Цинь Мянь мягко улыбнулся, придвинулся ближе, пододвигаясь по подушке, и снова на практике продемонстрировал, как низко может опуститься его язык.
Хэ Линнань уже был настолько сонный, что всё тело стало ватным, а после поцелуя он совсем растворился в одеяле.
Вспомнив только что услышанное слово, спросил:
— Что значит "Амалаг"?
Цинь Мянь замолчал на несколько мгновений:
— Ты.
А, Хэ Линнань понял. Такое произношение его имени на древнем языке Вайгу.
Он почесал щеку, выпрямил голову и закрыл глаза.
Спал он так крепко и сладко, что, когда его разбудили, у него возникло ощущение, будто его выкопали из под земли.
Он застонал, ухватился за одеяло обеими руками, надеясь, что этот человек перестанет его «копать» и снова закопает.
— Мы опоздаем на самолёт, — услышал он голос Цинь Мяня.
Опоздать на самолёт?
Который час?
Хэ Линнань собрал остатки сил, опёрся на локоть, приподнял верхнюю часть тела, образуя острый угол с кроватью, и с трудом взглянул на часы напротив.
Он наклонил голову, думая, что смотрит на часы вверх ногами. Как ни крути, было два часа пятьдесят минут ночи.
Хэ Линнань резко повернулся к Цинь Мяню и оскалился:
— Какой ещё самолёт?!
Цинь Мянь выглядел слегка встревоженным, долго молчал, прежде чем пробурчать:
— Я вступил в организацию, и мне позвонили. Мне нужно срочно вернуться в Бяньюэ.
Извини, я Бэтмен, и мне нужно спасать Готэм?
Хэ Линнань поднял руку и ущипнул Цинь Мяня за щёку, на которой почти не было мяса:
— Больно?
Цинь Мянь с искривлённой щекой пробормотал:
— Немного.
— Значит, это не галлюцинация, — Хэ Линнань отпустил его. — Какая организация? И зачем тебе в такую ночь?
— Станция взаимопомощи для редких групп крови.
В голове Хэ Линнаня загудело, как будто в ней одновременно заиграли шершень, цикада и контрабас. Он с надеждой спросил:
— Ты волонтёр, который связывает доноров?
Цинь Мянь ответил:
— У меня RH-отрицательная кровь.
Хэ Линнань замер на две секунды, повернул голову, бесцельно взглянул на часы на стене, почесал бровь и потрогал переносицу.
Можно ли его теперь вернуть? Зачем он вообще это сказал?
Хэ Линнань серьёзно посмотрел на него:
— Ты знаешь, что в фильмах Джона Ву ближе к концу нельзя носить белую рубашку?
Цинь Мянь спросил:
— Кто такой Джон Ву? И почему нельзя носить белую рубашку?
— Кто носит белую рубашку, того в конце обязательно застрелят. Режиссёр так делает, чтобы усилить визуальный конфликт, — Хэ Линнань бросил на него взгляд. — Ты не должен быть "пандой".
— Тогда с сегодняшнего дня я больше не "панда", — Цинь Мянь кивнул в согласии.
Помолчав, добавил:
— Но могу ли я сегодня ещё один день быть "пандой"? На станции позвонили, девятилетняя девочка попала в аварию, запасов крови не хватает, ждут переливания.
Хэ Линнань фыркнул:
— Во сколько самолёт?
— Через сорок минут.
Хэ Линнань резко сбросил одеяло:
— Тогда поторопись!
Самолёт приземлился в Бяньюэчэне на двадцать минут раньше.
Из больницы сразу прислали машину скорой помощи, которая с сиреной мчала их к больнице.
Девочку спасли.
Хэ Линнань лежал на полу больничного коридора, не в силах подняться.
… У него оказалась гемофобия.
По идее, этого быть не должно. Когда медсестра брала кровь у Цинь Мяня, он специально накрылся синей стерильной тканью, чтобы Хэ Линнань не видел.
— Сэр! — Хэ Линнань еле открыл глаза и увидел лицо медсестры, склонившееся над ним. — Можете ли вы подвинуться? Здесь много людей, боюсь, кто-то наступит на вас…
Не могу. Тело ватное. Не могу перевернуться. Перед глазами то темнеет, то светлеет. Даже пальцем пошевелить не могу.
— Я помогу, — в ушах Хэ Линнаня раздался голос Цинь Мяня.
Это было странное ощущение. В состоянии гемофобии, когда всё тело напряжено до предела, сознание уловило голос Цинь Мяня, и казалось, будто весь шум в коридоре стих, уступив ему дорогу.
Голос Цинь Мяня звучал чётче, чем обычно, возможно, из-за того, что он бегал с медсестрой туда-сюда, и его дыхание участилось.
Хэ Линнань вдруг понял, почему некоторые люди так любят «мозговой оргазм». Такой звук, как будто ласкающий ушную раковину, действительно приятен.
Цинь Мянь поднял его на руки и отнёс к стене, где стояли скамейки, уложил там.
Голова Хэ Линнаня лежала на его коленях.
— Тебе лучше? — спросил он.
Не уверен. Боюсь пошевелиться, вдруг увижу сотню мошек. Хэ Линнань лежал неподвижно, уставившись в татуировку на шее Цинь Мяня.
Мастер татуировок сделал свою работу хорошо. Татуировка на шее Цинь Мяня, если привыкнуть, действительно смотрелась красиво.
Не слишком тёмная, слегка светлая, с оттенком серого или голубого, она лежала на тёплой коже Цинь Мяня, как неизвестное растение, паразитирующее на нём.
У Хэ Жунъяо тоже была татуировка. Он боялся боли, и мастер только нарисовал контур розы, а Хэ Жунъяо больше не позволил продолжать. В итоге на руке остался только контур розы, и хотя это была настоящая татуировка, она выглядела как наклейка из канцелярского магазина.
— Я раньше представлял, — Хэ Линнань выпалил в полубреду, — как кусаю тебя за татуировку.
Цинь Мянь наклонился, внимательно слушая.
Возможно, из-за того, что у Цинь Мяня было повреждение глаз, его природная агрессивность автоматически смягчилась. Сердце Хэ Линнаня вдруг забилось сильнее, и он тихо прошептал:
— Оставляю следы зубов и капельки крови на твоём горле. Потом бросаюсь на тебя, чтобы снова и снова нюхать, как пахнет чистюля…
Цинь Мянь резко закрыл ему рот рукой.
Хэ Линнань, увлечённый своим рассказом, чуть не поперхнулся.
— Учитель Хэ, — произнёс Цинь Мянь.
Хэ Линнань снова услышал этот звук, похожий на «мозговой оргазм».
— Пожалуйста, сделай, как говорил.
http://tl.rulate.ru/book/5531/190968
Готово:
