Строго говоря, это не фотография, а кадр, вырезанный из фильма «Ясное небо».
Он мог догадаться, почему использовали именно этот снимок: других фотографий Цицигэ просто не было.
Когда-то Цинь Мянь звонил ему с таксофона из лавки в шести километрах, а когда Цицигэ умерла, у них с сестрой не было даже мобильных телефонов, не говоря уже о смартфонах с камерой.
Телефон снова загорелся. Хэ Линнань перевернул его, собираясь снова отклонить вызов, но палец соскользнул и случайно нажал на кнопку ответа.
На экране замигал таймер звонка. Он смотрел на экран, медленно поднося телефон к уху, и наконец произнес:
— Ты… кровь из носа остановилась?
— Остановилась, — ответил голос Цинь Мяня из трубки.
— Прости, — сказал Хэ Линнань.
Произнеся эти слова, он почувствовал, что его извинение звучит пусто и бессмысленно, но больше ничего придумать не смог.
Ночной ветер заставлял траву у надгробия смиренно склоняться.
Хэ Линнань молчал, пока из телефона не донесся такой же шум ветра.
Он с удивлением поднял голову и увидел Цинь Мяня, стоящего неподалеку.
Хэ Линнань на мгновение замер, закрыл рот и совсем потерялся, не зная, что сказать.
Цинь Мянь быстрым шагом подошел и схватил его за руку:
— Пошли.
Хэ Линнань попытался высвободить руку:
— Я хочу побыть с Цицигэ…
— Нет, — твердо сказал Цинь Мянь.
Хэ Линнань резко дернул руку, вырываясь:
— Почему?!
Его взгляд упал на кольцевую татуировку на шее Цинь Мяня, и гнев мгновенно рассеялся. Перед Цинь Мянем он не имел права на истерику.
Прохладный ночной ветер ворвался в ноздри, успокаивая бурю эмоций. Хэ Линнань провел рукой по лицу и снова присел на корточки.
Поза, в которой он свернулся в комок, давала ощущение безопасности.
— Прости, я слишком много выпил, — Хэ Линнань произнес заранее заготовленные слова. — Я съеду. Но позволь Кэлэ пожить с тобой какое-то время: с остановками дыхания шутить нельзя, не относись к этому легкомысленно. Контракт еще не истек, я по-прежнему буду приходить в тренировочный центр, чтобы снимать твои бои. Я знаю, что ты меня очень ненавидишь…
— Я не ненавижу тебя, — прервал его Цинь Мянь. — Я тебя ненавижу.
Хэ Линнань с изумлением поднял голову.
Он когда-то так великодушно предлагал Цинь Мяню забыть прошлое и просто ненавидеть его, но, услышав этот ответ, почувствовал боль.
Боль настолько сильную, что он больше не хотел вставать. Пусть лучше останется здесь навсегда и превратится в черепаху.
— В тот день, когда ты уезжал, я провожал тебя в аэропорт и оставил Цицигэ одну в юрте, — сказал Цинь Мянь. — В ту ночь с ней и случилось несчастье.
Кровь в жилах Хэ Линнаня словно остановилась. Он поднял голову и уставился на цветную фотографию Цицигэ на надгробии.
Ту ночь?
Ночь, когда Цицигэ упала с лошади, была той самой ночью, когда Цинь Мянь провожал его в аэропорт?
Восемь лет назад, когда он решил помочь этим брату и сестре найти их отца?
Он не знал, действительно не знал.
Он знал только, что Цицигэ пролежала в больнице шестнадцать дней и умерла.
Почему он согласился, чтобы Цинь Мянь его провожал?
Позже он нашел Цинь Дахай и привез его в Вайгу, но почему в Вайгу остался только один?
Плечи Хэ Линнаня неконтролируемо задрожали. Он поднял ладонь и закрыл ею лицо.
Цинь Мянь продолжал:
— В Вайгу зимы долгие, ветер часто оставляет кровавые трещины на лице. Цицигэ всегда была счастлива, поэтому мне не казалось, что это трудно. Спустя несколько лет я снова нашел в детдоме записку с номером дяди Хэ. Я был так рад. Думал, что однажды смогу увезти Цицигэ из Вайгу, жить в теплом месте, где нет замерзших стад, воспитателей с брандспойтами и правительства, которое отказывается выдавать нам документы.
Цинь Мянь сел на траву в шаге от него и продолжил:
— Если бы у меня была хоть капля вины перед Цицигэ, я бы не стал искать тебя, не стал бы встречаться с тобой. Но… но у меня, кроме тебя, больше ничего нет.
В траве неподалеку стрекотали цикады. Ладонь Хэ Линнаня плотно прижалась к лицу.
«Но у меня, кроме тебя, больше ничего нет».
Он задержал дыхание, пытаясь сэкономить силы, чтобы понять, как интерпретировать эти слова.
Не понимая, он начал думать: может быть, это потому, что китайский не был родным языком Цинь Мяня.
Хэ Линнань открыл глаза и сквозь пальцы увидел светлячка. Светлячок сел на стебель бананового листа, дважды мигнул и улетел, махая тонкими крыльями.
Когда не уверен в значении слов Цинь Мяня, нужно смотреть на его выражение лица.
С этой мыслью Хэ Линнань опустил руку и посмотрел на Цинь Мяня.
Цинь Мянь встретился с его взглядом, затем отвел глаза; на его лице появилось выражение, которое не часто можно было увидеть, что-то вроде нетерпения, но не совсем.
Цинь Мянь взял бумажный пакет, который принес с собой, вытащил оттуда что-то и сунул в руку Хэ Линнаня:
— Ты говорил, что если я дам тебе конфеты, ты подумаешь, что это ошибка. Почему ты до сих пор не ошибаешься?
Хэ Линнань медленно опустил взгляд. В его руке лежала целая пригоршня конфет «Белая Крольчиха». Их было так много, что ладонь не могла удержать, и несколько штук упали на траву.
Хэ Линнань посмотрел на бумажный пакет рядом с Цинь Мянем:
— Откуда… откуда конфеты?
Цинь Мянь достал из пакета бутылку средства от похмелья и поставил перед Хэ Линнанем:
— Купил по пути.
Он помолчал, затем добавил:
— Ты должен спросить, в чем ошибка.
Хэ Линнань, не управляя своими мыслями, машинально повторил:
— В чем?
— Я люблю тебя, — сказал Цинь Мянь.
Рука Хэ Линнаня дрогнула, и еще несколько конфет упали на траву. Он потянулся, чтобы поднять их, но Цинь Мянь крепко схватил его за запястье, не давая ему времени:
— Я люблю тебя. Очень давно.
http://tl.rulate.ru/book/5531/190886
Готово:
