Готовый перевод White Moonlight, But Dark and Possessive / Белый лунный свет, но темный и собственнический [❤️]: Глава 106

Чжоу Сюаньцин подумал: «Лу Даохэн стал куда более красноречивым — то ли из-за потери памяти, то ли из-за жизни за границей». Теперь он не только научился быть навязчивым, но и мастерски умел радовать старших.

— Ты только и знаешь, что есть. Будь ты хоть наполовину таким, как Ахэн, мне бы не пришлось о тебе столько беспокоиться.

Чжоу Сюаньцин как раз с аппетитом ел, когда Чжао Пин, повернувшись, бросила ему это вскользь.

[Чжоу Сюаньцин]: […]

— Я что, запятая в вашем «семейном трио»?

— Иди сюда, учись готовить.

Слова матери он ослушаться не смел. Лу Даохэн в этот момент пил чай с его отцом и уже собирался заступиться за него, но Чжоу Чанчун снова привлёк его к разговору.

Несчастный Чжоу Сюаньцин поплёлся на кухню, а мать, бросив взгляд на тех, кто остался в гостиной, радостно прошептала:

— Вы правда расписались?

Вот она, истинная причина, по которой она его позвала…

— Разве не очевидно? Разве вы не заметили, что его подарки в этот раз больше похожи на свадебные дары?

Чжоу Сюаньцин ещё мог шутить, а Чжао Пин уже не могла сдержать улыбки.

— Так я и знала!

— Ох, хоть ты и не слишком преуспел в жизни, но тут молодец.

[Чжоу Сюаньцин]: [Э-э?]

— Когда в школе ты сказал, что любишь мальчиков, я так переживала! Хорошо бы дочь была — хоть шанс был бы кого-нибудь к себе приманить. А в итоге тебе повезло!

Чжоу Сюаньцин тем временем стащил пальцами кусочек мяса с тарелки.

— Какое ещё «мне повезло»?! Это он оказался везунчиком!

Ему сразу вспомнилось, как они тогда в горах… Лу Даохэн измучил его целую ночь, и потом ему пришлось восстанавливаться целую неделю. От одной мысли об этом он весь закипел от возмущения.

— Да и вообще, ты же знаешь, как всё было на самом деле…

Чжао Пин покачала головой: вот уж действительно упрямец.

— Ты прямо как твой отец, вечно всё усложняешь! Кто разберёт эти сердечные дела? Будь ты ему безразличен, разве стал бы он предлагать оформить свидетельство о браке?

— В любви главное — чувства. Если они есть, даже фальшивое со временем станет настоящим! Даже если память к нему вернётся, разве сможет он забыть эти прекрасные моменты?

Чжоу Сюаньцин промолчал, а потом после паузы сказал:

— Ты мясо жаришь не так вкусно, как Лу Даохэн.

[Чжао Пин]: [Пошёл вон.]

Поужинав, они решили не спешить с возвращением, ведь время ещё было. Лу Даохэн предложил пожилой паре прогуляться по торговому центру, а Чжоу Сюаньцин добавил:

— Да, давайте присмотрим вам пуховики. Зимы в Северном городе очень холодные.

— Мы одежду в стримах покупаем, — отмахнулась Чжао Пин. — Не тратьте на нас время, идите гуляйте.

Чжоу Чанчун поддержал её:

— Мне надо в парк, в шахматы играть. Не до магазинов.

Выходит, они заняты больше, чем мы с ним.

В итоге пару «выпроводили» из дома, и они неспешно зашагали по старому кварталу.

Вокруг продавали уличную еду и шашлычки — не самые гигиеничные, из разряда «кустарного производства».

Чжоу Сюаньцин, указывая на них, рассказывал:

— В детстве я обожал это. Мы с Инь Мужу копили деньги на одну порцию, а потом, чтобы перебить запах, заливали себя водой, пока живот не становился тугим, как барабан.

— И что потом?

Воспоминания вызывали у него улыбку.

— Естественно, есть мы уже не могли. Родители пару вопросов зададут — и мы тут же прокалываемся. И оставались без карманных денег на несколько дней.

— Это твоя школа?

— Ага.

Рядом с ларьком находилась его альма-матер.

Золотые листья гинкго перевешивались через серую ограду, устремляясь в небо. Раньше деревья казались такими высокими, а теперь — ничего особенного.

— А вот здесь, — Чжоу Сюаньцин ткнул пальцем в низкую стену, — Инь Мужу пытался научить меня перелезать. Я был слишком мал, не смог, и нас поймал завуч. Дома мне всыпали ещё раз.

Лу Даохэн обожал слушать эти истории, а Чжоу Сюаньцин с радостью делился моментами, которых они не пережили вместе.

Каждое дерево, каждый старый магазинчик или книжная лавка хранили свои истории.

Чжоу Сюаньцин рассказывал с упоением, Лу Даохэн слушал внимательно.

Весь день они бродили по улицам, не размыкая рук.

Видимо, устав после долгой прогулки, Чжоу Сюаньцин уснул в машине по дороге домой.

На светофоре Лу Даохэн повернулся, поправил подушку под его головой и взял из его руки стрекозу, сделанную из листа гинкго.

— Как же я ему завидую.

Он отложил поделку в сторону и тихо пробормотал:

— Вот если бы я встретил тебя раньше…

Идя по тем же улицам, он представлял маленького Чжоу-Чжоу с огромным рюкзаком, терпеливо ждущего у лотка с едой.

Как же здорово было бы, если бы они ходили в школу вместе.

Тёмное чувство собственности снова поднялось в груди Лу Даохэна — ему хотелось спрятать Чжоу Сюаньцина ото всех.

Но, сжимая его мягкую ладонь, он успокоился:

«Сейчас тоже неплохо. Каждый день я возвращаюсь к тебе».

Домой. Где самый дорогой человек ждёт, смотрит, улыбается, ужинает вместе с ним…

Лу Даохэн усмехнулся себе:

«Не жадничай».

http://tl.rulate.ru/book/5515/188898