Готовый перевод Танго по фэншую: Глава 7

Глава 7 Подготовка к отъезду

Вернувшись в свою каморку, Леня задумался.

Как он оказался внизу водопада, он не помнил, равно как никакой книги или свитка при нем не было… Странно, однако. Да и дракон этот, может, привиделся?

Судя по тому, как и где он пришел в себя, летел он со скалы быстро и недолго. И похоже, что не в первый раз. Нашел его там Михась, и высказал все, что он о неразумном Льняне и его предках думает. Раз одного раза, сделавшего в свое время дурнем, показалось ему мало. И даже вслух порадовался, что они скоро уедут из этого места. Потому как третий раз точно для олуха цветочного станет последним. И станет тот духом цветочным…

По местным сказкам такими становились погибшие в корзинах из-за несчастных случаев или помершие от болезней в юности воспитанники, оставаясь вечными детьми со стрекозиными крыльями… Цветочные духи были существами магическими, обидчивыми и злокозненными, словно капризные дети.

— Феей что ли? –- вспомнил название таких существ Льнян.

— Какой еще феёй? Выдумаешь тоже... Духом цветочным злокозненным! — окончательно разозлился Михась, хотел было леща отвесить, но сдержал руку. А ну как тот еще больше подурнеет, слюни начнет пускать... — да не рассказывай, другим-то, что лазил опять туда! Спаси Пава, еще кто-нибудь полезет и расшибется!

Льняну не оставалось ничего, кроме как согласно кивнуть и принять от Михася леденец на палочке, заботливо сохраненный для него в шелковом лоскуте.

—Съешь вот сладенькое, неслух…

Надо сказать, что леденцы тут были вкуснючие, сваренные на меду, ягодах и травах. Удовольствие довольно дорогое, даже те, что они варили на «домашнем хозяйствовании» все забирали для Корзины и гостей. Им доставались только неудачные обломки, пригоревшие или кривые экземпляры. Девушки порой угощали его «конфетками», куда более простыми леденчиками в тонких бумажных обертках. Явно сделанных «на потоке», ну и сохраненными обломками своих собственных неудачных творений.

А красивые фигурные карамельные сладости паковались и отправлялись в столицу. Это была одна из статей дохода корзины. Тут делали и слоеные карамельные леденцы, нарезаемые из еще теплых многослойных карамельных «колбас», дающие на срезе красивые спиральные узоры разных слоев и прослоек, и литые «петушки», « фениксы», « жар-птицы» и еще многие персонажи сказок, раскрашенные цветной карамелью. Настоящие произведения кондитерского искусства. Еще уходили разнообразные бражные напитки в залитых сургучом керамических пузатых бутылях, паштеты и конфитюры в маленьких горшочках под промасленной бумагой. С восковыми печатями на обвязке. Девушки делали саше в в расшитых мешочках, с фигурными узлами макраме из толстых шелковых шнуров, разрисованные поздравительные свитки с изречениями мудрецов и пожеланиями. Тут их использовали в качестве поздравительных сувениров, проставляя только свой именной вензель на такую вот заготовку.

На каждый праздник хозяева устраивали целую выставку таких картин, гордясь как именами тех, кто прислал поздравления, так и качеством рисунков. Причем такое было принято от дворцов до сельских хижин. Разнилось только качество картинок.

Конечно, высокопоставленные аристократы заказывали подобные поздравления у известных мастеров, но и художественные изделия их Корзины котировались. Потому как тут обучали искусствам вполне качественно на этом уровне. Это ему «огуречки» дозволялось рисовать, а вот обычные воспитанники и воспитанницы рисовали цветы, виды красивые, бабочек и птиц, еще резвящихся очаровательных цветочных духов. Существовало примерно полсотни одобренных и отработанных сюжетов и схем таких картинок. Которые обучаемыми заучивались до автоматизма. Так, чтобы потом выпустившиеся, покинувшие корзину, могли повторить подобное с закрытыми глазами и в любой цветовой гамме на радость супругам и родне. И каллиграфически подписать сии творения заученными наизусть высказываниями известных философов и великих людей.

Взамен всем этим товарам привозились пилюли и зелья, ткани, нитки цветные, бисер, и прочие материалы для занятий и жизни воспитанников корзины.

Льнян был тоже славен своими плетеными шнурами – браслетами да опоясками, а то и просто узелковой плетеной канвой для рукоделия и шитья. Местные красавицы с удовольствием использовали их для отделки своих нарядов и изделий: саше да кошелей, тубусов для «ученых сокровищ», расшитых поясов, перевязей и прочего.

А последнее время так и вовсе дурачок радовал обитателей корзины изумительными цветовыми сочетаниями и сложностью узоров. Ну а что Лене оставалось на занятиях рукоделием, это по крайней мере его руки плели сами, память тела работала. Он мог бы и нарисовать... получше многих, но... он дурак или как? А вот подарки остающимся тут девушкам и не только, следовало подготовить. Пусть даже это был простой плетеный шнурок на руку или щиколотку. А потому и напевал он мерцающим в пальцах цветным нитям « я желаю счастья вам, счастья в этом мире большом…» ну и тому подобное… под настроение.

А посему… и он плел, что-то там напевая, про то «какой прекрасный день, пень и он» и произвольно вплетая в узор бисер и мелкие камешки, те, что на его памяти именовали «мультиками». Это позволяло сосредотачиваться на странных знаниях, с некоторых пор роящихся в его голове. Там словно бы осел огромный пласт информации, которую надо было если не освоить, то хоть систематизировать…

И касался он развития магических способностей, это была сложная система, включающая в себя множество аспектов. Касающихся питания, режима физических упражнений, водных процедур, лечебных добавок из местных пилюль и эликсиров, определенных медитаций. Во все это было даже немного страшно погружаться.

Вместе с тем Леня понимал неизбежность такового. Поскольку постепенно внедренные в голову знания заставляли его следовать всем этим правилам. В позу медитации утром и вечером он садился на автомате.

Первый раз, зафиксировав за собой такое, сильно удивился. Но затем при попытке сопротивления ощутил столь неприятный дискомфорт, вплоть до повышения температуры и озноба, что решил все же последовать «внутренним советам».

После чего каждый день по полчаса медитировал под водопадом, утром и вечером, ощущая, как пузырьки странной энергии впитываются всей поверхностью его кожи, начиная с головы, о которую разбиваются струи воды. А затем разбегаются по каким-то внутренним каналам, чтобы собраться где-то у солнечного сплетения жарким комком. Это придавало странную легкость и чрезвычайную гибкость всему телу, что отразилось на танцах, и было сразу отмечено Любавой. Льнян стал невероятно сексуален в движениях, пластичен и странно... опасен? Его танцы напоминали движения крадущегося хищника, еще не вышедшего на охоту, но обходящего свои владения и готового атаковать в любое мгновение.

В памяти Льняна странным образом всплывали движения танцев и приемы единоборств, причудливо смешиваясь, резкие атакующие связки продолжались плавностью скольжения цветочных лепестков по воде, а дуновение ветра в ивах завершалось внезапными «мельницами» и резкими прыжками атакующего тигра. Наставник в танцевальных искусствах велел не мешать медитативному трансу дурачка, пояснив, что в том просыпается возможный «родовой талант» и прочил ему славу танцора при дворе, среди «цветов груши». Профессиональных танцоров-куртизанов императора.

Впрочем, это с планами самой Любавы вполне себе роднилось. А потому полюбовавшись на столь вдруг похорошевшего разрумянившегося от танца юношу, она лишь вздохнула. Жаль все же, что тот дурак. Какие бы дела она могла делать с таким материалом…

Она уже списалась с родственниками Лануси, договариваясь о сопровождении девушки воспитанниками корзины. По сути, сейчас шла окончательная шлифовка «свиты». Даже дурачок тенькал что-то на гуслях. И ходил на ученые занятия, разглядывая там книжки. Вон, даже сокровища себе нашел. А старый путешественник и купец Кирзан Пронькин, что пристроился учить воспитанников в корзине географии, счету и особенностям путешествий отметил любознательнось юноши.

Не просто было такого учителя заполучить, но к старости купец стал сластолюбив не в меру, а тут был бесплатный доступ к «медовым цветам», иначе этот старый бродяга бы остатки своего состояния оставил в корзине и по миру бы пошел. Так вот этот скряга вдруг проникся к дурачку и подарил ему картографический свиток с картой мира, где проявлялись те края, в которых в этот момент находился путешественник. Для оседлого человека тот был бесполезен, поскольку показывал одно и тоже. Но вот дурачку, поди ж ты, раскрылся во всей красе, показывая те места, кои тот хотел и куда тыкал своим точеным мизинчиком…

После подарка, правда, купцу обломился выигрыш за картежным столом немалый… ну так оно так и бывает обычно. Это уж все давно в корзине знали. Принятые Льняном подарки возвращались троекратно.

И пусть купчина пояснил сие диво своей доброты Любаве, что одно из найденных Льняном сокровищ было картографическим артефактом, признавшим дурачка хозяином и вошедшим с картой в резонанс… она лишь понятливо покивала, соглашаясь. Подарил-то свиток купчина как раз перед намечающейся игрой по-крупному…

Хозяйка корзины покачала головой и пошла сама, дальше отбирать Льняну «приданое», как ни крути, но о парне кроме богинь, любящих дурачка, да нее и позаботиться было некому… а того следовало собрать достойно в дорогу. Иначе богини точно не поймут хозяйку Любаву Медовую. А вызвать у своих покровительниц недовольство женщина ну никак не хотела.

А потому шилось тонкое нижнее белье, расшивались верхние одежды как из парадного шелка — выходные, так и из добротного сукна — повседневные. И нежнейшие костюмы для танцев из воздушной облачной тафты и льняных переливчатых вуалей Мальтиса. Заботливо собирались украшения в шкатулку. Не женские вычурные, но достойные мужские заколки-зажимы, шпильки-стилеты, подвески резного камня к поясу, каппы на уши… Юноша собирался не хуже, чем княжеский младший сын к замужеству. Так ведь ко двору едет, не куда-то там! И приставлены к нему были наперсником и защитником: Михась, да Малаша. Фактически на них и делала ставку Любава. Что достойно те преподнесут дар корзины молодому императору.

Михась был умен и не раз выполнял многие поручения хозяйки корзины, жаль было его отпускать, но он сам попросился. Как тут откажешь?

А Малаша уж в возрасте была не юном, чтобы гостей ублажать, но ценна, будучи по-своему практичной, пусть не слишком красивой для услад телесных. Такие, пройдя обучение, уходили обычно в прислуги, но Любава женщину хотела в корзине оставить, расторопные помощницы всегда нужны. И помочь собрать красавиц, и косметику нанести, и ароматную ванну устроить, и мышцы размять, и позаботиться об уставшем теле… Но Малаша добра была к Льняну, а уж быть личной нянюшкой счастливчика Льняна была согласна всей душой. Для нее это был шанс удачно устроиться в жизни.

Любава советовалась с читающей судьбы и та одобрила этих двоих. Так что Льнян с сопровождением двигался во дворец под прикрытием свиты княжны, благо, что Лануся сама в дурачке души не чаяла. Как и еще многие в Корзине.

-оОо-

Минуло две недели, Любава сочла, что кандидаты всяко готовы. По крайней мере, телесно, как отчитался ей лекарь.

Накануне прибыли дружинники князей Полканычей. Те должны были Ланусю доставить в родовое поместье на юге, а затем с приданными дарами и достойной свитой отправить в столицу на императорский отбор. Родственники сами вначале хотели оценить претендентку. Кто знает, может та достойна не просто наложницей отправиться? Родовитость Полканычей позволяла им представлять не просто красивую обитательницу гарема, а и возможную невесту. Женой князя была княжна из рода Фениксов, в прошлом одна из четверых супруг императора, не смогшая родить ему ребенка в положенный срок, и потому подаренная чем-то угодившему императору князю. И вот князю родившая дочку в первый же год брака.

Да и сам род Полканычей был императорским в третьем колене. Их земли были на юге, неподалеку от Чернотопья, конечно, это не по пути к столице, но шанс попасть в императорский дворец в свите Лануси были куда как реальнее, чем участвуя в отборе, проводимом дворцовыми евнухами и императорской родней... те конкурентов отсеивали на раз-два.

Любава Медовая еще накануне все обговорила со старшИной княжеских гридей, Добрыней Полканычем. Тот против добавочных подопечных ничего не имел, поскольку у тех был шанс стать доверенной свитой княжны Лануси. Михась его тоже устроил в качестве ответственного представителя Корзины, именно ему были доверены все сопровождающие бумаги и печати – резные амулеты, подтверждающие личности и происхождение всех претендентов. Такие артефакты в империи заменяли паспорта, их резали из камня, ценного дерева, узор повторял родовую руну или руну воспитавшей корзины, коли род был неизвестен.

Старшой Гридь испытал мужчину: минут десять они бились на мечах. Потом на кулачках, и вой остался доволен подготовкой ответственного Михася. Понятно, что к каравану тут же стали набиваться и прочие попутчики, с которых Старшой Гридь уже брал плату за «спутничество». Ну да те только рады были. На большой обоз куда меньше шансов, что кто-то из лихих людей решится напасть.

Пока же прибывшие дружинники отдыхали в знаменитой корзине на правах желанных гостей, поскольку когда они еще в этих-то краях окажутся. Ну а претенденты получали последние наставления Любавы Медовой. Да паковали подарки на дорогу и память, на рассвете им еще предстояло принести клятвы, распрощаться с подругами и друзьями, ведь их ждала жизнь вне корзины, полная испытаний и лишений...

На рассвете группа воспитанников, стоя голышом под струями источника, принесли клятву кровного родства корзине и выспросили благословения у Лады и Павы на дальнейшую жизнь в большом мире Империи.

После этого в большом парадном зале Любава одарила каждого, выдав, помимо их багажа смену тонкого белья, удобной домашней обуви из тонкой кожи, разносолов и сластей, коими была знаменита корзина, украшений: девицам шпильки украшенные, Льняну заколку в его отросшие волосы и мужской пояс с многими подвесками, положенными мужчине.

Он точно ребенок, теребил подарки и радостно смеялся.

Если девицы давно собирали себе «приданое», то Льняну все дала Любава, и верхние одеяния, и зимний, и дождевой плащи. Все было уложено в саквояж и мягкий дорожный тюк. За сборы отвечал Михась, он надел пояс на юношу и подвесил на него флягу, сокровище в кошеле-тубусе, собрал волосы ему в высокий хвост, опекая, точно ребенка. Малаша собрала корзину с дорожной снедью на троих, Три другие девушки собрали то же относительно Лануси. Она была на их попечении. И только от их усердия зависело, оставят ли их в свите будущей дворцовой жительницы. Присутствие рядом Льняна даже не оспаривалось никем из этих троих.

Хотя сам юноша явно был ни сном, ни духом об их планах.

Затем остающиеся воспитанники одарили отъезжающих сувенирами и своими изделиями « на память». Больше прочих досталось Ланусе и Льняну. Первой, потому как стоило поддерживать о себе память хорошую у девушки, которая возможно, станет одной из жен императора, а Льняну, потому как хотели получить его пожелание удачи напоследок.

Он тоже, не скупясь всех одарил своими плетеными браслетами на память… и судя по счастливым лицам, те станут у них самыми любимыми талисманами.

Так что сцена прощания была трогательной и душевной.

У ворот Корзины их ожидал большой фургон на широких металлических колесах, с запряженными в него большими шестилапыми бычарами. Дружинники и Михась были верхами на рослых крепких конях.

Впереди и позади фургона пристраивались попутчики и сопровождающие, формируя вереницу повозок разного назначаения и экипажей.

Неспешно караван тронулся в далекий путь.

Фургон внутри был оборудован вдоль бортов мягкими сиденьями с подушками, лицом центру повозки и спинами к бортам. Льнян попрыгал на своем месте, проверяя мягкость и упругость сидения. Багаж был лично Михасем прикреплен к бортам специальными ремнями. Сундуки Лануси заняли место на крыше. Ее ребенка давно выкупил отец малыша, кем тот был, никто не знал. О его будущем позаботилась Любава, как принято. Как бы ни грустила Лануся, но в ее будущем места для первенца не было. Таковы были реалии этого мира. Она могла лишь настоять на «материнской» татуировке, чтобы тот знал о своей княжеской крови, и если будет желание, мог получить место в роду.

Между сиденьями были маленькие окошки, через которые можно было смотреть на проплывающие мимо пейзажи, и курсирующих верхами дружинников. Свиту Лануси составляли четыре девушки и Льнян. Ну, по факту три, без Малаши. Им шестерым в фургоне было достаточно свободно.

И через некоторое время после отправки, убаюканные движением, они все шестеро провалились в привычный утренний сон.

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: идёт перевод

http://tl.rulate.ru/book/931/36406