Чжуан Фаньсинь опешил, глаза распахнулись от удивления. Он не ослышался? Гу Чжоянь сказал, что уже присмотрел себе другого? Значит, у него есть человек, который нравится?
Кто?!
Фильм подошёл к концу, в зале поднялся шум. Когда включили свет и зрители потянулись к выходу, Гу Чжоянь выпрямился и сказал через плечо:
— Баоянь, собери мусор.
Баоянь послушно уложила фантики и стаканы в пакет, повесила себе на руку фляжку и, заметив, что Фаньсинь всё ещё держит в руках ведёрко с попкорном, тронула его за локоть:
— Братик, идём?
— Идём, — будто очнувшись, пробормотал он.
Поток людей вынес их из зала. Чжоянь держал сестру за руку, а Фаньсинь шёл следом, всё ещё пребывая в прострации от сказанного. Тот, кто спокойно бросил «у меня есть другой», всегда выглядит уверенно, а вот тот, кого застали врасплох, — неизменно растерянно.
Сев в такси, Фаньсинь уставился в окно. За стеклом мелькали деревья, выстроившиеся ровными рядами, как девушки-одноклассницы. «Кого он может встретить? Наверное, только в школе. А в школе-то он всего неделю. И уже нашёл кого-то? Слишком быстро! У меня за целый год никого не было… Я что, отстаю в развитии, или он прирождённый ловелас?»
Сидевший рядом Гу Чжоянь, облокотившись на дверь, боковым зрением наблюдал за его лицом. Видно было, что слова попали в цель: Фаньсинь сразу начал перебирать варианты, ломать голову, кто же это. «Значит, точно зацепило», — подумал Чжоянь.
Фаньсинь молчал всю дорогу. На пороге дома, в присутствии Баоянь, расспрашивать было неудобно. Перед тем как закрылись ворота, он только выдавил:
— …Пока.
Гу Чжоянь с сестрой вернулись домой. Та, хоть и маленькая, но догадливая, спросила:
— Братик, мне кажется, Чжуан после фильма был грустный?
«Это не грусть, это ревность», — подумал он, но вслух сказал:
— Может, из-за того, что в фильме принц умер.
— Принц не умирал! — возмутилась Баоянь. — Умер его слуга. Ты даже фильм нормально не смотрел!
— Слуга тоже человек, — спокойно парировал Чжоянь. — Если умирает слуга, разве это не повод грустить? Помнишь, у тебя цыплёнок умер — ты ведь тоже плакала.
Баоянь забыла про Чжуаня и сама загрустила.
Дома Чжоянь поднялся к себе и сел за уроки. Баоянь вскоре заглянула:
— Давай вместе писать?
Он отодвинул половину стола:
— Только молча. Иначе — вон.
Девочка примостилась рядом, а их овчарка устроилась под стулом. Один большой, одна маленькая и пёс — картина почти семейная. О родителях никто не вспоминал.
Баоянь закончила быстро, потом заскучала и заметила новый блокнот на столе брата. Открыла и начала писать.
Чжоянь не обращал внимания: он решал задачи к олимпиаде, работал сосредоточенно. Но внезапный смешок сестры отвлёк его.
— Вон, иди гуляй с Бондом, — сказал он, не отрываясь.
— Прости, — шепнула она и, выходя, добавила: — Я тут написала дневник.
— Не хочу читать, — буркнул он.
Но краем глаза заметил: она пишет в его новом блокноте. Взял и открыл — и первая строчка врезалась в глаза:
> «У меня есть человек, который нравится. Его зовут Чжуан Фаньсинь».
— Ты… — Чжоянь чуть не выругался, но вместо этого продолжил читать.
«Братик Чжуан самый лучший. Он первый подарил мне цветы, первый отвёл меня завивать волосы, первый пошёл со мной в кино…»
Чжоянь покосился на сестру:
— Те цветы он принёс как подарок семье, волосы и кино — я тоже был рядом. Почему пишешь так, будто вы были одни?
И наткнулся на фразу: «Если бы брата тогда не было, было бы ещё лучше».
Внутри кольнуло. Он подумал о собственных родителях: «Если бы у них не было второго ребёнка, может, я был бы счастливее?»
Такую запись лучше бы сжечь, но она оставалась перед глазами. Он дёрнул лист — оторвал почти весь, только верхняя строчка осталась:
> «У меня есть человек, который нравится. Его зовут Чжуан Фаньсинь».
Эти неровные детские буквы врезались ему в память.
— Ладно, — сказал он. — Пусть будет тебе на память.
— А блокнот можно мне? — спросила Баоянь.
— Мечтай.
…
Тем временем сам Чжуан Фаньсинь и не подозревал, что стал предметом чужих записей. Лёжа в массажном кресле, он ломал голову: «Кого же он может любить? В классе он почти ни с кем не близок… Разве что с дежурными по предметам?»
Он начал выстраивать список «подозреваемых», но мама позвала помогать в саду, и размышления пришлось отложить.
В понедельник утром они встретились на дороге. Ехали молча. Фаньсинь бросал взгляды на Чжояня — тот был в идеально белой футболке и в новой паре кроссовок. «Для кого старается?»
— Сегодня поднятие флага, — заметил он, просто чтобы заговорить.
— Хорошо, — кивнул Чжоянь.
— Ты… кого-то любишь? — вырвалось у Фаньсиня.
Тот едва удержался от смеха. Повернулся и, будто пародируя серьёзный тон, сказал:
— А тебе какое дело?
— Я же просто… забочусь, — смутился Фаньсинь. — И вообще, мне неинтересно!
…
В школе Фаньсинь целый день наблюдал: проверял, с кем тот разговаривает. Постепенно отмёл почти всех, оставив двух «подозреваемых» — старост по биологии и химии.
Когда Чжоянь вдруг поднял глаза и встретился с ним взглядом, сердце Фаньсиня екнуло. А тот, проходя мимо, наклонился и сказал:
— Хочешь подсказку?
Фаньсинь, колеблясь, отдал ему стакан соевaго молока.
— Это один из старост, — сказал Чжоянь и ушёл.
Фаньсинь чуть ли не подпрыгнул от радости. «Значит, может быть и я!» — решил он.
Весь день он носился по классу весёлым, как сорока. Чжоянь наблюдал и улыбался про себя: простая подсказка — а уже счастье на лице.
…
Позже вечером они задержались после уроков, оба на дежурстве. Когда класс опустел, свет наполовину погас, они вышли вместе.
Перед уходом Чжоянь слегка коснулся кончиком пальцев щеки Фаньсиня — быстро, словно случайно.
Тот остолбенел. Все его радостные фантазии разом растворились в тревоге. Он спросил:
— А если тот, кто тебе нравится, не ответит взаимностью?
Чжоянь повесил на плечо сумку, обнял его и, играя, но уверенно сказал:
— Тогда я буду его добиваться.
Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.
Его статус: перевод редактируется
http://tl.rulate.ru/book/5296/178429
