Шан Сыю вовсе не был безразличен к нему.
Вечер выдался прохладным, и Шан Сыю сидел на эркере, любуясь ночным пейзажем. С такой высоты он мог разглядеть освещённые небоскрёбы вдалеке. Если бы он не пошёл в тот бар, если бы не встретил Чэн Шэна, сейчас он наверняка засиживался бы на работе допоздна. Из-за Чэн Шэна он не мог уснуть, и даже алкоголь не помогал — приходилось просто терпеть, пока те короткие, но ёмкие слова не перестанут отзываться в его сердце.
Сегодня это вряд ли получится. Шан Сыю редко злился настолько сильно. Его добродушие было всего лишь маской, за которой скрывалось равнодушие к окружающим. Он мог игнорировать других, но разве мог он игнорировать Чэн Шэна? Тот раз за разом твердил, что Шан Сыю не лезть в его дела, что у него нет на это права, и каждое слово било точно в цель. Будто Шан Сыю действительно хотел вмешиваться, будто ему это доставляло удовольствие.
Шан Сыю понял, что, возможно, переоценил себя. У него не было сил вырвать из Чэн Шэна его бунтарскую сущность.
Всё это лишь ранило их отношения. Шан Сыю не собирался опускать руки — с восходом солнца жизнь продолжалась. Чэн Шэн не связался с ним, и он этого ожидал. Сам он тоже не собирался делать первый шаг. На этот раз это не было игрой или манипуляцией — просто обоим нужно было время, чтобы понять, подходят ли они друг другу.
Прошла целая неделя.
Шан Сыю всегда умел ждать, но Чэн Шэн — нет. Холодная война действовала ему на нервы, с каждым днём всё сильнее. Он всё ещё надеялся, что Шан Сыю проявит инициативу, но когда страсти улеглись, а звонков и сообщений так и не последовало, Чэн Шэн понял, что этого не случится.
Наступили праздники в честь Дня образования КНР, и Чэн Шэн наконец-то получил выходные. Он не планировал никуда ехать — боялся, что Шан Сыю уедет, боялся, что их отношения тихо угаснут. Поэтому в тот вечер, когда закат пылал особенно ярко, он купил букет подсолнухов у уличного продавца. Бумага шуршала у него в руках, пока он шёл к дому Шан Сыю.
Остановившись у подъезда, Чэн Шэн поднял голову и уставился на высокое, почти недосягаемое здание. Сердце снова забилось чаще, и он едва не развернулся.
Ветер шевелил листья, и их шорох сливался в тихую мелодию. Солнце клонилось к горизонту, его последние лучи смешивались с появляющейся луной, окрашивая небо в густые, насыщенные оттенки.
Чэн Шэн смотрел на исчезающее солнце, затем, отбросив сомнения, вошёл в здание и нажал кнопку лифта. Пока кабина поднималась, он глубоко дышал, стараясь успокоиться.
В этом доме на этаже была всего одна квартира, и, выйдя из лифта, Чэн Шэн оказался прямо перед дверью Шан Сыю. Он помнил код от замка, но не знал, менял ли его Шан Сыю. Решив не рисковать, он нажал на звонок.
Прошло много времени, и Чэн Шэн уже начал думать, что Шан Сыю не откроет, но дверь внезапно распахнулась. Их взгляды встретились впервые за несколько дней, и оба тут же отвели глаза, словно испуганные птицы. Чэн Шэн опустил голову, губы его дрожали. Он хотел назвать Шан Сыю «старшим братом», но вспомнил, что тот запретил ему это делать. Короткий звук застрял у него в горле, превратившись в тихое всхлипывание.
— Ты что-то хотел? — спросил Шан Сыю, оставаясь в дверях.
Чэн Шэн протянул ему букет. Бумага смялась от его потных ладоней, а подсолнухи уже начали вянуть из-за долгого пребывания без воды. Вечером он преподнёс не самый свежий подарок.
Шан Сыю опустил взгляд, переведя его с цветов на руки Чэн Шэна. Пальцы юноши сжимали обёртку так сильно, что костяшки побелели. Видимо, он нервничал.
— Спасибо, но мне это не нужно, — отказался Шан Сыю.
Чэн Шэн резко поднял глаза. Отказ застал его врасплох, и в его взгляде читались растерянность и обида. Он беспомощно пошевелил ногами, словно собирался уйти.
Шан Сыю заметил это, но не сделал ни шагу вперёд, не уступил ни на йоту.
Чэн Шэну снова стало не по себе. Сердце забилось чаще, хотя он не поднимался по лестнице и не спускался с крутого склона. Волнение лишало его самообладания. Он снова захотел назвать Шан Сыю «старшим братом».
— Можно… Можно мне войти? — спросил он.
Чэн Шэн оробел. Ничего не осталось от его упрямства, которое он демонстрировал в баре, когда кричал: «Ты не имеешь права меня осуждать!» Он не был похож ни на себя обычного — бесшабашного и прямолинейного, ни на того, кто готов стоять на своём. Теперь он был полон сомнений и неуверенности.
http://tl.rulate.ru/book/5581/198094
Готово:
