Шэнь Цинцы: Чёрт возьми!
Затем он послушно присматривал за собачьей сумкой.
На карусели Цзян Мянь совсем не боялся, выбрав милую розовую лошадку и сев на неё.
Под музыку карусель начала вращаться, поднимаясь и опускаясь.
— Вау… как весело… вау… — Цзян Мянь, держась за поручень, радостно кричал вместе с другими детьми.
Когда карусель поворачивалась в сторону Ши Цзиньняня и Шэнь Цинцы, он счастливо им улыбался.
Позади Ши Цзиньняня и Шэнь Цинцы стояли несколько крепких охранников в чёрных костюмах и тёмных очках, создавая вокруг особую ауру. Родители других детей держались отдельно, чётко разделяя пространство.
— Шэнь Лаосань, — Ши Цзиньнянь повернулся, убрав улыбку, и уставился на Шэнь Цинцы с явным давлением.
— Господин Ши, пожалуйста, зовите меня Цинцы или Сяо Шэнь. Шэнь Лаосань звучит… как-то глупо, — возразил Шэнь Цинцы, но его взгляд всё ещё был прикован к Цзян Мяню.
Ши Цзиньнянь засунул одну руку в карман брюк, сжал губы. Хотя лицо не выражало гнева, слова звучали как скрытое предупреждение.
— Шэнь Лаосань, — Ши Цзиньнянь сделал вид, что не слышал, — у тебя есть какие-то чувства к Цзян Мяню?
Цяо Ян и Цинь Лян, стоящие позади, переглянулись и синхронно отступили на два шага.
Ого, босс наконец не выдержал и решил разобраться с третьим сыном семьи Шэнь!
— Нет, никаких чувств! — Шэнь Цинцы вздрогнул, перестал смотреть на Цзян Мяня и выпрямился, серьёзно заявляя.
Шэнь Цинцы наконец понял значение этих взглядов Ши Цзиньняня: это был способ хвастаться и утверждать свои права на Цзян Мяня.
— Господин Ши, — Шэнь Цинцы крепче обнял сумку собаки Цзюаньцзюань, — я клянусь, у меня нет тех чувств к Цзян Мяню, о которых вы думаете. Я отношусь к нему как к младшему брату, это забота старшего.
Шэнь Цинцы на лету заменил слово «любовь» на «заботу». Он боялся сказать «люблю», ведь Ши Цзиньнянь мог разозлиться и запретить Цзян Мяню с ним общаться.
— Господин Ши, подумайте: если бы у меня были чувства к Цзян Мяню, разве я бы советовал вам лучше к нему относиться? Это же чистая забота родственника, вы же понимаете мои чистые намерения, правда?
— Ты говоришь как родственник? — голос Ши Цзиньняня был ровным, без эмоций. — Хочешь, чтобы Цзян Мянь стал четвёртым сыном семьи Шэнь?
Шэнь Цинцы замахал руками.
— Господин Ши, это просто метафора. Вы же знаете, я не могу решать за семью Шэнь.
Мне просто жалко Цзян Мяня из-за его прошлого. Такой наивный ребёнок, я хочу стать ему старшим братом, но боюсь, что он не захочёт.
Шэнь Цинцы хотел сказать, что если Ши Цзиньнянь когда-нибудь бросит Цзян Мяня, он заберёт его в семью Шэнь и попросит мать усыновить его, чтобы дать ему дом.
Но он не посмел.
Ши Цзиньнянь сжал пальцы в кармане и молчал. Услышав радостный смех Цзян Мяня на карусели, наконец заговорил:
— В будущем будь осторожнее. Цзян Мянь наивен, многого не понимает.
Шэнь Цинцы:!
Господин Ши разрешил ему продолжать общаться с Цзян Мянем!!!
Шэнь Цинцы чуть не расплылся в улыбке.
— Спасибо, господин Ши! Я понимаю! Цзян Мянь ваш! Это я точно усвоил.
Ши Цзиньнянь достиг своей цели и больше ничего не сказал, продолжая наблюдать за играющим Цзян Мянем.
Он понимал: для социализации Цзян Мяня нельзя изолировать его от общения с другими.
Если люди относятся к нему хорошо и не имеют скрытых мотивов, Ши Цзиньнянь, хоть и неохотно, готов позволить Цзян Мяню заводить друзей.
Увидев, что Ши Цзиньнянь стал спокойнее, Шэнь Цинцы снова решил рискнуть.
— Господин Ши, вы когда-нибудь женитесь на Цзян Мяне?
— Жениться? — Ши Цзиньнянь слегка нахмурился, губы сжались, его взгляд остался на Цзян Мяне.
Он действительно никогда не задумывался о браке, точнее, в его жизненном словаре такого слова не существовало.
Шэнь Цинцы, увидев его реакцию, решил, что молчание — это ответ. Нет, не женится на Цзян Мяне.
Конечно, Цзян Мянь, наивный маленький несчастный, как Ши Цзиньнянь может на нём жениться?
— Господин Ши, я просто спросил, больше не буду, — Шэнь Цинцы сменил тему, помахав Цзян Мяню. — Смотрите, как он радуется!
Цзян Мянь смеялся искренне и радостно, его щёки порозовели. Когда карусель поворачивалась в их сторону, он всё время махал им рукой.
Эта открытая радость привлекла внимание других детей на карусели.
Когда карусель остановилась, Цзян Мянь, как заяц, подбежал к Ши Цзиньняню, его карие глаза сияли, а губы растянулись в улыбке.
— Молодой господин, как же весело!
— Мама, смотри, там дурачок! — один из мальчиков лет семи, толстенький, указал на Цзян Мяня и засмеялся. — Он точно дурак, так орал на карусели, как сумасшедший.
Мама мальчика, модно одетая, бросила взгляд на Цзян Мяня и, кажется, согласилась с сыном.
— Мы не играем с дураками.
Их слова были громкими, и Цзян Мянь услышал. Хотя в семье Цзян его часто называли дураком, здесь, при всех, это ранило его ещё сильнее.
Он, как обиженный ребёнок, спросил мальчика или, может быть, себя:
— Ра… радоваться… тоже… нельзя?
— Мама, он ещё и заикается! — мальчик безжалостно смеялся. — Дурак и заика!
Цзян Мянь закусил губу, опустил голову и замолчал. Злые слова мальчика напомнили ему Цзян Фэна и Цзян Си, они тоже его ненавидели.
Он старался изо всех сил говорить без заикания, но в стрессовых ситуациях это не помогало.
Глаза Ши Цзиньняня покрылись ледяной коркой, его голос стал леденящим.
— Повтори, что ты сказал.
Цзян Мянь уже был прижат к груди Ши Цзиньняня.
Мама мальчика, увидев Ши Цзиньняня, на мгновение замерла, подавленная его холодной аурой, и инстинктивно закрыла рот сыну.
Но она не была из тех, кто легко сдаётся. Её семья была богатой, и она не боялась никого.
— Что, повторить? Он же явно дурак, да ещё и заикается, мой сын ничего не придумал!
Другая женщина, которая привела дочь, потянула её за руку и тихо сказала:
— У них охранники, лучше не связываться. Цзыхань был неправ, извинитесь, и пойдём.
Женщина оттолкнула её руку, не слушая советов, и с высокомерием ответила:
— Ты трусиха, иди сама! Мой муж, топ-менеджер в Диншэн Гоцзи, я никого не боюсь!
Цзян Мянь, чувствуя защиту Ши Цзиньняня, вдруг набрался смелости и громко возразил:
— Я не дурак! Ты… ты врёшь!
Он не был дураком, почему все так говорили?
Его голос дрожал от обиды и гнева, глаза смотрели на мать и сына, дыхание участилось от эмоций.
Мальчик вырвался из рук матери и крикнул Цзян Мяню:
— Ты такой и есть, дурак! И заика!
Шэнь Цинцы разозлился, держа сумку с собакой, и безжалостно выругался:
— Ты, чёрт возьми, сам толстый дурак и урод! Уроды всегда лезут не в своё дело! Ещё раз ляпнешь, получишь по морде, мелкий негодяй!
В парке было мало людей, но вокруг собралось около двадцати зрителей.
Женщина не могла терпеть, что её сына оскорбляют, и, указывая на них, крикнула:
— Ваш ребёнок и так дурак и заика, а вы ещё и моего сына оскорбляете! Таких дураков, как ваш, вообще не стоит выводить на люди, их только смешить можно!
Цзян Мянь ещё не успел осознать её слова, как почувствовал, что рука Ши Цзиньняня на его талии сжалась сильнее. Затем он услышал его голос, звучащий рядом с ухом.
— Если ребёнок невоспитан, это вина родителей. Если родители тоже невоспитанны, то я возьму на себя их воспитание, — Ши Цзиньнянь усмехнулся с холодной улыбкой и произнёс: — Цинь Лян.
http://tl.rulate.ru/book/5586/198911
Готово:
