Готовый перевод Years Cannot Fill the Ravine of Desire / Жажда, которую годы не могут насытить [❤️]: К. Часть 13

Мягкий человек упал ему на грудь.

— А! — Чжун Жуйчжи резко сел.

Цан Ицзин, на которого упали, сел и потянул за шнурок лампы, он смотрел на маленького господина с растрепанными волосами, ослепленного светом лампы.

— В «Ляо Чжае» лисы ночью залезают в постель к мужчинам, — Цан Ицзин использовал свое знание литературы, чтобы сгладить неловкость.

Но для Чжун Жуйчжи это стало еще неловче.

— Я думал, эта лампа не работает, просто для красоты, — За всю ночь он не видел, чтобы ее включали, — Я хочу в туалет.

— А ты что там шарил?

Чжун Жуйчжи сказал:

— Искал фонарик, ты же проснулся, мог бы помочь.

Цан Ицзин ответил:

— Я думал, ты лунатишь.

Цан Ицзин указал на фонарик на столе. Он был там, никуда не двигался, но Чжун Жуйчжи почему-то не смог его найти.

— Накинь что-нибудь, чтобы не замёрзнуть, — доброжелательно напомнил Цан Ицзин.

Чжун Жуйчжи накинул куртку и пошёл за фонариком. Стоя у двери, он снова спросил для уверенности:

— Направо, верно?

Цан Ицзин цыкнул, перевернулся и встал с кровати, взял фонарик:

— Боюсь, что ты во дворе заблудишься, а в туалете в яму упадёшь.

Он шёл за Цан Ицзином, а тот спросил:

— Нога лучше?

За эти несколько шагов Чжун Жуйчжи не почувствовал боли:

— Да.

— Пришли, — Цан Ицзин осветил ему путь и отвернулся.

Чжун Жуйчжи перед сном выпил много воды, и теперь ему нужно было справить большую нужду. Звуки лились ручьём, а он оглядывался, проверяя, не подглядывает ли Цан Ицзин. В темноте фонарик освещал только небольшое пространство перед ними, а Цан Ицзин стоял лицом наружу, никаких подозрительных движений не было.

В школе мальчишки в туалете всегда так или иначе поглядывали на «достоинства» друг друга, сравнивая размеры, и в этом не было ничего стыдного.

Застегнув штаны, Чжун Жуйчжи полил водой из ведра рядом, заодно помыл руки, и сказал:

— Я готов, пошли.

Цан Ицзин передал фонарик Чжун Жуйчжи, раз уж они уже здесь:

— Мне тоже нужно.

— Ага, — тот взял фонарик и осветил путь: — А ты один как освещаешь?

— Держу в зубах.

Это был… неожиданный ответ для Чжун Жуйчжи. Значит, на ручке фонарика, которую он сейчас держит, могли быть высохшие слюни Цан Ицзина.

Слушая звуки воды, он сказал:

— В следующий раз так не делай, это негигиенично.

— Значит, будешь сопровождать меня в туалет и держать фонарик?

Чжун Жуйчжи подумал, что тот слишком многого хочет. Зимой он точно не станет выходить на мороз, но сегодня, если бы не Цан Ицзин, ему пришлось бы терпеть до утра. Поэтому он с неохотой согласился:

— Ладно.

Он ответил, но его взгляд невольно скользнул туда, куда светил фонарик. Он должен был освещать землю у ямы, чтобы не наступить туда, но весь свет падал на Цан Ицзина.

Цан Ицзин застегнул штаны, обернулся и кашлянул, напоминая, чтобы тот не смотрел. У самого Чжун Жуйчжи тоже есть, будто он никогда не видел.

Чжун Жуйчжи только сейчас встретился с ним взглядом, его лицо слегка покраснело:

— Я не специально.

Мужчины всегда сравнивают свои «достоинства», посмотреть не проблема, но зачем краснеть?

— Хватит, — Цан Ицзин зачерпнул воды и помыл руки.

Чжун Жуйчжи не мог понять:

— Ты же был полувозбуждён?

Цан Ицзин мокрой рукой шлёпнул Чжун Жуйчжи по лицу, отчего тот вздрогнул:

— Что ты делаешь!

Цан Ицзин ответил:

— Не говори глупостей, протрезвей.

Судя по ограниченным знаниям Чжун Жуйчжи о гигиене и его опыту сравнений в туалете, он мог с уверенностью сказать, что даже в возбуждённом состоянии некоторые не могли сравниться с его деревенским братом Цан Ицзином в спокойном состоянии.

Чжун Жуйчжи пробормотал:

— Ты руки помыл?

Цан Ицзин, будучи честным и вежливым, не смотрел на него, зато сам был раздет догола, и ему было стыдно, но он не мог этого показать, поэтому только притворился сердитым:

— Не помыл, будешь болтать засуну грязные руки тебе в рот!

Он пошёл вперёд:

— Что за глупости, среди ночи с тобой у туалета возиться, иди уже, свети.

Чжун Жуйчжи побежал за ним, старательно освещая путь:

— Чего ты злишься?

Цан Ицзин вдруг остановился и обернулся. В темноте Чжун Жуйчжи не заметил и врезался в него.

Один резко остановился, другой бежал быстро. Чжун Жуйчжи был не маленького роста, и его лоб пришёлся точно в подбородок Цан Ицзина.

Чжун Жуйчжи схватился за голову, стоная, а Цан Ицзину было ещё больнее. Он едва сдерживал слёзы и не мог говорить.

— Зачем ты вдруг остановился!

Он хотел остановиться и сказать:

— Ты говоришь, на что я злюсь?

Но боль была настолько сильной, что он не мог вымолвить ни слова. Просто потянул Чжун Жуйчжи обратно, и они вернулись в дом, легли в постель.

Чжун Жуйчжи не мог понять, на что он злится, но в первую ночь в чужом доме он уже успел обидеть «хозяина» и боялся, что его выгонят.

— Ты обиделся? — осторожно спросил он, сидя на краю кровати и потирая лоб.

Цан Ицзин не ответил.

Чжун Жуйчжи слегка вздохнул и перед тем, как лечь, выключил свет. Когда он уже почти засыпал, человек с другой стороны протянул руку и погладил его по лбу:

— Ещё болит?

Чжун Жуйчжи с некоторой угодливостью потёрся лбом о руку Цан Ицзина:

— Болело, но после твоего прикосновения прошло.

Цан Ицзин засмеялся:

— У моей руки такой эффект? Давай, я помассирую.

Чжун Жуйчжи покорно позволил ему гладить лоб. Это было довольно приятно:

— Спасибо, Цзин Гэ.

Это было первое обращение Чжун Жуйчжи к Цан Ицзину как «Цзин Гэ», и он ещё много раз будет так его называть.

— Я не специально на тебя смотрел.

— Я не обижаюсь, — Цан Ицзин хотел сменить тему.

Он продолжал гладить голову Чжун Жуйчжи, как будто гладил кошку.

— Я, наверное, совсем бесполезный.

— Почему ты так думаешь?

Чжун Жуйчжи сказал:

— Ты же сказал, что во дворе боишься, что я заблужусь, а в туалете что упаду в яму.

Цан Ицзин ответил:

— Ты только что приехал, ещё не привык.

— Но я и работать в поле не умею, — спросил Чжун Жуйчжи. — Мне завтра уже нужно идти работать?

— Да, — ответил Цан Ицзин. — В апреле сажают сою и арахис, нужно спешить зарабатывать трудовые баллы, чтобы к концу года получить свою долю, а осенью соевое масло и арахисовые конфеты.

— Арахисовые конфеты, — обрадовался Чжун Жуйчжи. — Это тяжело?

— Я привык, — в разгар сельскохозяйственных работ это, конечно, утомительно.

Цан Майфэн был способным руководителем производственной бригады. Почва в Гуанъянчжэне была плодородной, Цан Майфэн вкладывал много сил, и за последние годы ассортимент сельскохозяйственных культур расширился. Он был главой бригады во всём посёлке, и все жители не голодали.

http://tl.rulate.ru/book/5573/197186