Готовый перевод Одно эгоистическое желание / Эгоизм: Глава 11. Идеальный конец

Цзи Чэньфэн смотрел на меня так, будто на Северном Полюсе увидел дерево, усыпанное хлебными булками. Немного озадаченный и немного потрясенный.

— ...Что? — только спустя долгое время он обрел способность говорить, тихо, словно боясь потревожить чудесное дерево перед собой.

— Не нужно ли извиниться и принести извинения за то, что разбудил того, кто наконец-то уснул?

Какой смысл притворяться глупцом? Раз уж булочка поднесена к твоим устам, съешь ее, как следует.

— Извини, — пальцы, сжимавшие лодыжку, разжались, и Цзи Чэньфэн попытался встать. — Думаю, нам все же стоит прояснить недопонимание между нами...

Флирт с недомолвками, игривое поддразнивание, притворное сопротивление и телесный контакт. Раньше, когда другие так вели себя со мной, я воспринимал это как эротику. Но теперь, когда Цзи Чэньфэн начал вести себя подобным образом, все это стало невыносимым. Не доставляло никакого удовольствия и не казалось милым. Стоило ему лишь начать изображать показную сдержанность, как то место, что только что вздыбилось, вот-вот опадет.

Ступнями я уперся в бедра Цзи Чэньфэна, не давая ему подняться, наклонился и провёл указательным пальцем по его щеке.

— Доктор Цзи, если слишком часто повторять этот фокус, он перестанет быть забавным. Если продолжишь портить удовольствие, говоря что-то вроде «это недоразумение», я по-настоящему рассержусь, — хорошо ладить, хорошо разговаривать, хорошо сдерживать дурное настроение – даже в столь изнуряющий и раздражающий момент я повторял про себя основные правила поведения. — Ничего страшного, если мой голос нравится тебе, мне тоже очень нравится лицо доктора Цзи, — кончик пальца остановился у уголка его губ. — Я скажу все, что ты захочешь услышать. Не хочешь видеть моего лица – закрой глаза и представляй тот типаж, что тебе по вкусу.

Рука, которой упёрся, убралась, и я покорно вернулся в прежнее положение. Услышав мои слова, Цзи Чэньфэн полностью умолк.

До этого момента любые эмоции, которые я замечал в нем, были сдержанными и ровными, казалось, даже вожделение не могло его распалить. Буря снаружи небоскреба... не только голос, но и сама личность. То, что должно было вырасти во что-то более опасное – заносчивое, наглое, более подходящее к его красивому лицу, лишь выглядело устрашающим, но на деле было тихим и вялым.

[Из-за инвалидности в детстве ему часто приходилось сталкиваться с остракизмом* и издевательствами.]

(п.п.: Остракизм – это неприятие или игнорирование человека окружающими. Он лишает человека возможности реализовать свою потребность в принадлежности).

В отчете детектива об этом всего одна краткая фраза, но, кажется, я могу понять, почему над ним всегда измывались те противные мелкие дети. Они выбрасывали его книги, отбирали слуховой аппарат, запирали в темной уборной, а он не сопротивлялся, не рычал, просто безмолвно терпел и беззвучно плакал. Когда зло с легкостью претворяется в жизнь, остроты наслаждения от этого достаточно, чтобы превратить и без того несносных мертвых детишек в настоящих демонов.

Кончики пальцев приподнялись, и пять пальцев вплелись в его короткие жесткие волосы сбоку, а затем опустились на шею.

— Неужели я кажусь тебе... отвратительным? — после долгой паузы наконец заговорил Цзи Чэньфэн.

— Как это может быть? — представляя, как Цзи Чэньфэн забивается в темную уборную, дрожа от страха, я отвлёкся от его вопроса. Значит, он постоянно отрицает это, потому что считает мне он противен? Нет, я отвратителен, в этом он очень проницателен. Стоит вспомнить тот момент, когда мы вместе рухнули в багажник машины, и я обнаружил, что его вставший член упирается мне в колено – выражение моего лица в тот миг, должно быть, было далеко не самым контролируемым.

Но как я могу в этом признаться сейчас? Неважно, возродилась ли нижняя половина моего тела благодаря воображению или же это просто логика нормального человека – я не могу в этом признаться.

Кожа под моими пальцами была невероятно горячей, гораздо горячее, чем температура кончиков пальцев. И если бы я только что не прикоснулся к его лицу и не обнаружил ничего необычного, то решил бы, что он тоже заболел.

Неужели температура в области затылка повышается, когда он нервничает? Но с его лицом все в порядке, оно не стало горячим и покрасневшим. Неужели все капилляры на его лице атрофировались? Он и правда редкий экземпляр.

Если бы какой-нибудь озорной ребенок об этом узнал, он бы точно раздел его догола и проверил, не волшебные ли и другие части его тела...

— Из-за чего укусили? — голос Цзи Чэньфэна вновь вернул меня к реальности.

Собака укусила, а причина какая? Встретил кусающуюся собаку, а моя нога к тому же из мяса. Но, должно быть, это предчувствие скорого успеха, потому что дыхание невольно участилось, пальцы с большей амплитудой вминались в его затылок, и я стал более снисходительно относиться к такого рода необоснованным вопросам, вспомнив безумный взор и дикие речи.

— Похоже, он принял меня за демона.

— Демона... — повторил он, пробормотав себе под нос и обдумывая сказанное.

— Да, демона, — надавливая на его затылок, я осторожно попытался приблизиться к его паху. — Доктор Цзи, уже решил, что хочешь услышать от меня?

Ответа не последовало, вместо этого он лишь внезапно поднял руку, перехватил мою ладонь и убрал ее со своего затылка, а затем обхватил мою лодыжку.

— ...Тогда считай это залогом.

Решив, что это отказ, я едва не выругался, но когда мои ноги оттолкнули и откинули на кровать, у меня попросту не осталось времени прислушиваться к тому, что он говорит.

Голова опустела, пальцы бессвязно шарили по воротнику рубашки, проникая под ткань и выбираясь обратно.

Сердце колотилось без промежутков, дыхание словно остановилось, а потолочный светильник слепил глаза так, что я не мог оторвать от него взгляд.

Чёрт, как же классно, я просто таял. Сильнее, жарче, он лучше знал, на что сосредоточиться... В обслуживании своего пола мужчины, возможно, кое-что да смыслят. С женщинами мне всегда приходилось отдавать указания, чтобы они знали, что делать, но с Цзи Чэньфэном слова излишни – даже лучшие учителя не смогли бы указать на его ошибку.

Он даже... перестарался.

Я хотел, чтобы он придержался, сжал бедра, но в следующее мгновение он развел их еще шире. Лишь увидев пустоту в ушных раковинах, я смутно вспомнил, что, кажется, нечаянно сбил что-то.

Хотелось бы подольше побыть у него во рту, но ничего не поделаешь. Какая досада. Отдавать приказы и не получать их в ответ – это разные вещи.

Дыхание становилось все более учащенным, казалось, сердце вот-вот выпрыгнет из ушей. Похоже, он тоже что-то заметил и попытался отстраниться.

Так не пойдет, это провал.

Прежде чем он полностью отстранился, я выгнул спину, а ладонь вовремя нашла его затылок, удерживая там, где положено.

Ресницы, переносица, губы – все лицо превратилось в одну кашу, я тяжело дышал, поглаживая его шею.

— Вот оно, идеальное завершение.

После недолгого прибывания в ванной, чтобы привести себя в порядок, я вышел, а Цзи Чэньфэна уже и след простыл.

Так даже лучше, продолжай оставаться здесь. Я ведь не мог по-настоящему говорить с ним о любви и уж тем более не мог из вежливости попросить его использовать мой рот.

После выброса энергии мышцы ощущали ноющую боль, словно после интенсивной тренировки. Не нужно было принимать лекарства, прерванный сон сам вернулся ко мне.

Если перед сном продолжительно думать о чем-то, велика вероятность увидеть это во сне.

Мне приснился Цзи Чэньфэн.

Но поскольку мне часто снятся разные сны, нельзя с уверенностью сказать, связано ли это с теми действиями перед отходом ко сну.

Строго говоря, это было не сном, а воспоминанием.

Когда Цзи Чэньфэну делали операцию по вживлению кохлеарного импланта, я навестил его.

Конечно же, не из чувства вины или беспокойства. До визита я даже фантазировал, что если операция пройдет неудачно и он умрет на операционном столе, это будет поводом для всеобщего ликования.

Жаль, но риск операции по вживлению импланта невелик, она считается малоинвазивной. Сама операция длилась два часа, а госпитализация – всего неделю.

Когда я вошел в палату с занавешенными марлевыми шторами, Цзи Чэньфэн только что закончил операцию, а Янь Шаньхуа дремала, но, увидев меня, она вздрогнула и вскочила с кресла.

— Сяо... Сяо Нянь... — я подошел к изножью кровати и посмотрел на все еще спящего молодого человека, безуспешно пытаясь найти хоть какое-то сходство с Сань Чжэнбаем на его лице. У него были бледные губы и плотно закрытые глаза, но все равно было заметно, что он хорош собой. Правда, на госпожу Сан он был не очень похож, скорее сочетал в себе лучшие черты этой пары.

— Это Цзи Чэньфэн?

Янь Шаньхуа кивнула:

— Эх...

— Мы разговариваем, а он сейчас не слышит, верно?

— Не слышит, чип только что вживили, он еще не активирован.

Убедившись, что Цзи Чэньфэн не слышит, я перестал пялиться на него и повернулся к Янь Шаньхуа:

— Триста тысяч в подарок тебе, можешь не возвращать, — в окно повеяло ветерком, колыхнув тонкие марлевые шторы, и прямые солнечные лучи упали на меня, прогревая одежду до жара. Я сменил позицию, отвернувшись от больничной койки. — Никому, кроме меня, нельзя об этом знать, иначе нам обоим не поздоровится.

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: перевод редактируется

http://tl.rulate.ru/book/4306/156183