Готовый перевод fаnраı уоu zаi bеı ро хı bаı / Злодея заставляют очистить свое имя: Глава 20. Иной путь

В это время Цзи Цинлинь, казалось, напрягся з-за того, что его придавил Сы Жочэнь. Во сне его брови были крепко сведены.

Сы Жочэнь внезапно не смог продолжать.

Если бы он принудил человека с таким же гордым нравом, как учитель, то как бы тот чувствовал себя?

Как он сам говорил, он не хотел причинять ему боль.

Красноватый оттенок в его глазах постепенно угас, и Сы Жочэнь сумел подавить вспыхнувшее в низу живота вожделение.

— Учитель, во сне я хочу увидеть тебя...

Глубоко вздохнув, словно выбросив прочь все греховные помыслы, он медленно уснул в объятиях Цзи Цинлиня, полностью погрузившись в сон.

Ночью наступил мороз, и холод стал еще сильнее.

В сновидении Сы Жочэня повалил большой снег, и бескрайние белые хлопья мгновенно покрыли багрово-красное озеро льдом, превратив его в кроваво-красное зеркало.

На этом зеркале стоял Чу Юянь, с улыбкой глядя на него.

Но Сы Жочэнь смотрел на него, как на привидение.

Затем тот неожиданно протянул палец и указал за спину Сы Жочэню.

Сы Жочэнь обернулся и увидел вдалеке Цзи Цинлиня, хмурившего брови и гневно смотревшего на него и Чу Юяня.

Сердце Сы Жочэня внезапно забилось в смятении, он очень испугался и хотел броситься в объятия к Цзи Цинлиню, но ноги его будто приросли к земле.

— Я не хочу Чу Юяня! Не хочу!

Я хочу тебя!

Я хочу только тебя!

В отчаянии он открыл рот, но вой ветра поглотил его голос, бессильно развеяв его слова по ветру.

Метель была подобна бушующему потоку, и губы Цзи Цинлиня шевелились, но не издавали ни звука.

Будто он был мертв.

В сердце Сы Жочэня вдруг поселился сильный страх.

Надо подойти к нему! Как можно скорее!

Но ноги его будто приросли к земле.

Он был словно безжизненная марионетка.

Внезапно Чу Юянь подошел вплотную сзади и четко произнес два слова, отчетливо отпечатавшихся в ушах Сы Жочэня:

— Убей его!

Зрачки Сы Жочэня налились кровью, и он яростно крикнул:

— Проваливай!

Чу Юянь рассмеялся, словно издеваясь, и каждое слово, слетавшее с его губ, буквально впивалось в уши Сы Жочэню:

— Разве не ты убил своего учителя в прошлой жизни? Хватит притворяться!

Сердце Сы Жочэня болезненно сжалось, и он в панике воскликнул:

— Замолчи, замолчи!

Чу Юянь обвился вокруг него, словно водяной змей, будто намереваясь слиться с ним воедино:

— Будь хорошим, будь послушным...

Вдруг раздался звук разрезания плоти.

Сы Жочэнь поднял голову и увидел, что его меч пронзил сердце Цзи Цинлиня.

Тот закрыл глаза, а на его бледном лице не было и следа жизни.

Эта сцена слилась с видениями смерти Цзи Цинлиня из прошлой жизни, сливаясь во сне и наяву.

Сердце Сы Жочэня будто сдавила чья-то рука, оно вдруг перестало биться.

Голос застрял у него в горле.

После мгновения гробовой тишины отчаянный крик разорвал завывания ветра и пронзил небосвод:

— Нет!..

За его спиной Чу Юянь безумно расхохотался:

— Нефритовая кость не спасёт тебя, никто не спасет тебя! Рано или поздно ты станешь безумцем, лишенным чувств и мыслей! Ты – истинное бедствие! И… Цзи Цинлинь – он мертв!

...

Ближе к полуночи Цзи Цинлинь проснулся. Сы Жочэнь крепко обхватил его, весь дрожа у него на груди, почти сдавив ему ребра.

Его глаза были крепко зажмурены, а из-под век непрерывно текли слезы.

Он бормотал:

— Нет, не надо, не надо...

В тот же миг система вынесла свое наказание: [Хозяин, ты снова провалился, за это и за прошлый раз получаешь минус 15 очков ненависти, остаток 80... Если снижение достигнет 10 очков, будет выдано наказание: удерживать героя рядом в течение месяца. Если расстояние между вами превысит три дня, хозяин взорвется].

Цзи Цинлинь: !?

Взорвусь? Сразу такие крайности!

Даже полного тела не оставят?

Теперь точно не удастся уснуть.

Сы Жочэнь все еще дрожал, его сомкнутые ресницы тоже подрагивали – неизвестно, что ему снилось.

Он полностью свернулся калачиком, будто застряв во сне и не в силах выбраться.

Цзи Цинлинь немного поколебался, решая, разбудить его или сделать вид, что ничего не заметил, но в конце концов решительно выбрал первое.

Цзи Цинлинь только поднял руку, как система мрачно произнесла: [Хозяин, у тебя совсем нет совести?]

Цзи Цинлинь: [А она должна быть у меня?]

Система: [...]

Вдруг Сы Жочэнь с мукой вскрикнул:

— Учитель!

Рука Цзи Цинлиня замерла в воздухе, и в итоге он так и не стал его будить.

Немного поколебавшись, он положил руку на спину Сы Жочэню и неловко стал его похлопывать, будто успокаивая ребенка, снова и снова.

Голос его был холодным:

— Ну все, не бойся.

Система: [Не мог бы ты быть помягче?]

Цзи Цинлинь: [Что ты ко всему такая придирчивая? Он же не твой родной сын!]

Система разозлилась и перестала с ним разговаривать.

Сведенные брови Сы Жочэня, казалось, немного разгладились, он еще плотнее прижался к Цзи Цинлиню и, наконец, удовлетворенно промычал.

На губах Цзи Цинлиня невольно проступила едва заметная улыбка, которую он сам не замечал.

Луна взошла в зенит, и Цзи Цинлинь успокаивал своего «детеныша» с глубокой ночи до рассвета.

На следующий день Цзи Цинлиня снова силой удерживали во дворце, а Сы Жочэнь ни на шаг не отходил от него, следуя по пятам. Они вместе позавтракали в зале.

Пожалуй, это был первый раз.

Несколько служанок вокруг них улыбались до ушей.

Сы Жочэнь ел мало, большую часть времени не сводил глаз с Цзи Цинлиня.

У Цзи Цинлиня создавалось впечатление, что этот проказник хочет съесть его самого.

Вскоре наступил полдень.

В садах на заднем дворе.

Цзи Цинлинь расслабленно полулежал на мягкой скамье в тени дерева, наблюдая, как Сы Жочэнь упражняется с мечом.

Юноше уже исполнилось восемнадцать, и с его лица постепенно сходила детская припухлость. Стройная фигура обрела неповторимое изящество, и каждый выпад в его исполнении был истинным наслаждением для глаз.

Время от времени Цзи Цинлинь делал пару замечаний, но этот человек был так туп, что ему приходилось вставать и показывать лично.

— Смотри внимательно, усиль запястье... — ладонь Цзи Цинлиня накрывала тыльную сторону руки Сы Жочэня, грудь прижималась к его спине, почти полностью обнимая его. — Все говорят о твоих исключительных талантах, но, по мнению этого императорского человека, они просто слепцы.

— Учитель сказал, что ученик глуп, но если Учитель еще немного поучит меня, может, я и пойму, — с лукавой улыбкой ответил Сы Жочэнь, глядя не на свой меч, а на их сплетенные руки.

Через мгновение радость в его глазах поблекла от внезапно нахлынувшей темноты и исчезла.

Прошел примерно час.

— Как же так, опять все не так! — Цзи Цинлинь вышел из себя, бросил Сы Жочэня одного на месте: — Практикуйся сам!

Цзи Цинлинь был до смерти зол, как ощетинившийся кот.

Но Сы Жочэнь не мог сдержать улыбки, хотя и понимал, что пора остановиться. Он изящно исполнил цветок меча*:

(п.п.: «Цветок меча» (剑花 jian hua) – это красивая и изящная серия сложных движений мечом, напоминающая распускающийся цветок. Это своего рода демонстрация высокого мастерства владения мечом, когда фехтовальщик выполняет замысловатые вращения и переходы с мечом, создавая эффектную «цветочную» композицию из своих движений).

— Учитель, на этот раз все правильно?

Цзи Цинлинь просиял:

— В конце концов, ты не так уж и безнадёжен.

— Благодаря хорошему учителю.

— Это естественно, — самодовольно ответил Цзи Цинлинь.

И снова принялся показывать следующий прием, повторяя цикл вновь и вновь.

Не понимает – ругается.

Ошибся – орет.

Опять ошибся – бьет по спине ладонью.

...

Взгляд Цзи Цинлиня был прикован к движениям меча Сы Жочэня, он был строгим учителем.

Поэтому он не видел, что глаза Сы Жочэня с самого начала не отрывались от него.

На мосту смотрят на пейзаж, а с башни смотрят на тебя*. Цзи Цинлинь был пейзажем, на который Сы Жочэнь мог бы смотреть вечно, не способный насыться его образом.

(п.п.: Это выражение является известной китайской идиомой "桥上观风景,楼上望君" (qiao shang guan feng jing, lou shang wang jun).

Это красивая метафора, обычно используемая для описания ситуации, когда один человек любуется чем-то или кем-то, не подозревая, что в это же время кто-то другой любуется им самим.

Происхождение этой идиомы доподлинно не известно, но считается, что она берет начало из древней китайской поэзии. Одно из самых ранних ее упоминаний встречается в стихотворении поэта эпохи Тан Ли Шанъиня, ~ 812-858 гг.)             

Клинок больше не рассекал кровавых потоков, но пробудил в юноше томную страсть.

На телах у обоих проступил легкий пот.

В эти поздние осенние дни выдалось редкое ясное время, словно перед наступлением зимы природа напоследок изо всех сил излучала остаточное тепло.

Вскоре снова наступила ночь, и холод обрушился с неудержимой силой.

Сы Жочэнь, уже хорошо освоившись, под предлогом защиты Цзи Цинлиня забрался к нему под одеяло.

— Учитель, ты разве не придешь?

Цзи Цинлинь подавил желание выкинуть этого негодника, думая: «В конце концов, завтра моя сила восстановится, посмотрим, сможет ли он тогда так нагло себя вести. Подожди завтра, тогда я как следует с тобой разберусь!»

На этот раз Цзи Цинлинь спал крепко.

Но Сы Жочэнь открыл глаза посреди ночи.

Он жадно согревался оставшимся теплом, но затем собрался с силами и выбрался из постели.

Холод мгновенно окутал его.

Ему снова приснился кошмар.

В нем был холодный труп Цзи Цинлиня и злобное проклятие Чу Юяня.

Оказалось, даже если он переродился и убил Чу Юяня, ничего не изменилось.

Яд в его теле по-прежнему неизлечим.

— Я думал, переродившись, даже если не смогу стать тем, кого ты желаешь в сердце, то хотя бы в роли ученика смогу быть рядом с тобой до самой старости. Оказывается, я всего лишь строил иллюзии, — горько усмехнулся Сы Жочэнь.

Нет ничего более отчаянного, чем потерять надежду, обретенную ценой невероятных усилий, и не иметь возможности что-либо изменить.

С искренней надеждой – прямо в ад.

Сы Жочэнь решительно отбросил сомнения и наклонился к Цзи Цинлиня для жадного поцелуя.

Губы были прохладными, как ледяное безразличие этого человека, но в то же время мягкими, отражая его сокрытую нежность.

На лице Сы Жочэня боролись муки и нежность, но он так и не осмелился развести губы Цзи Цинлиня.

Легкое прикосновение, но желание осталось неутоленным.

Всего лишь ложка для самоутоления жажды.

— Учитель, я так сильно люблю тебя... Не мог бы ты тоже полюбить меня?

В груди заныло тупой болью, пронзающей до самых костей.

Сы Жочэнь положил руку на запястье Цзи Цинлиня, направив внутреннюю энергию, пока мощная волна восстановленных сил внезапно не отбросила его прочь на пару сантиметров, разбрызгивая кровь.

Силы Цзи Цинлиня восстановились.

Сы Жочэнь с сожалением оторвался от украденного поцелуя.

Здесь их пути разошлись.

Цзи Цинлиню больше не нужна его защита.

— Я расчищу все преграды на твоем пути, включая себя самого.

С сегодняшнего дня я отправляюсь в ад, а ты – в рай.

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: перевод редактируется

http://tl.rulate.ru/book/4311/154484