Сун Цзинь Юй чувствовал себя раздавленным. Он сидел один в любимом парке до самого заката, пытаясь успокоить себя мыслями о том, как ему повезло оказаться в этой семье, несмотря на сиротство. Родители дали ему обеспеченную жизнь, счастливое детство — лучшее, чем у многих других детей. Жаловаться было грешно.
*Вот видишь? Отец защитил тебя и оставил с собой, разве не так?*
Если бы не рождение Сун Цзя Хао... Они бы продолжали относиться к нему так же хорошо, считая единственным сокровищем.
Во всём виноват Сун Цзя Хао.
...
Но.
Он был его младшим братом, которого он тоже искренне любил.
Как можно ненавидеть его?
...
В пятнадцать лет он обручился с Чэн Тин Чжэном, и новость дошла до Сун Юаня.
Тот пришёл в ярость, но не посмел тронуть его напрямую. Вместо этого он хитростью заманил Сун Цзинь Юя в отель и заставил смотреть, как он занимается сексом с другим парнем.
С перекошенным от злости лицом он издевался:
— Мне нельзя, а Чэнам можно?
— Ты чего прикидывался святошей?
— Твоя рожа просто создана для того, чтобы тебя трахали.
Сун Цзинь Юй схватил огнетушитель и проломил им голову Сун Юаню, оставив того в луже крови.
Он не стремился к тому, чтобы его ненавистники страдали. Он просто хотел жить спокойно, без грязи и мерзости.
Поэтому, когда Сун Чэн Чжан пришёл к нему умолять о прощении, он сказал:
— Пусть убирается к чёрту. Я больше не хочу его видеть.
И он действительно больше не видел его. Тайна осталась похороненной, а видимость спокойствия — сохранённой.
Он всегда чувствовал себя обязанным приёмным родителям и хотел отплатить им за их доброту.
Но теперь Сун Чэн Чжан собственными руками разрушил это хрупкое спокойствие, выставив напоказ давно прогнившую изнанку их семьи.
Повзрослев, Сун Цзинь Юй понял, что та жестокая порка, которую устроил Сун Чэн Чжан Сун Юаню, была скорее наказанием для младшего брата, а не проявлением заботы о приёмном сыне.
Как и та полуфраза, которую он намеренно проигнорировал, подслушивая:
*Этот ребёнок нам ещё пригодится.*
Запомнилось только:
*Выбрось эти мысли из головы. Сяо Юй тебе не достанется.*
...
Трос, сплетённый из стальной проволоки, врезался в ладони. Сун Цзинь Юй устал и остановился на середине озера, чтобы перевести дух.
Ночь была тёмной, как чернила. В ушах звенели трели цикад и кваканье лягушек. Остров позади превратился в размытый силуэт, а до противоположного берега оставалось ещё порядочное расстояние.
Он огляделся. Вода была тёмной и беспокойной, отражая слабые блики откуда-то сверху, будто чешуя чудовища, готового в любой момент разинуть пасть и поглотить его.
Его охватила паника, словно он тонул.
Грудь тяжело вздымалась, не хватало воздуха.
В кармане завибрировал телефон. Вздрогнув, он достал его и разблокировал. «Автомеханик» спрашивал, что он будет есть на ужин.
Чэн Линь Чжоу всегда задавал этот вопрос, когда его не было дома. В последнее время Сун Цзинь Юй не отвечал, но сейчас дрожащими пальцами он включил фонарик, сфотографировал морской солёный пирожок и отправил снимок.
Ответ пришёл мгновенно:
[*Только это? Разве наешься?*]
Сопровождалось украденным у него самим стикером с круглоглазым котёнком.
Сун Цзинь Юй долго смотрел на экран, пытаясь успокоиться, затем с решимостью написал:
[*Не твоё дело.*]
В ответ — тишина. Он не отрывал взгляда от экрана, пока тот не погас через тридцать секунд, погрузив всё вокруг в темноту.
Медленно, словно в замедленной съёмке, он убрал телефон обратно в карман, но ладонь снова дрогнула — входящий звонок.
У всех контактов был один и тот же рингтон — единственная милая песня, которую написал Сун Цзя Хао, «Милашка». Ленивый голос, наполненный непривычной нежностью, напоминал вечерний бриз над озером.
Вода вдруг перестала казаться такой страшной.
Он не стал отвечать, но и не сбросил. Пока звонок не прервался, он изо всех сил натянул трос и поплыл к берегу, притворяясь, что кто-то рядом.
...
Мелодия не умолкала, даже когда он наконец выбрался на сушу.
Чэн Линь Чжоу позвонил ему двенадцать раз подряд.
Сев в машину, он принял вызов, упёрся лбом в руль и, чувствуя, как глаза наполняются влагой, раздражённо буркнул:
— Алло.
...
Цзянчэн. Центр земельных торгов.
Аукционный зал.
Чэн Линь Чжоу стоял снаружи, уставившись в телефон, когда ассистентка в третий раз напомнила, что аукцион уже начался, и если он не войдёт сейчас, то может упустить участок, который они обязались получить.
— Господин президент, мы гарантировали «Инь Корпорейшн», что приобретём эту землю. Все дальнейшие сотрудничество строится на этом. Конкуренция сегодня серьёзная, и они ожидают вашего личного присутствия.
Чэн Линь Чжоу бросил на неё взгляд.
Ассистентка, зная его характер, тут же замолчала. В следующую секунду табличка с номером Чэнсов оказалась в её руках.
— Сто пятьдесят миллиардов. Вперёд.
Она остолбенела.
— Наша команда оценила максимум в сто двадцать миллиардов! Даже если другие участники намеренно завышают цену, переплачивать тридцать миллиардов...
Не договорив, она заметила холодную решимость в его глазах и поняла — президент Чэн просто не хочет торговаться. Он намерен подавить всех конкурентов одним ударом.
Но... *тридцать миллиардов*?! Неужели нельзя было проявить немного терпения?!
Чэн Линь Чжоу не стал объяснять. Закончив с этим, он вышел из зала, набирая номер.
Мимо прошёл мужчина, остановился и обернулся:
— Эй, Чэн Линь Чжоу?
Редкий случай, когда его назвали по полному имени.
Он на мгновение отвлёкся, мгновенно идентифицировав лицо.
— Господин Инь.
— Ой, да брось ты эти церемонии, — тот улыбнулся, по-дружески протягивая руку. — Куда так спешишь? Как-нибудь встретимся, пообщаемся?
— Семейные дела, — кратко ответил Чэн Линь Чжоу, отказываясь. — Жена зовёт.
— А, семейные дела, — улыбка Инь Сюя стала шире. Он убрал руку в карман, многозначительно оглядев его. — Ладно, не буду задерживать.
— И передай привет своей супруге, — добавил он на прощание.
http://tl.rulate.ru/book/5551/194020
Готово:
