Глава 4 Сокровища
Услышав о себе от прислуги что он — дурачок, родившийся неизвестно от кого и оставленный на воспитание в «корзине» матерью, он решил прикидываться таковым и дальше, оценив возможности подобного имиджа. Поскольку дурачком Лёня себя как-то не ощущал с некоторых пор, но это был наилучший способ узнать о многом. Дурачка не боялись, не стеснялись и порой даже специально использовали как жилетку, посвящая в свои тайны и планы. Дурачку многое прощалось. Он мог войти в любое помещение, в любое время, что с него взять-то? Он почти не говорил, но мог брякнуть кому угодно нечто… за что другого бы как минимум выпороли.
Телесные наказания, между прочим, были тут в чести. Но над ним только смеялись, порой бледнея или краснея. Еще одним плюсом было то, что подобных ему считали талисманами удачи. Обидеть дурачка было подобно оскорблению самого бога. В частности, покровительницу Корзины — Паву. Которую все дружно считали и его личной покровительницей тоже.
Единственным недостатком была повышенная возбудимость этого тела, сейчас еще похоже усиленная чертовым лекарем и его микстурами, а также притирками, мазями и, пилюлями, которыми его поили, равно как и прочих претендентов, предназначенных на «увоз» и часть из них вводили... эээ, анально. Он подозревал, что это разные афродизиаки, хотя не мог сказать точно, что это такое. Ну, просто знал и все. Это подтверждали и услышанные то там, то тут разговоры. Разной была лишь реакция на нее его и...эээ его же второго «я». Если Леня старался отстраниться, даже уйти в медитацию, отключиться, то дурачок Льнян откровенно получал от всего удовольствие. Тот еще мелкий извращенец! Избегать всего этого просто не получалось. На процедуры приводили и уводили почти под конвоем.
Но в итоге возбуждение, особенно по ночам, когда самая работа, становилось порой непереносимым, и даже приходилось снимать напряжение ручным способом. К гостям его теми или иными уловками не допускали. Но он и сам не стремился, стараясь решать проблему своими методами.
Как-то вечером в «комнате уединения» под которую был отведен весьма комфортабельный домик, правда без букв «М» и «Жо», а общий для всех, он исследовал проблемную часть и несколько удивился: да, сфинктер был вполне эластичен, упруг, но вовсе не растянут и слаб, хотя для эксперимента он легко ввел в себя кисть руки без подготовки — магия, не иначе… но после этого сфинктер без проблем почти сразу вернулся в нормальное состояние. Так что Леня успокоился, некоторым образом. Главное-то ведь в голове, а не в ж….
К тому же ему не давал покоя местный источник. Он методично готовился к «восхождению» хорошие веревки, крепкие ножи,.. все было заготовлено и припрятано у водопада. Сама скала изучена и примерный путь восхождения намечен. Оставалось выбрать время. Разумнее всего это было сделать на рассвете, когда Корзина была наиболее пуста, ее обитатели спали, и никаких дел не ожидалось.
Ночью таким не займешься, да и сорваться можно с мокрых камней, вечером их таскали к лекарю, после полудня…
В послеполуденное время тут учили грамоте, искусствам, и даже немного медицине. И он решил не отрываться от всех. Благо это был легальный способ получить информацию. Наставник весьма удивился, увидев на занятии и дурачка. Но справился с собой, попросив только не шуметь. Льнян и не шумел, прислушивался, запоминал, но на выданной дощечке вместо положенного задания нарисовал огуречков-человечков и в конце занятия с гордостью понес к наставнику свое творчество, и тот его искренне похвалил. И даже пригласил непременно приходить на следующее занятие.
Между разными занятиями тут были приняты чаепития медитации в беседках на заднем дворе терема. Девушки и юноши собирались по трое-четверо и в тишине наслаждались маленькой чашечкой взвара или душистого травяного сбора. Всякий раз угощал кто-то из компании своим. В смысле все было его: начиная от ингредиентов и заканчивая сервировкой и подачей. Потом все высказывали свое мнение о чаепитии. Но вот именно чая Леня тут как-то не увидел… Зато рецептов разных местных напитков наслушался… Кое-что взял для себя на заметку. Он- то привычно бродил меж всеми компаниями, раздавая утренние сладости и угощаясь чаем.
Затем все поднимались, оставляя уборку на прислугу, за нее были мелкие обитатели корзины, тут все проходили таку ранговую лестницу, и шли на следующее занятие. Ну и Леня с ними. Учебные занятия чередовались с «физкультурой» как назвал про себя местные танцы Льнян-Леня. Замирать в сложных позах было не просто. За ошибки наказывали смачными ударами специальной бамбуковой планки наставника по мягкому месту.
Потом все шли на «сидячие» занятия. Благо сидеть приходилось на подушках. На стуле бы многие сидеть не смогли.
Знания лишними не бывают, и Леня исправно садился в уголок со своей дощечкой для письма. Писали тут, кстати, кистями с тонкими кончиками, перьями и заточенными тростниковыми палочками. Были и металлические трубочки, имитирующие такие палочки. Как он понял, это была лелеемая традиция. Каждый имел свой уникальный набор для письма, кроме него, конечно. В набор входило что-то типа пенала с чернильницей, кистями, перьями, палочками, коробочка с чернильным камнем, ножиком для бумаги и скребком для камня, флакон с жидкостью для разведения чернил. Этот ларчик не был большим, не больше пенала школьника из его памяти… хм… его носили в специальном мешочке-кошеле на поясе. Он был знаком грамотного ученого человека. Это относилось и к мужчинам, и к женщинам.
В первый же день он подошел к наставнику с вопросительным видом и требовательно протянул руку, выразительно сопя. Сделав ладошкой «дай-дай». Тот смутился, не желая отдавать свой инкрустированный набор, явно не дешевый, и тут же нашелся:
— Поди посмотри, Льнян, в кладовой, там шкап ( не исправлять!!!) стоит со старыми… — и он таинственно склонился к нему, произнеся особым голосом: —…сокровищами… Найди там себе что-то. Оно будет только твое. А уж наши девушки тебе кошель для него вышьют.
Девицы в аудитории с готовностью закивали. Все знали, что дурачок за подарки наделяет удачей. Только вот подарки он далеко не всегда и не у всех брал. Вон, саше у Лануси взял… И Лануся теперь счастливица! А другие саше не взял... только у нее, стервы и берет теперь, что-то там видно есть в запахе такое… Но все девушки хранили тайны своих саше, как и косметики, как и окончательно созданных напитков. Потом, покинув эти стены, они всегда узнают товарку по запаху или вкусу подаваемого напитка: и помогут, поддержат, будут знать, на кого самим положиться. Это тут они соперницы, а покинув корзину, станут сестрами и братьями в огромном враждебном мире. Уходящие в том приносили клятву самой Ладе у водопада.
Так что наставник перевел дух, когда Льнян поклонился ему в пояс и отправился по указанному адресу. Дурачка все давно зареклись обижать в Корзине.
Шкап и впрямь оказался древним, огромным, со скрипучими дверками, украшенными полустершейся росписью, похожей на хохлому. В этом монстре мебелировки благополучно могли выспаться с десяток Льнянов. Шкап был набит старыми наборами для письма, некомплектными, явно собранными «как придется», часто со сломанными шкатулками. Ими обычно пользовались те, кто еще не завел своего набора. Что-то оставалось от гостей, что-то от учеников, когда они получали в подарок или покупали у торговцев лучшие. Льнян аккуратно вытаскивал старые шкатулки, сдувая с них пыль, пока в учебном классе дружно скандировали «яти, буки и веди» и проговаривали особенно сложные слова статусных церемонных приветствий с разным выражением и разным смысловым ударением. В очередной раз поразился, сколь богат язык на эмоциональные оттенки.
Но он был занят кладоискательством и потому никому не мешал, наставник был счастлив. Да и хлам давно надо было разобрать, но руки все не доходили…
На дне шкапа, куда сваливали всякое барахло: которое выбросить жалко, но уже ни на что не пригодное, нашелся старый набор. Опытный глаз без ошибок тут же под слоем свечного воска и жира определил черное дерево шкатулки. Вспомнилось не к стати, что в Китае набор для письма считался «сокровищем», и частенько в сказках им приписывали всякие там свойства… А потому он с нежностью обиходил старую коробочку, скорее угадав, чем увидев тонкую гравировку крышки, и собрал по всем другим разбитым и заброшенным наборам его части. Ориентируясь на приметный рисунок узора. Правда, флакончиков к нему было три: все из разного материала, но схожей отделки. Нефритовый, металлический, хрустальный. Каждый занял свою ячейку. Две кисти: потолще и потоньше, четыре палочки. Посапывая, он педантично перебирал содержимое шкапа, пока не нашел все детальки, включая отвалившиеся. Он и сам не знал, почему был убежден, что тут все есть и ничто не утеряно.
Попутно собрал еще пару. Один был красив нефритовыми вставками, затертыми и черными от грязи, только поковыряв их ногтем, он убедился, что там действительно нефрит, его содержимое тоже было из этого «магического» на его памяти, камня, но сколотого, замызганного. Другой оказался узким пеналом всего с одной кистью и одной палочкой, но зато из черного дерева с серебром, давно потерявшим свой цвет и вид. Наверняка когда-то он был очень дорогим.
К концу занятия Льнян выбрался из кладовки в паутине, перепачканный свечной сажей, но весьма довольный. При дневном свете его находки выглядели совершенно… неказисто.
Наставник, увидев «сокровища» только поморщился брезгливо. Ну да он же обещал.
—Порядок навел?
Льнян с готовностью торопливо поклонился. О тщательности и трудолюбии дурачка знали все. Так что наставник проверять не пошел, мельком глянув на наборы, пояснил, больше другим, чем Льняну:
— Этот набор для магов. Потому в нем три флакона. Для разной основы: Хрусталь для живой воды, металл для мертвой, нефрит — для крови. Он чуть шире стандартного. Маги используют такие для начертаний печатей. Когда такие наборы у мага, то привязаны к нему заклинанием на крови мага.
Этот набор каллиграфический, такие носят с собой чиновники и купцы. — Он даже касаться не стал грязной узкой коробки. — в нем нет флаконов, хозяин пишет своей кровью. Он предназначен только для подтверждения личности подписавшего.
А этот когда –то, видно принадлежал богатой даме, это полный письменный набор, так называемое «большое сокровище» с его помощью можно писать, рисовать, но он настолько….эмм.. пришел в негодность и наверняка не комплектный…
Можешь забрать найденное за труды, Льнян. Да умойся, сходи.
И он со вздохом покачал головой. С выражением: чем бы дитя не тешилось…
Леня довольно оттащил находки к себе в клетушку, припрятав там. Он знал что приведет «сокровища « в порядок. Это было не так уж сложно…
В итоге на следующий день он с гордым видом появился с «нефритовым набором» отчищенным и отполированным. Да, нефритовая чернильница была надколота, как и рукоятки кистей и ножика, но местный ювелир взялся ему поправить этот дефект сканью, откровенно пожалев огорченного дурачка. Тростниковую середку в трубочке он заменил сам, как и чернильный камень положил новый. От старого давно ничего не осталось. Клей, чтобы склеить коробочку, выпросил у плотника, с расчетом на ремонт остальных.
Да, сокровище пока было не идеальным, но выглядело уже сейчас пороскошнее, чем у многих. И оно буквально на глазах «оживало», в его руках, играя бликами на благородных отполированных камнях
Наставник даже задумался, не маг ли сделать это дурачок, нереально, чтобы хлам так восстановился. Но Лануся, с любовью отдавая юноше кошель, проворковала:
— Золотые руки у тебя. Льнянушко, ты вчера весь вечор сокровище тетешкал, так оно и благодарит тебя. И мы радуемся, что ты с нами.
И по головке погладила. Наставник успокоился. Это было правдой, дурачок славился упертостью, мог медный котел от смолы до блеска вычистить только песком.
Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.
Его статус: идёт перевод
http://tl.rulate.ru/book/931/33975
Готово:
