными. Поскольку вышеупомянутые господа занимали примерно равное положение в Цюйду, волей-неволей им приходилось друг о друге заботиться. Но окажись Гэ Цинцин под крылом какого-нибудь чиновника, не могло быть и речи о взаимовыгодной дружбе. К тому же, Гэ Цинцин всегда проявлял доброту и почтительность в своем обращении к охранным войскам, поэтому те просто проигнорировали факт, что Цзи Ган стал подручным, позволив ему занять это место.
Гэ Цинцин поприветствовал отряд охранных войск и раздал им принесенные горячие булочки. Цзи Ган все еще не вышел. Видя, что Гэ Цинцин обеспокоен, младший командир сказал:
— Цин-гэ, если торопишься, подмени младшего брата и сходи проверить обстановку.
— Это не нарушает устав? — спросил Гэ Цинцин.
Оторвав зубами очередной кусок дымящейся булочки, младший командир махнул рукой, призывая солдат, охраняющих дверь, расступиться.
— Цин-гэ не посторонний. К тому же, мы окружили храм так, что сквозь него не просочится даже капля воды. Запертый внутри никуда не сбежит.
Не став больше задавать ненужных вопросов, Гэ Цинцин послушно кивнул и, развернувшись, вошел в храм Чжао Цзуй.
Цзи Ган сидел под навесом. Увидев вошедшего Гэ Цинцина, он тут же встал и спросил:
— Уже пора?
— Еще не рассвело, так что все в порядке. Дядя Цзи может остаться еще ненадолго, — ответил Гэ Цинцин, осматривая внутренний двор. — Это место непригодно для жизни. На улице двенадцатый месяц, зима в самом разгаре. Немного позже я передам вам несколько стеганых одеял.
Заметив, что он отвлечен, Цзи Ган спросил:
— В чем дело?
— Не знаю, стоит ли придавать этому большое значение, — все еще пребывая в рассуждениях, сказал Гэ Цинцин, — но по дороге сюда я столкнулся с вторым молодым господином семьи Сяо.
Шэнь Цзэчуань удивленно вскинул голову:
— Тот Сяо...
— Сяо Чие, — уточнил Гэ Цинцин, — младший сын князя Либэя. Тот самый, который недавно... — на мгновение замявшись, он неловко продолжил:
— В общем, когда я встретил его этим утром, его походка была неровной и от него разило вином. Должно быть, он неплохо провел эту ночь.
— Если это не Сяо Цзимин, тогда все в порядке, — Цзи Ган повернулся и обратился к великому наставнику Ци:
— Тайфу провел в этих стенах двадцать лет. Вам, вероятно, не знакомы имена нынешних четырех генералов Дачжоу. У князя Либэя родился выдающийся сын. Этот Сяо Цзимин действительно потрясающий!
Шэнь Цзэчуань спросил Гэ Цинцина:
— Цин-гэ, он тебя о чем-нибудь спрашивал?
Припомнив недавние события, Гэ Цинцин произнес:
— Он поинтересовался, куда я иду. Я ответил, что хочу срезать путь, чтобы побыстрее добраться до дежурной части. Правда, на долю секунды у него возникли сомнения и он сказал, что та дорога не ведет на улицу Шэньу, но я отвертелся и дал ему путаный ответ. Не думаю, что отпрыск знатного князя станет лично в этом копаться.
— Произошедшее касается семьи Сяо, так что лучше проявить осторожность. Позже тебе все же следует отправиться во дворец и поставить отметку в списке дежурных, — Цзи Ган наклонился, набрал пригоршню снега и, растирая его в ладонях, сказал:
— Чуань-эр, поднимайся. Пора приступать к тренировке.
— Постойте-ка... — зрачки Шэнь Цзэчуаня расширились, — что забыл господин благородных кровей ранним утром в квартале простолюдинов?
Гэ Цинцин на мгновение опешил, прежде чем ошарашенно выпалить:
— Если так подумать, все увеселительные заведения находятся на улице Дунлун, которая расположена на некотором расстоянии оттуда. Он явно выпивал, к тому же сегодня так холодно... Как он там оказался?
— Он караулит у дерева в ожидании кролика, — великий наставник Ци закутался в рваную занавеску и повернулся, выпятив зад наружу. — Проступок Шэнь Вэя задел семью Сяо. Я слышал, что тем ударом он намеревался убить этого мальца. Только вот незадача, он все еще жив и здоров, так как же он мог не заподозрить неладное?
— Если бы он отпустил ситуацию, не стал бы так возиться, — Стоило Шэнь Цзэчуаню вспомнить тот удар, как в его сердце тревожно кольнуло.
— Плохо дело! — Гэ Цинцин тут же изменился в лице. — Я был слишком небрежен! И что теперь делать? Боюсь, в скором времени он объявится здесь!
Шэнь Цзэчуань повернулся к великому наставнику Ци:
— Нестрашно. Поскольку тайфу уже обо всем догадался, то у него должен быть план.
Чжао Хуэй уже прибыл в ведомство парчовых стражников. Встретивший его секретарь управления был с ним равным по рангу, тем не менее, он не смел напускать на себя важный вид. Проведя Чжао Хуэя в архив, он спросил:
— Что хочет выяснить генерал Чжао Хуэй? Вот. Это сегодняшние списки дежурных двенадцати подразделений.
Не утруждая себя дежурной улыбкой, Чжао Хуэй принял журнал и, перелистнув пару страниц, произнес:
— Братья из Цзиньи-вэй работают в поте лица, неся постоянный дозор у императорских покоев. Пару дней назад мне помог человек по имени Гэ Цинцин, и сегодня я здесь, чтобы поблагодарить его за помощь. Он сегодня на службе?
— В двенадцати подразделениях сотни дворов и столько же командиров отрядов. Их список должен быть где-то здесь, — ответил секретарь, направляясь к стене, где в четкой последовательности были подвешены журналы со списками дежурных подразделений.
Однако согласно дворцовым правилам Чжао Хуэй не мог к ним притронуться.
Секретарь управления спросил:
— Возможно, генерал знает, из какого он ведомства?
— Насколько мне известно, утренняя смена возможна только в управлении императорских перевозок, управлении зонтиков и управлении одомашненных слонов, — ответил Чжао Хуэй.
Секретарь тщательно пересмотрел все списки по именам. Через некоторое время он повернулся, обратившись к Чжао Хуэю:
— Генерал, сегодня такого человека нет на дежурстве. Возможно, мне следует проверить другие отряды?
Чжао Хуэй аккуратно закрыл журнал в руках:
— В этом нет необходимости. Я найду его сам.
Когда Чжао Хуэй покинул архивную комнату, на улице уже рассвело. Выйдя во двор, он пошел по длинной дороге, удаляясь за пределы дворца.
Улицу Шэньу только расчистили от скопившегося за ночь снега. Носильщики паланкинов, которые то появлялись, то исчезали, перевозя высокопоставленных господ, выглядели весьма напряженно, стараясь устойчиво устоять на ногах, чтобы не поскользнуться на обледеневшей дороге.
Проходя мимо одного из паланкинов, Чжао Хуэй краем глаза заметил на поясе у одного из носильщиков меч. Этот случайный взгляд заставил его замереть и, насупив брови, вглядеться в прошедшего мимо мужчину.
— Стойте, — Чжао Хуэй махнул рукой, чтобы остановить экипаж и спросил: — Это паланкин главнокомандующего Цзи?
Носильщики кивнули, подтверждая вопрос. Шедший впереди с недовольством сказал:
— Зная, кого мы везем, вы продолжаете стоять на пути? Уйдите с дороги!
Чжао Хуэй поднял руку, показывая либэйский пропускной жетон.
Парчовый стражник опустил лицо и произнес:
— Простите за грубость, генерал!
Изящная ручка отдернула занавеску паланкина, и перед ними показалась миловидная девушка с нежными чертами лица. Состроив недовольное личико, она окинула Чжао Хуэя взглядом и, слегка повернувшись, обратилась к сидящему внутри:
— Ваше превосходительство, Вас ищет какой-то господин.
Еще не успев протрезветь, Цзи Лэй возвращался в свою резиденцию. Не желая покидать паланкин, он приподнялся со своего сидения и спросил:
— Генерал Чжао! У вас есть ко мне дело?
Чжао Хуэй кинул взгляд на оскорбившего его стражника, прежде чем произнести:
— Ничего такого. Я слышал, что вчера вечером вы выпивали с эр-гунцзы. Вы только возвращаетесь обратно?
Цзи Лэй рассмеялся:
— Так дело в эр-гунцзы! Утром, когда я проснулся, его уже не было. Его ищет шицзы?
— Скорее, мое беспокойство, — Чжао Хуэй почтительно кивнул. — Ваше превосходительство, извините, что потревожил.
— Не беда! Я как раз только оттуда, — Цзи Лэй махнул рукой. — Только что, кто из вас дерзил генералу? Быстро извинись перед ним!
Парчовый стражник опустился на одно колено и обратился к Чжао Хуэю:
— Этот покорный слуга Гэ Цинцин был слеп и не узнал генерала. Прошу меня простить за оскорбление! Я готов понести наказание!
Чжао Хуэй не ошибся.
На поясном жетоне, висящем рядом с мечом, действительно было написано имя «Гэ Цинцин».
Сяо Чие выслушивал доклад Чжао Хуэя, не отрываясь от чтения хуабэнь.
В завершение Чжао Хуэй сказал:
— Таким образом, не похоже, чтобы он солгал. По всей видимости, прежде, чем успел заступить на службу в дворце, его отправили за Цзи Лэем.
— Как же, — безучастно прокомментировал Сяо Чие. — До павильона Цинцзюнь рукой подать. Естественно, он подоспел туда вовремя.
— Однако что-то тут все же не сходится, — Чжао Хуэй потер рукоять клинка большим пальцем.
Сяо Чие неспешно перелистнул страницу:
— Тебе действительно ничего не приходит на ум?
— Увы...
— Ну что ж, тогда послушай меня, — Сяо Чие внезапно выпрямился. Он закинул ногу на ногу и, наклонившись, оперся локтем о колено:
— Ты вошел в столицу вместе с моим старшим братом, после чего Его Величество Император лично встретил и приветствовал вас. Двенадцать ведомств парчовых стражников сопровождали его в торжественном марше, но как же так вышло, что он тебя не узнал?
— Трудно сказать, — замешкался Чжао Хуэй. — Возможно, он не запомнил меня...
— Ты даже не сменил свою мантию, и не снимаешь клинка. Предположим, что он действительно тебя не узнал, но даже так, стоило ему хоть немного пораскинуть мозгами, и он не посмел бы так легкомысленно дерзить тебе посреди улицы.
— Кроме того, мне показалось, что память у него неплохая. Даже меня смог запомнить.
— Мне кажется, что это всего-навсего совпадение, — предположил Чжао Хуэй. — Мы ведь случайно столкнулись.
— Совпадение — это именно то, что им нужно, — Сяо Чие отбросил книгу. — Этот Шэнь...
— Шэнь Цзэчуань, — напомнил Чжао Хуэй.
— Позволить ему войти в храм Чжао Цзуй изначально было проигрышным ходом, — сказал Сяо Чие с вдумчивым видом.
Гэ Цинцин снял меховой воротник и вытер лоб.
Поджидающий снаружи У Цайцюань помчался ему навстречу, твердя:
— Цин-гэ спасибо тебе! Не знаю, как мне тебя благодарить!
Гэ Цинцин сказал:
— Пустяки, мы же все братья.
У Цайцюань во весь рот улыбнулся и, оглянувшись, крикнул человеку в архивной комнате:
— Лао-Сюй! Запиши Цин-гэ в сегодняшний список дежурных, он вместо меня нес паланкин. Прошлой ночью я, видать, простудился, а наутро у меня началась лихорадка. К счастью, Цин-гэ оказался поблизости и вовремя меня заменил.
Гэ Цинцин опустил голову и взъерошил слипшиеся от пота волосы.
— Раз уж ты заболел, то давай позже сходим в лавку семьи Сюй и выпьем суп на бараньем бульоне.
У Цайцюань тут же оживился:
— Конечно, если Цин-гэ угощает! Лао-Сюй, вы слышали? Давайте сходим все вместе!
— Только не затягивай с лечением, — Гэ Цинцин похлопал У Цайцюаня по спине. — Хорошенько отдохни. Если вдруг станет хуже, обязательно мне сообщи. Договорились?
У Цайцюань торопливо закивал головой, словно щенок. Он так сильно жаждал отведать суп из баранины, что едва ли мог думать о скрытых мотивах своего собеседника.
Этим вечером великому наставнику Ци наконец посчастливилось закутаться в одеяло. Усевшись напротив Шэнь Цзэчуаня, он произнес:
— Через полмесяца наступит первый день нового года. В честь этого на торжество в Цюйду ринется множество чиновников и глав всех округов, чтобы принести свои поздравления Его Величеству. Сегодняшняя обстановка мне пока не ясна, объясни-ка все вкратце.
Запыхавшийся Шэнь Цзэчуань замер в боевой стойке семьи Цзи. Даже стоя в снегу в легкой исподней одежде, с его лба не сходила испарина. Отвечая великому наставницу Ци, он сказал:
— Князь Либэя уже много лет как болеет, все военные обязанности взял на себя его старший сын — Сяо Цзимин. По всей видимости, он в этот раз не приедет. Пять командований Цидуна в этот раз отличились, подоспев на подмогу Его Величеству. Первым для получения пожалованных почестей прибыл один из четырех генералов ㅡ Лу Гуанбай. Следом за ним должна прибыть главнокомандующая Ци. Таким образом главы двух основных армий Дачжоу соберутся…
— Постой-ка, — великий наставник Ци выудил из-под одеяла линейку и спросил:
— Четыре генерала, говоришь… И кто же они?
— Тяжелая кавалерия замерзшей реки — Сяо Цзимин; буря, беспощадно несущаяся по степи, — Ци Чжуинь; сигнальный огонь ветреной пустыни — Лу Гуанбай; гром, обрушившийся на нефритовые уступы — Цзо Цяньцю!
— Мне известно только имя Цзо Цяньцю. Но могу предположить, что Лу Гуанбай — сын Лу Пинъяна — графа приграничных пустынь. Хотя Лу Пинъян уже много лет стоит на защите командования Бяньцзюня, свои юные годы он провел в Либэе. Он и князь Либэя являются названными братьями. Если у Лу Гуанбая есть сестра, она определенно будет невесткой семьи Сяо. Ведь так?
— Да, — напряженно ответил Шэнь Цзэчуань, обливаясь потом. — Младшая сестра Лу Гуанбая — жена наследника княжеского дома Либэя, Сяо Цзимина.
— Тогда что же из себя представляют две основные военные силы? — продолжил великий наставник Ци.
— Исходя из этого несложно сделать вывод, что семья Лу, породнившаяся с княжеством Либэя, для пяти командований Цидуна словно кость поперек горла. Также не следует сбрасывать со счетов Восемь великих учебных дивизий и охранные войска, которые находятся в подчинении Цюйду. Хотя Восемь великих учебных дивизий не обладают такой же военной мощью как Либэй и Цидун и не имеют военных заслуг, следует помнить, что Цюйду — это сердце Дачжоу. Ответственность за жизнь императора лежит на них.
Великий наставник Ци взвесил линейку в руке и потянулся к тыкве-горлянке. Согревшись несколькими глотками вина, он продолжил:
— Также тебе следует запомнить, что хотя охранные войска не являются в сущности «войском», их полномочия намного выше, чем у обычных солдат. Когда государь распоряжается своими войсками, он должен учитывать мнение сановников и генералов. Полководец в реалиях войны, напротив, должен принимать решения сам и иногда поступать вопреки воле императора.
— Натянешь поводок слишком сильно — не смогут шагу ступить. Ослабишь хватку ㅡ и вскоре заметишь, как они становятся тиграми. Установить меру единожды и навсегда невозможно. Нужно все время действовать в соответствии с ситуацией и понимать, как адаптироваться к изменениям. Однако, когда дело касается парчовых стражников, тут все обстоит немного иначе. Они все равно что свирепые псы у ног государя, и именно в его руках поводок. Усилить или ослабить хватку, пренебречь или проявить благосклонность — всецело зависит от настроения императора. Будь ты на месте государя, каково было бы твое отношение к тем, кто служит тебе псами и клинками?
Шэнь Цзэчуань напрягся, пытаясь продержаться в стойке еще пару мгновений, а после, выдохнув, ответил:
— Будешь излишне снисходителен — это полностью развяжет им руки. А попустительство станет источником будущих бедствий!
— Твой старший брат многому тебя научил, — одобрительно произнес великий наставник Ци.
— Именно. Помни об этом! Проявишь излишнюю благосклонность, и они станут источником бедствий! В этой своре трудно различить черное от белого. Можно ли определить, кто питает благие намерения, а кто предатель? К тому же, существует немало дел, которые противоречат морали благочестивых, но хитрым и подлым под силу. Удел императора — приспособиться к жизни в императорском дворце. Он должен понимать принцип сдержек и противовесов, а также учитывать мнение своих вассалов. Принимая в расчет эти закономерности, будет несложно понять организацию и баланс военной власти. Хороший тому пример ㅡ противоречия между парчовыми стражниками и сыскной службой. С Либэем и Цидуном также.
Великий наставник Ци ненадолго умолк, прежде чем продолжить:
— «Из переполненного сосуда вытекает вода, луна из полной становится ущербной». Всему свойственно меняться. Знаешь, почему семья Сяо так зла на Шэнь Вэя? По сути, после этой битвы для них уже не найдется достойной награды. Случись подобное еще раз, их поражение станет поражением, а победа — это тоже не что иное, как поражение. Они уже достигли своего апогея.
Шэнь Цзэчуань удивленно переспросил:
— Их победа — это тоже поражение?
— Верно, — кивнул великий наставник. — Выиграв битву, разве Сяо Цзимин не лишился своего младшего брата? В будущем каждая победа будет подвергать их семью еще большей опасности. На этот раз он заплатил за победу своим младшим братом. В следующий раз это может быть его жена, отец или даже он сам.
http://erolate.com/book/3333/89983
Использование:
