— Брат Чу, — красивый молодой человек с голосом, похожим на весенний родник, лёгкой грациозной походной вышел из внутренней комнаты. Всё ещё облачённый в роскошный свадебный наряд Бай Хуа нежно улыбнулся и взял Чу Яня за руку. — Ты снова наказываешь этого человека?

— Угу, — рассеянно подтвердил Чу Янь. Он смотрел на Мо Жэня и вдруг сказал Бай Хуа: — Хуа-эр*, не беспокойся о том, что произошло три дня назад. Это просто ничтожный мусор. Я... позволю тебе разобраться с ним.

— Это… — Бай Хуа заколебался. В его слегка нахмуренных бровях был след  лёгкой нетерпимости, что делало его более очаровательным. Казалось, он долго боролся, прежде чем потянуть Чу Яня за руку и мягко посоветовать: — Брат Чу, хотя этот человек злонамерен, но это из-за того, что он думает о тебе. Кроме того, он был лучшим твоим стражем. Хуа-эр не хочет, чтобы из-за него сплетничали о брате Чу...  поэтому давай сохраним ему жизнь.

 — Хуа-эр, ты... слишком добрый. — Чу Янь покачал головой и отвернулся, тайно подавляя дискомфорт в своём сердце. Он небрежно сказал: — Забудь об этом. Сегодня у нас важный день, не позволяй такому человеку запятнать тебе глаза. Что до него самого, то он мне надоел. Выбросьте его на улицу.

Не нужно было видеть, чтобы понять, как выражение лица Мо Жэня исказилось в отчаянии. 

«Это нормально, — думал Чу Янь, ведя Бай Хуа во внутренние комнаты. — Нужно преподать этому парню урок. Если он продолжит создавать проблемы в будущем, не стану ли я посмешищем в цзянху?»

Затем вышли двое слуг и утащили Мо Жэня.

Молодожёны были очень нежны друг с другом, но почему-то Чу Янь не хотел оставаться в Зале лотоса. Он оделся, чтобы вернуться в свой Небесный зал.

Снаружи шёл сильный снег. Мужчина плотнее закутался в плащ базальтового цвета и нахмурился.

— Который сейчас час? — спросил он свою личную служанку.

— Отвечаю господину: уже полночь, — тихо ответила Цю Цзинь. — Мастер Дворца находился в комнате молодого мастера Бая около полутора часов.

— Хм, — кивнул Чу Янь. Он посмотрел в небо на завывающий ветер и снег, думая о чём-то своём.

— Господин… — начала Цю Цзинь, но замолчала, между её прекрасными бровями проступило беспокойство. Когда она увидела Мо Жэня, то поразилась тому, как он исхудал. С телосложением хуже, чем у обычного человека, в такой лютый мороз и такими травмами... Цю Цзинь больше не смела думать дальше.

— Хорошо. — Чу Янь раздражённо потёр брови. — Разве это не просто мольба о пощаде? Иди и верни его. Только скажи ему, что если он снова устроит беспорядки, этот господин** не будет таким добрым. Если он посмеет, то отправится в камеру и будет забит до смерти!

Цю Цзинь поспешно опустилась на колени и радостно вскрикнула:

— Цю Цзинь благодарит господина от имени старшего брата Мо!

Глядя на поспешно удаляющуюся спину служанки, настроение Чу Яна, казалось, немного улучшилось. Жизнь Мо Жэня ему больше не нужна. Было бы иначе, то никакие мягкосердечные слова Бай Хуа или мольбы Цю Цзинь не спасли бы его. В конце концов, он помнил об их прошлой дружбе, и Чу Янь так же знал, как Мо Жэнь предан ему. Но... сказать, что Бай Хуа шпион? 

Чу Янь холодно усмехнулся. Если Мо Жэнь хотел кого-то подставить, то должен был сделать это обоснованно. Чу Янь был влюблён в Бай Хуа, и в течение десяти лет тот охотно сопровождал его в качестве наложника мужского пола. Хуа-эр не владел боевыми искусствами, и его сердце было чистым. Как он может быть шпионом?

Мо Жэнь же не раз сомневался и даже пытался убить его... убить! Такой дерзкий раб! Если бы не их прошлые отношения, то Чу Янь давно бы его...

Мысли, казалось, постепенно покрылись дымкой воспоминаний. Пока Чу Янь смотрел на снежинки, уносимые ветром, он думал о том, что наконец-то женился на Бай Хуа. Это, несомненно, доказывало его серьёзные намерения. Если бы только Мо Жэнь был более благоразумен и перестал бороться с Бай Хуа, тогда всё было бы иначе. Как вообще они дошли до этого? Раньше Мо Жэнь был таким послушным, а сейчас готов восстать против своего господина.

Чу Янь медленно шагал по лестнице, ожидая возвращения Цю Цзинь с докладом. Долго. Чу Янь нахмурил брови, а его глаза феникса помрачнели. В последние годы даже поведение Цю Цзинь становится всё более непокорным. Ах да, и тот ребёнок Ин Юй такой своевольный. Во всём виноват Мо Жэнь.

Когда Чу Янь начал терять терпение, прождав полчаса, напротив лестницы появилась фигура Цю Цзинь. Служанка по-прежнему почтительно стояла, подол её светло-жёлтой юбки трепетал на холодном ветру, но сквозь плывущие снежинки Чу Янь увидел её бледное лицо и тусклые, пустые глаза.

Чу Янь запаниковал без причины.

— Мой господин, — казалось бы спокойным, но немного дрожащим голосом начала Цю Цзинь: — Мо Жэнь мёртв.

— Что? Повтори ещё раз. — Чу Янь на мгновение замер. Холодный ветер завывал слишком сильно, и он подумал, что ослышался.

— Мо Жэнь мёртв, Мастер. Когда эта слуга привела людей, он уже...

«Мо Жэнь... мёртв?» — Чу Янь открыл рот, но не издал ни звука. Он чувствует себя очень... странно.

Он поднял лицо. Небо той зимней ночью было тёмным и далёким, а снежинки продолжали падать с густых облаков. Он не чувствовал ни печали, ни радости, лишь недоумение и нереальность происходящего наполняли его сердце.

«Как он мог умереть?»

У Чу Яна начала болеть голова, и ему казалось, что тонкие иглы втыкаются в его мозг. Он знал, что сильно мучил этого человека, позволял пытать его в Зале наказаний снова и снова. Это именно Чу Янь уничтожил его даньтянь***, отправил служить в Боковой зал и приказал казнить его за измену. Но...

«Разве это не всё? Как ты можешь умереть?»

— Он не смог обрести покой, господин. — Голос Цю Цзинь был хриплым. — Старший брат смотрел в сторону Дворца девяти небес, вытянув руку. Он... его тело лежит во Внутреннем зале, Мастер. 

Затем она внезапно плюхнулась на колени и начала усердно кланяться. После нескольких глухих ударов нефритовая плитка окрасилась кровью. Сквозь слёзы она прошептала:

— Старший брат был верен Мастеру Зала всю свою жизнь. Цю Цзинь умоляет Мастера подняться и взглянуть на него…

Чу Янь смотрел, как Цю Цзинь ударяется лбом о камень, и долгое время не издавал ни звука.

— Хм, — в конце концов кивнул он без единого следа печали на лице. — Тогда пойдём, посмотрим.

* Кто не знает: -эр — приставка к имени, ласковое обращение.

** В древнем Китае нормально, если люди обращаются к себе в третьем лице. Ну, это для нас в третьем лице, в китайском это просто одно из аналогов «я».

*** Даньтянь — центр скопления силы, своеобразный энергетический резервуар.

http://erolate.com/book/3790/99052