На следующий день Чэн Шэн сделал татуировку в виде цветка китайской яблони под ключицей. Алые лепестки были так ярки, что теперь, когда в драках его обзывали безродным ублюдком, он мог оголить плечо и сказать:
— Раскрой свои собачьи глаза! Разве я без матери? Вот она — моя мать. Её зовут Хайтан, и она красивее любой знаменитости.
В этом пылающем юношеском максимализме ему просто нужна была мать — чтобы доказать свою чистоту. Доказать, что он не ублюдок, не плод кровосмесительной связи.
Теперь Чэн Ин ушёл, и все его иллюзии рассыпались. Он должен вернуть прах отца туда, куда больше всего не хотел возвращаться — в тот ад, из которого когда-то сбежал.
Ради Чэн Ина он должен быть сильным.
Чэн Шэн сказал, что поедет один, но Шан Сыю не мог не волноваться. Когда тот настоял на своём, Шан Сыю впервые проявил упрямство.
— Шэншэн, не заставляй меня переживать, — ему казалось, что парень ещё слишком юн, и отпускать его одного проводить отца в последний путь — жестоко.
Чэн Шэн молчал. Казалось, смерть Чэн Ина унесла всю его тревогу, и теперь он выглядел даже спокойнее Шан Сыю.
После кремации он сидел на пассажирском сиденье с урной в руках, взгляд его был пуст, но в глубине глаз таилось что-то тяжёлое. Все эти дни Шан Сыю не видел его слёз. Не то чтобы скорбь непременно требовала плача, но невысказанная боль может стать разрушительной.
— Когда всё закончится, переезжай ко мне, хорошо? — спросил Шан Сыю. Он боялся, что в пустом доме Чэн Шэн не выдержит — слишком многое будет напоминать о Чэн Ине, и справиться с потерей отца будет нелегко.
Чэн Шэн повернулся к нему, лениво приподнял веки и вдруг сказал:
— Старший брат, не стоит тебя обременять.
— С каких пор ты стал для меня обузой?
Выражение его лица было странным. Он криво усмехнулся:
— Я всегда был обузой.
Из-за того что здесь нельзя было остановиться, Шан Сыю проехал ещё немного, припарковался и приказал:
— Иди сюда.
Чэн Шэн недоумённо посмотрел на него. Шан Сыю расстегнул его ремень безопасности и потянул к себе, на колени. Тот не двигался.
— Или мне самому идти? — раздражённо спросил Шан Сыю.
Чэн Шэн перебрался через консоль, но из-за руля мог лишь вплотную прижаться к Шан Сыю. Близость их тел в иной момент показалась бы двусмысленной, но сейчас между ними висела лишь тяжесть утраты.
— Ты всё отталкиваешь меня, — Шан Сыю положил ладонь ему на затылок, слегка погладил. — Ты больше не нуждаешься во мне?
Чэн Шэн резко поднял голову, вырвался, в его глазах мелькнуло что-то неуловимое, но тут же погасло, задавленное привычкой к самоконтролю.
— В последнее время из-за меня ты только расстраиваешься. Это у меня проблемы, не у тебя. Зачем тебе через это проходить?
Его забота лишь усилила решимость Шан Сыю:
— Ты хочешь, чтобы я тебя бросил?
Чэн Шэн хотел сказать, что это не так, но, если разобраться, что ещё могли значить его слова? Груз семейных разборок, Чэн Сюн, острая боль потери — всё это было слишком, и он не хотел, чтобы Шан Сыю видел его таким.
Он промолчал, и Шан Сыю продолжил:
— Шэншэн, впереди у нас ещё много испытаний. Если со мной что-то случится, а я скажу тебе не вмешиваться — ты послушаешься?
— Я не… — начал Чэн Шэн.
Он бы не остался в стороне. Но Шан Сыю не дал ему договорить:
— Тогда давай разберёмся с тем, что есть, и не будем забегать вперёд, ладно?
Чэн Шэн кивнул. Шан Сыю шлёпнул его по бедру:
— Садись на место. Успеем до темноты.
Он не ошибся в расчётах — они прибыли под вечер. Но если в первый раз всё ещё казалось чужим, то теперь перемены были невыносимы.
Чэн Сюн и Ци Лин Мэй ждали у дома. Когда гости подошли, те поспешили навстречу. Чэн Сюн изображал скорбь:
— Как так вышло? В прошлый раз он был ещё здоров!
Шан Сыю заметил фальшь в его тоне — так не скорбят о родном брате. Он привык читать людей, поэтому проигнорировал Чэн Сюна и просто сказал:
— Уже поздно. Обсудим завтра.
http://tl.rulate.ru/book/5581/198132
Готово:
