Шан Сыю стоял напротив него, поправляя воротник и выравнивая перекошенные пуговицы, чтобы привести его в идеальный порядок.
Чэн Шэн взглянул в зеркало, и его взгляд невольно потянулся к Шан Сыю. Тот, чувствуя его ожидание, уверенно произнёс:
— Идёт, — сказал он.
Чэн Шэн облегчённо вздохнул.
— Очень привлекательно, — добавил Шан Сыю.
Чэн Шэн поспешил отвести взгляд от зеркала, смущённо потянувшись ко второй вещи. Пока он застёгивал пуговицы, он не заметил, как уголки губ Шан Сыю дрогнули в улыбке. Эта рубашка была свободнее предыдущей, но благодаря его набирающей форму мускулатуре ткань облегала тело, сохраняя чёткие линии. Она выглядела менее официально, и Чэн Шэн уже хотел её снять, как вдруг Шан Сыю невесть откуда достал нарукавную повязку и закрепил её на его левой руке. Она была слишком заметной, и Чэн Шэн невольно опустил взгляд.
Шан Сыю поправил повязку, подтянув излишки ткани рукава, чтобы зафиксировать её. Он мог бы скрыть её, но вместо этого обнял Чэн Шэна сзади, и они оба уставились в зеркало, словно все их тайны вдруг оказались на виду. Шан Сыю взял его за подбородок, в его жёстком захвате оставалась капля нежности, и заставил Чэн Шэна снова посмотреть в зеркало.
Его лицо вспыхнуло, будто розовый лотос — он всё так же легко краснел.
— Шэншэн, взгляни на себя, — прошептал Шан Сыю, наклоняясь так близко, что его мягкие губы почти касались уха Чэн Шэна. — Взгляни на свои глаза, на брови — разве в них не читается откровенное соблазнение?
Чэн Шэн, пылая от смущения, хотел возразить, но из-за зеркального отражения инстинктивно потянулся назад, лишь сильнее прижимаясь к Шан Сыю.
Тот пристально смотрел на отражение Чэн Шэна, и его взгляд внезапно потемнел, будто охваченный безумием, задерживаясь на нарукавной повязке. Он снова приподнял подбородок Чэн Шэна и накрыл его губы своими, целуя его средь бела дня в примерочной.
Ресницы Чэн Шэна дрожали, как крылья бабочки, выдавая его нервозность. Он слышал, как за дверью мерно стучали каблуки продавщицы… Боже, как они могли позволить себе такое здесь?
Шан Сыю удерживал его, заставляя открыть глаза и скоситься в зеркало, где отражались их сплетённые фигуры.
— Шэншэн, смотри хорошенько.
Белоснежная рубашка перехвачена повязкой, оставляя след, а чёрная кожа так ярко выделялась в зеркале. Глаза Чэн Шэна наполнились влажным блеском, вобрав в себя всю грубость и нежность Шан Сыю, его сдержанность и безумие — всё это было частью него, и каждое ощущение исходило только от него.
— Люблю тебя, — услышал Чэн Шэн.
Шан Сыю редко говорил о любви. Даже когда они только сошлись, он лишь спросил, можно ли им встречаться. Как будто Чэн Шэн мог отказать, когда его чувства были так очевидны. Шан Сыю, хитрец, всё понимал, но продолжал притворяться, будто спрашивает. Но любовь — не обмен любезностями, и нельзя измерить, чья привязанность сильнее. От игры до поражения — кто решит, чьих чувств было меньше?
Он сказал «люблю» перед тем, как повести его домой. Шан Сыю никогда не думал вводить кого-то в семью, но когда Чэн Шэн сам предложил, он сразу согласился. Назвать одних и тех же людей родителями, закрепить отношения, открыто взять на себя ответственность — для Шан Сыю в этом был смысл.
— Очень люблю тебя, — ласково провёл пальцем по его губам Шан Сыю.
Чэн Шэн обнял его, помяв рубашку, так что пришлось покупать обе.
В итоге он остался в первой, надев классические брюки, которые подчеркнули стройность его ног и линию талии, делая его фигуру ещё изящнее. В новом наряде Чэн Шэн двигался осторожно, словно боясь нарушить торжественность момента.
Шан Сыю рассмеялся:
— Кто наклеил на тебя заклинание аккуратности?
Чэн Шэн потрогал рукав, серьёзно ответив:
— Нельзя мять. Иначе буду выглядеть неряхой.
http://tl.rulate.ru/book/5581/198168
Готово:
