Тихая ночь. Изредка мимо проносились трамваи.
— Согласен, — негромко, но чётко ответил Шан Сыю.
Чэн Ин повернулся, взглянул на высокого мужчину, тяжело вздохнул и, ничего не сказав, направился домой.
Едва Чэн Ин переступил порог, как Чэн Шэн тут же окружил его вопросами:
— О чём вы говорили?
— Ни о чём особенном, — неохотно ответил Чэн Ин.
Но чем более уклончивым был отец, тем настойчивее становился сын. Чэн Шэн вертелся вокруг, требуя ответа.
— Не может быть, чтобы вы ничего не обсуждали! Пап, скажи мне!
До этого момента Чэн Шэн даже не подозревал об их разговоре, но теперь, осознав, что они могли договориться о чём-то за его спиной, он почувствовал жгучую необходимость узнать, не заключили ли они какую-то сделку без его ведома.
Чэн Ин, глядя на его нетерпеливое выражение лица, невольно сморщил лоб и снова вздохнул. Он не доверял Шан Сыю, а Чэн Шэн был слишком наивен. Даже если Шан Сыю дал обещание, Чэн Ин всё равно беспокоился.
— Шэншэн, — сказал он строго, — береги себя. Не позволяй посторонним быть с тобой слишком близко.
Чэн Шэн собирался задать ещё один вопрос, но, услышав это, застыл, а его лицо покраснело, будто он окунулся в чан с краской. Даже пальцы на ногах скрючились от неловкости. Он отвёл взгляд и пробормотал:
— Пап, о чём ты? Я пошёл в комнату.
— Нечего смущаться. Я должен тебя предостеречь. Шэншэн, ты способен забыть себя ради любви, но ты даже не представляешь, насколько высок уровень заболеваний в этой среде. Днём они носят костюмы и галстуки, а ночью беснуются в барах. Ты никогда не узнаешь, скрывается ли под этой маской какой-нибудь вирус. — Чэн Ин вздохнул, глядя на растерянного сына, освещённого светом лампы. — Сейчас это Шан Сыю, а потом может появиться кто-то ещё. Запомни мои слова: не заводи сомнительных знакомств.
Чэн Шэн был ошеломлён. Он никогда не сталкивался с такими мрачными темами, и этих нескольких фраз хватило, чтобы выбить у него почву из-под ног. Он растерялся настолько, что даже забыл дышать.
— Я не могу тебя контролировать, но обязан предупредить, чтобы тебя не обманули из-за твоей наивности. — Чэн Ин перестал спорить и перешёл к увещеваниям.
Чэн Шэн почувствовал беспокойство, хотя и не мог понять почему. Ему хотелось поскорее закончить этот разговор.
— Пап, хватит. Я не хочу это слушать.
— Ты должен. Шэншэн, вдруг однажды меня не станет... — Чэн Ин замолчал, увидев, как глаза сына округлились, словно у испуганного оленёнка, потерявшего мать. Сердце сжалось от боли, и он поспешил поправиться: — Я имею в виду, если я не буду рядом, когда ты отправишься в самостоятельную жизнь, ты должен помнить, что нужно беречь себя.
Чэн Шэн медленно моргнул, переваривая слова.
— Я запомнил, пап. Только не говори со мной так — мне тяжело это слушать.
Он был ещё слишком молод, мир для него оставался чёрно-белым и простым. Чэн Ин смотрел, как сын уходит в свою комнату, и чувствовал щемящую грусть. Ему хотелось как можно скорее научить его жизненным урокам, которые, пусть сейчас и не нужны, пригодятся в будущем. Ребёнок, оставшийся без родительской опеки, сталкивается с куда большими трудностями. Чэн Ин боялся, что однажды сын не сможет справиться с обидой, и тогда, быть может, вспомнит слова отца — даже если это принесёт лишь каплю утешения, этого будет достаточно.
Чэн Шэн ненавидел, когда отец читал ему нотации. Порой Чэн Ин говорил ещё больше, чем он сам, рассуждая о философии, природе и мироздании. Но Чэн Шэну не нужны были эти высокие материи. Ему хотелось, чтобы отец рассказывал о бытовых мелочах: соседских сплетнях, новостях с рынка, погоде, мыльных операх — обо всём, что наполняло их повседневность. Он не хотел касаться тем, далёких от его реальности. Он не понимал их. По крайней мере, сейчас не понимал и не хотел понимать.
Раздражённый, Чэн Шэн свернулся калачиком на кровати и написал Шан Сыю:
[Больше не разговаривай с папой без меня, ладно?]
[Шан Сыю]: [А?]
Чэн Шэн перевернулся на живот, свесившись с края кровати, и продолжил набирать:
[Просто знай: папа болеет уже несколько лет и постоянно думает, что скоро умрёт. Он всё время говорит о жизни и смерти, и это очень тяжело. Не расстраивай его — хватит и моих выходок.]
Шан Сыю замер. Он всегда удивлялся, почему отец Чэн Шэна выглядит старше, чем должен быть в его возрасте. Думал, что это поздний ребёнок, но оказалось — болезнь.
Отправив сообщение, Чэн Шэн вдруг осознал, что сказал нечто неуместное. А потом вспомнил, что на самом деле Шан Сыю был тем, кому оставалось недолго жить. Сердце сжалось от боли. Нос защёкотало, и он дописал:
[Я правда тебя очень люблю. Ты должен жить.]
Шан Сыю подумал: [Признаёшься в чувствах, но зачем так драматично? Детские мысли — тёмный лес.]
Ночь прошла. На следующее утро Шан Сыю проснулся с тяжестью в голове, решив, что просто не выспался и иммунитет снова подвёл. Лишь к середине рабочего дня он понял, что у него температура.
Возможно, это простуда, которую он не долечил, или переохлаждение после моря. Лёгкая лихорадка.
http://tl.rulate.ru/book/5581/198086
Готово:
