2.1. Лишний.

Слова Фу Цзяньтина были подобны раскалённой игле, вонзившейся в его уши, принося ещё одну вспышку боли.

Янь Цю, рефлекторно, хотел зажать уши руками, но потянувшись к голове, его пальцы коснулись тёплой крови.

Он посмотрел налево, и увидел, что угол дверцы шкафа из цельного дерева, был окрашен в ярко-бордовый цвет крови. И рваная рана за его ухом начала, запоздало, болезненно пульсировать.

Эту пульсацию сопровождал звон в ушах.

Янь Цю потребовалось много времени, чтобы устойчиво встать на ноги.

В спальне уже никого не было.

Сквозь арочные окна террасы, можно было увидеть ковёр из бледно-персиковых роз Джульетты, в которых солнечный свет, отражаясь, рисовал потрясающую иллюзию нахождения выше границы облаков.

В этот момент Янь Цю подумал, что возможно, эти розы не были заказаны специально для банкета.

Любовь его старшего брата подобна лучам солнца, но светят они только для Фу Шуанчи.

Как он осмелился фантазировать, что является частью всего этого?

Янь Цю хотелось смеяться, но боль мешала даже приподнять уголки губ.

В оцепенении он спустился вниз.

И хотя он изо всех сил старался идти быстрее, но по пути, всё равно встретилось много слуг. Они смотрели на него любопытными и оценивающими глазами, но никто не остановился спросить: что случилось?

Янь Цю уже давно, даже не обращал внимания на такое отношение. Он вернулся в свою комнату, и взял пару салфеток, чтобы вытереть кровь на голове и одежде.

Белоснежная ткань вскоре пропиталась кровью, и Янь Цю показалось, что его рана была серьёзнее, чем у Фу Шуанчи.

Ну и что, если у него не было проблем со свертываемостью крови? Но даже если бы и были, он всё равно не удостоится внимания этой семьи.

Янь Цю один отправился в больницу, позаботился о своих ранах, а когда вернулся банкет уже подходил к концу.

Люди ходившие туда-сюда были роскошно одеты в благоухающие наряды и шляпы. И только на нём был, не по размеру сшитый костюм, с пятнами крови, а на голове перевязанная рана. Неуместный настолько, насколько это возможно.

Янь Цю знал, что выглядел совершенно недостойно, и не хотел вызывать неловкость и насмешки, поэтому решил проскользнуть через боковую дверь.

Однако, когда он уже почти прошёл через коридор, и собирался свернуть к своей комнате, главное освещение погасло, оставив только бесчисленные ярко-жёлтые огоньки на потолке, похожие на звёздное небо.

Затем зазвучала музыка.

♫ С днём рождения тебя… ♫

Янь Цю невольно проследил за направлением мелодии.

Открылась дверь, и вышел его старший брат, медленно толкая перед собой восьмислойный праздничный торт, шаг за шагом приближаясь к Фу Шуанчи.

Увидев это, гости сознательно расступились на две стороны, и начали чокаться бокалами, аплодировать и подпевать поздравительной песни.

Фу Шуанчи так же поднял руки следуя ритму, и на них не было и следа от предыдущей травмы.

Вероятно, рана не было глубокой.

Холодная насмешка, с которой Фу Шуанчи смотрел на него утром, исчезла.

Наконец, торт остановился перед Фу Шуанчи. Мать с улыбкой вставила свечи в торт; старший брат достал спички и зажёг их; отец с радостным лицом надел на него корону.

Фу Шуанчи с нежностью посмотрел на них, подошёл к торту, сложил руки вместе, закрыл глаза, и загадав желание, задул свечи.

Свет в зале снова зажёгся, вынудив Янь Цю прикрыть глаза.

Когда он открыл их, то увидел фотографа, предлагающего им сделать семейную фотографию.

Конечно же у них не было возражений.

Встав рядом, они образовали уютный семейный полукруг, поставив Фу Шуанчи посередине.

Затем, с улыбками, посмотрела в объектив камеры.

“Три, два…”

В этот момент Лу Жуань заметила Янь Цю стоящего в глубине коридора, и улыбка на её лице напряглась.

И именно в этот мгновение прозвучал звук затвора.

Фотограф посмотрел на получившийся снимок: “Госпожа, ваше выражение лица выглядит немного неестественно, давайте сделаем ещё фото?”

“Да… хорошо”, – Лу Жуань смущённо улыбнулась и вновь посмотрела на Янь Цю. Её глаза на миг стали нерешительными, словно она хотела позвать его, но в конце конце ничего не сказав, отвернулась.

“Ещё раз! Три, два, один, баклажан”.

В этот раз фотография вышла идеальной.

Янь Цю вернулся в свою комнату. Он не хотел слышать звуки доносящиеся снаружи, но звукоизоляция была плохой.

И праздничные шумы продолжали сверлить его уши.

Янь Цю долго сидел за столом. Потом, о чём-то подумав, достал из ящика наполовину готовый кусок вяза и продолжил вырезать на нём.

В первые 20 лет, в жизни Янь Цю действительно было мало примечательного. Если у жизни бывает фон, то его фон серого цвета.

Пожалуй, единственной деталью, привлекающей внимание, была резьба по дереву.

Возможно из-за того, что он в детстве жил в деревне со своей тётушкой, ему легко удаётся воплотить в дереве всё, что видят глаза.

Даже есть люди, готовые заплатить не низкую цену за его работу.

Старший брат и Фу Шуанчи с детства получали благородное образование, и ходили в престижные учебные заведения. Но у него была всего одна способность, на которой он мог зарабатывать.

И в тот момент, когда он подумал, что нашёл свое направление в жизни, он вдруг попал в автомобильную аварию. Хотя его жизни ничего не угрожало, мышца правой руки была серьёзно порвана.

Семья Фу потратила деньги, чтобы своевременно провести операцию, но былую чувствительность восстановить оказалось невозможно, и он не мог перенапрягаться.

Лу Жуань, вероятно увидев его подавленное настроение, пришла в голову идея устроить банкет, и провести совместное празднование дней рождений, желая таким образом приободрить его.

К сожалению, в конечном счёте, это всё осталось на уровне идеи.

Янь Цю вырезал очень медленно, часто делая перерывы, давая отдых руке.

Но пусть его мышцы и болели, он не собирался останавливаться.

Ведь только в это время, он может чувствовать, что похоже есть смысл существовать дальше.

Пока он был сосредоточен, в дверь постучали. Янь Цю поднял голову, и увидел как Лу Жуань открыла дверь и вошла.

Посмотрев на Янь Цю, на её лице мелькнула тень неловкости, но она быстро скрыла это за улыбкой. “Сяо Цю, – Лу Жуань положила руку ему на плечо, притворяясь дружелюбной, – папа с мамой приготовили для тебя небольшую вечеринку в честь дня рождения. Выйди, попробуй торт”.

Янь Цю подавил желание увернуться от её руки, и молча убрал резак (п\п. нож для резьбы по дереву) и незаконченное изделие в ящик стола.

Однако Лу Жуань, казалось, вообще не заботили предметы в его руках, зато она наконец обратила внимание на рану за его ухом, и удивлённо спросила: “Что с твоим ухом?”

Янь Цю не посмотрел на неё, он подошёл к кровати: “Я не голоден, и очень устал”.

Увидев это, Лу Жуань спросила: “Сяо Цю, ты злишься?”

Янь Цю немедленно покачал головой, по привычке скрывая эмоции за улыбкой.

Тем не менее, попытавшись растянуть губы в улыбке, он обнаружил, что не может больше притворяться беззаботным, а ведь раньше, это выходило у него лучше всего.

Он не привык говорить о том, что ему не нравится или злит.

Лу Жуань тоже заметила эту особенность.

Это был не первый раз, когда она видела такое выражение на лице Янь Цю. В его опущенных глазах был след уныния, он явно разочарован, но притворяется равнодушным.

Хотя Янь Цю был виноват в сегодняшнем инциденте, но подумав о ситуации в зале во время съемки семейного портрета, она неизбежно чувствовала укол вины, от которой не так просто избавиться, поэтому, смягчив голос она объяснила: “Этот банкет был действительно приготовлен для тебя и сяо Чи, просто…”

Продолжение, видимо, далось ей немного труднее: “У вас случилась ссора утром, верно? Сяо Чи потерял много крови и продолжал плакать в больнице. Он отказался праздновать свой день рождения с тобой. И чтобы утешить его, у нас не осталось выхода…”

Янь Цю, изначально, думал объясниться по поводу того происшествия, но услышав её речь подумал, что она ни за что ему не поверит, как и много раз до этого, поэтому проглотил свои слова.

“Сяо Цю, – увидев, что его отношение вроде как смягчилось, Лу Жуань присела рядом, -- иди попробуй торт, мама специально для тебя его заказала. О, и я приготовила подарок”.

Закончив говорить, она достала маленькую красную коробочку обитую бархатом, и жестом попросила открыть её.

Янь Цю посмотрел на подарочную коробочку в руке.

Он не праздновал своего дня рождения с тех пор, как умерла тётушка. Он очень ждал подарка на праздник.

Но теперь, смотря на него, подарок больше не казался желанным.

Но он всё же открыл коробочку.

Затем он увидел котёнка вырезанного из нефрита, и он был точно таким, как подвеска, которую он носил на шее.

Этот кусочек нефрита был чистого глубокого цвета, и на первый взгляд стоил больших денег.

Однако сердце Янь Цю мгновенно остыло.

“Примеришь?” – спросила Лу Жуань, протягивая руки к его шее, желая снять подвеску.

Она не успела этого сделать, потому что Янь Цю заблокировал её руку.

“Зачем ты дала мне это?”

Лу Жуань опешила. Она первый раз увидела оборонительный взгляд Янь Цю. И хоть она было немного недовольна бдительным поведением Янь Цю, но вспомнив о ситуации с фотографией, она постаралась успокоиться: “Конечно, раз сегодня твой день рождения, мама должна сделать тебе подарок. Разве я не сказала тебе давным-давно?”

“Неужели? – Янь Цю посметр на чистейший нефрит, и внезапно улыбнулся, но в этой улыбке было столько горечи, что скрыть её уже не получалось, – ты боишься, что я сделаю ему больно?”

Лу Жуань не ожидала от него таких слов, и на мгновение в её глазах вспыхнуло смущение, но она быстро погасила его: “О чём ты говоришь? Как я могу это иметь в виду? Ты слишком много думаешь”.

И вот опять оно. Снова эти слова.

В тот первый семейный ужин, когда Фу Шуанчи намеренно причинил себе вред.

Он спросил Лу Жуань: “Я не нравлюсь ему?”

Лу Жуань ответила: “Как это может быть? Ты слишком много думаешь”.

На третий месяц пребывания в семье Фу, его отец сказал ему поработать в их компании, для практики. Он очень усердно выполнял все поручения, и серьёзно относился к своим обязанностям, но возникли проблемы с одним из документов над которым он работал. Все нити вели к Фу Шуанчи, но отец отказался верить его словам.

Он просто отругал: “У тебя нет способностей, зато есть много мыслей!”

"Я слишком много думаю? Считаешь, что я излишне надумываю?”

“Что?” – растерянно спросила Лу Жуань.

“Мама, – сказал Янь Цю, сжимая подвеску на шее, – ты говоришь, что банкет был для нас двоих, но почему оба костюма заказаны по размеру Фу Шуанчи?”

Словно только сейчас что-то вспомнив, Лу Жуань смутил этот вопрос, но она всё равно возразила: “Это была их халатность”.

“Тогда почему в приглашении указано только имя Фу Шуанчи?”

“Приглашения делаются на заказ каждый год. И если заказчик хочет внести изменения, это будет возможно только на следующий год, и вот…”

Янь Цю спокойно слушал её, и не перебивал, но Лу Жуань больше не могла продолжать свою речь.

Это впервые, когда она почувствовала, что хоть глаза Янь Цю и были большие и невинные. Но этими глазами, он словно был способен проникать в головы людей, ясно видя все её мысли.

Поэтому она решила просто перестать говорить.

“Даже мой подарок был выбран для Фу Шуанчи. Мама, ты и правда очень заботишься о нём”.

Сказав это, Янь Цю поднял голову, и с улыбкой спросил: “Но почему?”

“Я твой сын, верно?”

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: перевод редактируется

http://erolate.com/book/3797/99396