В этот конкретный вторник Ланы не было видно. Позже, я искренне хотел, чтобы она была там. Нет, не совсем так. Я всегда хотел, чтобы она была там. Мы тащили велосипеды к дому, и Бекки внезапно прекратила разговор об игре.
«Это не машина твоего отца?» Бекки спросила, указывая на дорогу, где по какой-то причине припарковался знакомый Chevy Impala. Мой отец работал регулярно, и если это не был праздник или что-то было не так, он не был дома до 17:30, работая бухгалтером в судоходной компании в Бостоне. Мы жили в Винчестере, что было слишком далеко, чтобы мы могли кататься на велосипедах по городу, но достаточно близко, чтобы иногда ездить за покупками или осмотром достопримечательностей.
Я нахмурился, глядя на машину и кивнул. «Да,» сказал я медленно, насторожившись. Багажник машины был открыт, а заднее сиденье было завалено вещами, некоторые из которых были из домашнего офиса, который папа обустроил в подвале. Я посмотрел на Бекки, и кое-что из того, что я чувствовал, должно быть, проявилось, потому что она вдруг выглядела так же тревожно, как и я. «Я пойду посмотрю, что происходит. Увидимся после ужина?»
«Конечно,» сказала Бекки, но звучало не так бодро, как по дороге домой.
Я все еще хмурился, когда пересекал лужайку. Я слышал голоса внутри, и они звучали сердито. У меня было плохое предчувствие, и я задавался вопросом, что я сделал и насколько плохим будет наказание. Я не видел свою сестру, поэтому она была либо с друзьями, либо внутри, ожидая, что должно было произойти. К тому времени, как я добрался к двери, я на самом деле дрожал и глубоко вздохнул, желая быть спокойным, прежде чем открыть дверь и войти в гостиную.
Моя мать выглядела свирепо, пока мой папа ходил по комнате, кидая вещи в большую коробку на диване. «Мама? Пап?» Я сказал, надеясь, что мой голос будет тихим. «Что происходит?» Это было единственное, о чем я мог подумать. Я не мог придумать ничего, что было бы достаточно ужасным, чтобы отвлечь моего отца от работы в середине дня. Я оглядывался между ними двумя, зная, что что-то не так, но опять же, мой подростковый ум подвел меня, и я не мог понять, что видел.
«Да, Дональд,» сердито огрызнулась моя мать. «Вперед. Скажи своему сыну, что происходит.» Ее руки были скрещены, и она выглядела более разъяренной, чем я когда-либо помню. Я знал, что бы это ни было, это было плохо. Меня называли "сыном" только тогда, когда они на меня очень сильно злились. Я начал задаваться вопросом, нашли ли они два грязных журнала, которые я спрятал.
Но это ничего не объясняет. Коробка на диване, машина, заполненная вещами из папиного офиса, или то, что он был здесь днем. Это определенно не объясняет выражение его лица. Оглядываясь назад, я понимаю, что это была смесь стыда и сожаления. Он, наконец, повернулся ко мне и вздохнул, напряжение, вырывающиеся из его дыхания. «Сынок, я собираюсь уйти. Мы с твоей матерью разводимся.»
Слова ошеломили меня. Я не понимал развода так же, как в последующие годы или даже позже в этом году. Я помню, родители Джереми Лейка развелись в прошлом году. Его забрали из школы, а после этого мать забрала его жить в Монтану. Это означало, что семья распалась. «А где Лилли?» Я спросил напряженным голосом, боясь ответа, ужасаясь от мысли, что она тоже уйдет, и что у меня не будет шанса увидеть ее снова.
Мы всегда были настолько близки, насколько это возможно. Внезапно мне стало холодно, паника и шок заставили летнюю жару исчезнуть, чтобы затмить воспоминания, и холод, казалось, наполнил мои вены. Была тысяча вещей, на которые я хотел получить ответы. Ничего не имело смысла, и мое ограниченное понимание развода привело меня только к одному выводу: он забирал ее. «Где Лилли?!» Я потребовал на этот раз, мой голос был сильнее и злее, я ждал ответа.
Моя мать поморщилась и подошла ко мне, обнимая. Только когда она обняла меня, я понял, что дрожу. «Отличная работа, Дональд. Я вижу, ты заботишься о чувствах своих детей так же, как и о моих. Просто упакуй свое дерьмо и убирайся,» огрызнулась мать, прежде чем обратить на меня внимание. Она издавала успокаивающие звуки и гладила мои волосы, что-то, что она делала, когда я был моложе, или болел. Я медленно обнял ее и держал, мой разум мучил меня мыслями, что она тоже может уйти. Она, должно быть, поняла, потому что она обняла меня крепче и прошептала, что все в порядке, и что она рядом. «Твоя сестра уехала на велосипеде сразу после обеда. Она вернется к ужину, и мы еще поговорим об этом,» пообещала мать.
Я слышал звуки, как мой отец двигался, освобождая комнату и остальную часть дома от свох вещей. Я открыл рот, чтобы что-то сказать, и заплакал. «ПРОСТИ МЕНЯ!» Я рыдал, не зная, что еще делать, что еще сказать. Я безутешно цеплялся за мать, наблюдая, как мою семью разрывают на части. Она прижалась ко мне и прошептала, что это не моя вина, и что мне не за что извиняться.
Через некоторое время она подняла мою голову, чтобы посмотреть на меня и улыбнулась. У нее тоже были слезы на глазах, но ее голос был сильным и спокойным, когда она сказала мне подняться в мою комнату, и подождать пока она позовет меня, а ужин. Я не хотел отпускать ее, и меня трясло. Она поцеловала меня в лоб и ободряюще улыбнулась.
Я кивнул, наконец отпустив мертвую хватку, которой держал ее. Прежде чем я повернулся, чтобы уйти, я посмотрел на маму и сказал тихим голосом. «Не позволяй ему забрать Лили.» Это была не просьба, а приказ сохранить семью. Она улыбнулась и кивнула, прежде чем похлопать меня по плечам, и мягко направить меня к лестнице.
http://erolate.com/book/3833/102162