— Брат... помоги мне...
Фэн Цун курил на крыше.
В три часа ночи город был тих. Свет уличных фонарей разделял здания в поле зрения на чёрные и светлые квадраты, хаотично расположенные. Непонятно, как городские власти планировали застройку.
Иногда машина проносилась между световыми полосами, слышен был только звук, но саму машину не было видно.
Очень нагло.
Как будто она была единственным живым существом в эту ночь.
Фэн Цун, прислонившись к перилам, смотрел на этот лишённый всякой красоты ночной пейзаж. Он выпустил дым, который рассеялся в воздухе, разбитый ночным ветром на восток и запад.
А потом исчез.
Невидимый резец медленно двигался.
Невидимый резец, штрих за штрихом, вырезал в его памяти то, что произошло. Он пока не нашёл способа остановить это.
Перед глазами Фэн Цуна было мокрое лицо и мокрые глаза Цинь Цина.
Это лицо он видел раньше, эти глаза тоже. Он не понимал, почему, но теперь добавилось немного влаги, тумана, дымки, румянца. Глядя на эти знакомые глаза, на это знакомое лицо, он испытал незнакомую реакцию.
Он никогда раньше не терял так контроль.
Он контролировал тело другого, но также контролировал и своё.
Из-за мольбы в голосе Цинь Цина? Или из-за его просьбы? Желания?
Ему не хватало этих слов, этих молитв, просьб, желаний, которые кто-то когда-то шептал ему на ухо.
Так почему же? Почему?
Множество образов Цинь Цина всплывали в его голове, накладывались друг на друга.
Мальчик в школьной форме, старшеклассник, занятый на кухне, послушный брат, который на всё отвечал «хорошо»... Эти образы Цинь Цина не вызывали в Фэн Цуне никаких эмоций.
Но... израненный Цинь Цин, Цинь Цин, который, глядя на сад, рассказывал, как Цинь Чжоу научил его курить, Цинь Цин, который спрашивал, зачем он забрал его домой, Цинь Цин, который сидел на корточках рядом с ванной, обняв колени и прищурив глаза...
Чёрт.
Это просто...
Смертельно.
Цинь Цин открыл глаза, когда за окном уже начинало светать.
Он лежал один посреди большой кровати, вокруг не было ни единого признака того, что кто-то был здесь. Он закрыл глаза, пытаясь вспомнить, что произошло прошлой ночью.
Его охватило отчаяние.
Человек испугался и ушёл. Должно быть, испугался его. После такого испугаться и уйти — это нормально.
Цинь Цин поднял руку, посмотрел на свои ногти. Именно эти ногти прошлой ночью оставили красные полосы на плечах Фэн Цуна. Он уже не помнил, поцарапал ли он его. Под контролем Фэн Цуна он пережил один за другим моменты крайнего напряжения.
Честно говоря, это было приятно.
Он знал, что идёт по канату, с обеих сторон пропасть, но не мог отрицать, что это было приятно.
Цинь Цин опустил руку под одеяло, дотронулся до того места, где вчера был Фэн Цун. Это было совсем не то. В его душе была пустота, как выжженное поле. Он перевернулся на бок, подтянул колени к груди. Ему было немного холодно, и он чувствовал себя одурманенным.
Эх.
Пусть будет так.
Спать.
В полусне он услышал, как открывается дверь, затем лёгкие шаги, и, наконец, почувствовал знакомый лёгкий аромат. Сухая рука протянулась сзади, коснулась его лица, затем лба.
Цинь Цин крепко закрыл глаза, надеясь, что его сон заставит эту руку задержаться подольше.
— Веки так дрожат, даже притвориться спящим не можешь, — сказал Фэн Цун. — Вставай, поешь, а потом прими лекарство.
Цинь Цин открыл глаза, замер на мгновение, затем сел. Он не смотрел на Фэн Цуна, а только на молоко и сэндвич на столе, задумавшись.
— Ты вчера вернулся домой? — спросил Цинь Цин, переводя взгляд на лицо Фэн Цуна. Он заметил, что тот выглядел уставшим.
— Нет, — ответил Фэн Цун. — Я не был уверен, когда ты проснёшься, поэтому только что вернулся домой, чтобы принять душ и переодеться.
Цинь Цин медленно встал с кровати и пошёл умываться, босиком. Увидев ванну и висящее на краю полотенце, он на мгновение замер. Его мозг отказывался работать.
Не мог. Как будто голова была заполнена лёгким, но объёмным облаком. Он мог только позволить ему плыть, сознание не играло никакой роли.
Умывшись, Цинь Цин вернулся в комнату. Фэн Цун как раз разворачивал сэндвич. Он взял его, откусил кусочек и остановился.
— Не можешь есть? — спросил Фэн Цун.
Цинь Цин шмыгнул носом и кивнул.
Фэн Цун взял бутылку воды, открыл её и поставил на журнальный столик:
— Тогда прими лекарство.
— Какое лекарство? — растерянно спросил Цинь Цин.
— У тебя температура, ты сам не знал?
Цинь Цин потер лицо, затем потрогал шею, не чувствуя ни жары, ни холода. Он поднял глаза, посмотрел на Фэн Цуна, затем взял его за руку и прижался лбом к его лбу. Только тогда он почувствовал, как тот горяч.
Цинь Цин всё время боялся, что Фэн Цун оттолкнёт его, но даже когда он сам отпустил руку, Фэн Цун ничего не сказал, просто молча протянул ему лекарство.
— Я принёс тебе одежду. Если не хочешь завтракать, сначала переоденься, — сказал Фэн Цун. — Отдохни дома. Это место... — он сделал паузу, — я не хочу здесь оставаться.
Не хочет оставаться? Почему? Потому что обстановка слишком плохая? Или то, что произошло прошлой ночью, уже стало его кошмаром?
Цинь Цин, глядя в пол, думал: а что это за поведение с моей стороны? Разгуливать голым перед другим человеком, разве это не форма домогательства? Чем это отличается от эксгибиционизма на улице? Разве я не стал таким же, как Цинь Чжоу?
Как мерзко.
Неужели я настолько мерзок?
Не могу понять.
Тупой мозг, чёрт возьми, не может понять.
Цинь Цин, который сам себя загнал в ад эксгибиционизма, вернувшись домой, сразу поднялся в спальню. Как только подействовало жаропонижающее, он крепко уснул.
Фэн Цун вздремнул на диване, затем взял градусник и поднялся наверх, чтобы измерить ему температуру.
В этот момент Цинь Цин действительно спал. Он не задернул шторы, свет проникал через стекло и падал на его веки. Он нахмурился. Фэн Цун повернулся спиной, заслонив свет, затем дотронулся до морщинки между бровями Цинь Цина.
Эти брови были очень красивыми, изящными. Кожа вокруг глаз была тонкой, если подойти ближе, можно было разглядеть цвет сосудов под кожей. Фэн Цун смотрел на них некоторое время, затем вынул градусник — 37,8, ниже, чем утром.
Цинь Цин проснулся в два часа дня. Он был голоден и решил спуститься вниз, чтобы сварить лапшу.
Спустившись, он увидел, что Фэн Цун спит на диване, его дыхание было ровным. Он осторожно замедлил шаги, как вор, пробравшийся на кухню. Готовя лапшу, он сомневался, но всё же сварил две порции. Ещё не успел выловить её, как услышал шаркающие шаги у двери.
http://tl.rulate.ru/book/5617/203139
Готово:
