Готовый перевод Damn! The Pretty Fool Upset the Moody Boss Again / Чёрт! Красивый простак снова довёл мрачного босса [❤️]: Глава 45

Цзян Мянь стоял за спиной Ши Цзиньняня, обняв его стройную талию, и прижал неповреждённую щеку к спине мужчины.

Когда он раньше грустил, Линь И всегда обнимала его.

— Не… не грусти, — раздался мягкий, полный сочувствия голос юноши.

Хотя Цзян Мянь не знал, что именно сказал отец Ши Цзиньняня, он почувствовал, что после того звонка настроение молодого господина резко ухудшилось и тот даже произнёс слова, унижающие себя.

Цзян Мянь знал, что молодой господин совсем не такой. Он хорошо обращался со всеми в Баошаньюане, никогда не ругал их.

В отличие от Цзян Линьмина, который то и дело кричал на слуг.

Разве молодого господина тоже не любит его отец?

Ши Цзиньнянь слегка напрягся, почувствовав, как тонкие руки обхватили его талию.

Затем он развернулся, подтянул юношу к себе, одной рукой поддерживая его стройную талию, и пристально посмотрел на него. Цзян Мянь тоже смотрел на него с серьёзным выражением.

Этой ночью Ши Цзиньнянь приказал избить оставшегося одного Ши Цзюньфэна и сломать ему ногу.

Он уже предупреждал их, чтобы они не лезли туда, куда не следует, но они продолжали упорствовать.

Даже Цзян Мяня, слабоумного дурачка, они решили задеть.

Ши Цзюньфэн думал, что тот проглотит эту обиду, но ошибся. Самый простой способ отомстить, действовать напрямую.

А Ши Дунлай защищал даже чужих, но никогда не защищал его.

Цзян Мянь запрокинул голову, шея уже начинала затекать, но Ши Цзиньнянь просто смотрел на него, не говоря ни слова.

— Обними… не грусти… молодой господин, — Цзян Мянь снова тихо повторил. — Мой папа… тоже… не любит меня. Не грусти.

Если молодой господин не будет грустить, то и он не будет.

Сердце Ши Цзиньняня пропустило удар, и внутри появилось странное, щемящее чувство. Его длинные, изящные пальцы коснулись неповреждённой щеки юноши, и большой палец слегка погладил кожу.

— Дурачок, ты переживаешь за меня?

Цзян Мянь энергично кивнул, заодно размяв затекшую шею.

Взгляд Ши Цзиньняня потемнел, в глазах появилось что-то трогательное. Его пальцы скользнули по гладкой щеке и остановились на маленьком подбородке юноши.

Такой дурачок, как Цзян Мянь, возможно, никогда не поймёт, что такое любовь.

Но это не важно. Цзян Мянь принадлежал ему, был его собственностью. Взять его было бы легко.

Ши Цзиньнянь наклонился ближе, их губы оказались всего в нескольких сантиметрах друг от друга, но он остановился.

Его губы, обычно розовые, сейчас были наполовину опухшими. Ему было всё равно, но он боялся, что дурачку будет больно.

Его взгляд встретился с ясными, широко раскрытыми глазами Цзян Мяня, и все его мысли мгновенно рассеялись.

Любой взрослый человек понял бы, что он собирался сделать, но дурачок только смотрел на него с любопытством и недоумением.

Что ж, Цзян Мянь был нормальным.

Но настроение Ши Цзиньняня всё же улучшилось. Он отпустил подбородок юноши и выпрямился.

— Молодой господин?

Цзян Мянь был в замешательстве. Он не понимал, почему Ши Цзиньнянь вдруг приблизился, сжал его талию, взял за подбородок, а затем внезапно отпустил.

Он не знал, что Ши Цзиньнянь собирался поцеловать его. В его короткой жизни он никогда не видел, как целуются влюблённые.

Значит ли это, что он утешил его, или всё ещё не утешил?

— Ты… ещё… злишься?

Вспомнив, как в первый раз, когда он так обнял Ши Цзиньняня, тот разозлился, Цзян Мянь отпустил его талию и, сцепив пальцы, начал путано объяснять.

— Линь И сказала… что если обнять, когда грустно… то станет легче.

Ши Цзиньнянь не понимал, почему дурачок снова занервничал, но мягко ответил:

— Я не грущу, ты меня утешил.

Юноша явно обрадовался, его глаза сверкнули, и он с воодушевлением ухватился за подол одежды Ши Цзиньняня, слегка покачивая его.

Ши Цзиньнянь посмотрел на маленькую руку, держащую его одежду, и почувствовал, как сердце стало мягче.

Его взгляд скользнул ниже, и он заметил две босые ножки. Брови Ши Цзиньняня нахмурились, и в следующую секунду он наклонился, подхватил юношу на руки и поднял его.

— Почему ты пришёл босиком? Пол холодный, — хотя выражение его лица было строгим, в голосе не было ни капли упрёка.

— Я… волновался за молодого господина! — выпалил Цзян Мянь, беспомощно размахивая руками.

Его внезапно подняли, и он испуганно вцепился в одежду Ши Цзиньняня, сжав свои маленькие ножки.

Он волновался за него?

Значит, в сердце Цзян Мяня он занимал важное место.

Настроение Ши Цзиньняня улучшилось. Он посадил юношу на диван, но, увидев спящего там щенка, снова нахмурился.

— Дурачок, кого ты любишь больше: меня или этого уродливого пса? — в конце концов Ши Цзиньнянь не удержался и задал этот глупый вопрос.

Уродливый. Цзюаньцзюань. Пёс вдруг поднял голову. Кто-то назвал его уродливым?

И ещё пытается отобрать у него любовь!

Молодого господина и Цзюаньцзюаня? Он любил их обоих!

Но если выбирать, то, конечно, молодого господина. Он приютил его и подарил ему Цзюаньцзюаня.

— Молодого господина, — Цзян Мянь подумал всего секунду.

Уголки губ Ши Цзиньняня непроизвольно поднялись, и он с торжествующим видом взглянул на щенка.

Но пёс не понял этого взгляда и снова положил морду на ногу Цзян Мяня.

Ши Цзиньнянь достал королевскую булавку для галстука, которую утром прикрепил к костюму Цзян Мяня, и положил её ему в руку.

— Дурачок, это тебе. В следующий раз не теряй.

Эта булавка была последней работой известного мастера, которую он приобрёл на аукционе в Италии.

Маленькая корона сверкала и сияла, идеально подходя Цзян Мяню.

— Дурачок, больше не грусти из-за тех людей из семьи Цзян. Они не твои настоящие родители, ты был усыновлён ими.

Цзян Мянь резко поднял голову, его карие глаза полны шока и недоумения.

— Не… не родные?

— Да, у вас нет кровного родства, — они сидели на диване, и Ши Цзиньнянь слегка ущипнул мягкую щёку юноши. — Теперь ты мой.

Оказывается, он не был рождён ими. Теперь вся их ненависть и оскорбления обрели смысл. Цзян Мянь почувствовал облегчение, но одновременно ему стало ещё больнее.

Его бросили родители. Наверное, они тоже не любили его, раз оставили.

— Мои родные… родители тоже… не любили меня.

Юноша опустил голову, прикусив губу, чтобы скрыть печаль в глазах.

Ши Цзиньнянь понял, что хотел сказать дурачок, но разве многие дети, попавшие в приют, были любимы своими родителями?

В этом дурачок был не так уж глуп.

— Ну и что? — Ши Цзиньнянь поднял подбородок юноши, заставив его посмотреть на себя. — Мои родители тоже не любят меня, но я жив и здоров.

— Теперь я буду заботиться о тебе, — его грубоватый палец погладил нежную кожу подбородка, и Ши Цзиньнянь говорил серьёзно.

http://tl.rulate.ru/book/5586/198907