Глава 2 Цветочная корзина
Означенные пруды оказались подобием горячих источников, оттуда доносился женский визг, мужской хохот и весьма соленые шуточки. Слава богу, вроде на русском народном, но со странным выговором. Старинным, что ли? Задумываться было некогда. В его руках была стопка сложенных халатов, простыней и полотенец, из-за которой он почти ничего не видел.
С поклоном на автомате, он выложил в беседке стопку принесенного, переведя дух, поскольку все время боялся навернуться в один из местных водоемов, разделенных перегородками-плотинами с миниатюрными водопадами и узкими тропками, по камням между ними. Учитывая странную «уличную» обувь, похожую на деревянные сабо, одетую на мягкие облегающие «чешки?» он сам не знал, откуда у него такие названия всплывали в памяти. Но они тоже были естественными для него, заняв свободное место в довольно ограниченном лексиконе.
И, едва он поднял глаза, как вновь замер с разинутым ртом. В теплой воде нежились обнаженные и полуобнаженные тела, лучше даже не думать, чем там весьма открыто занимались без малейшего стеснения. Причем в весьма разнообразных позах. Грудастая «русалка» из ближайшей к нему парящей лужи прикрикнула, требуя срочно кувшины вина и закуски, поторопив с поручениями… Зрелище вызвало неоднозначную реакцию его тела. Но он привычно отвесил поклон, а ноги уже сами несли к центральному зданию, по лабиринту тропинок, мостиков и мостков, мимо парящих водоемов, огражденных цветущими кустарниками.
Остаток ночи присесть и просто задуматься ему было некогда. Он без конца что-то кому-то относил, подносил, кого-то приводил, отводил, непрерывно на автомате кланялся, подавая простыни, халаты и полотенца, подносы со снедью и вином, разлитым в небольшие пузатые керамические бутылки объемом где-то по пол-литра. Тело помнило все направления и кратчайшие пути само, иначе бы он точно запутался в этих мостиках, переходах, беседках и павильонах. Но сознание или скорее подсознание, спокойно реагировало на странные названия: «павильон жасмина», «Беседка хризантем», «Пруд в сирени»….
Глаз он не поднимал по возможности, потому как единственный раз, когда он взглянул «на гостя», едва действительно не стоил ему жопки. А что бы вы подумали, если бы вас так, как его, ухватили, сопя, за оное место? Да еще учитывая, что ухвативший примерно в полтора раза вас выше и тяжелее раза в два, причем, отнюдь не за счет добротного жирка обывателя… ну и оснащен не хуже жеребца в гоне. Хотя это тело опять-таки бросило в жар от вида мышечного рельефа и прочих физических достоинств гостя.
У него такого тела, как у этого типчика не было и в самые лучшие годы. А уж себя-то Леня слабаком не считал. Хоть и мелковат был.
Короче, был он, как и в прошлой жизни, не на много выше местных девиц, и такой же доходяга. Но времени на осмысление всего происходящего не было совершенно.
Мужчина был совсем не прочь его отыметь, «вот прям счас», но ему не дали. Тут же две молоденькие красотки-нимфетки повисли на нем сразу с двух сторон, связывая ему этим руки, но всем своим видом обещая разом все блага, и он смог улизнуть. Мужчина даже не стал возмущаться подобному, хотя и проводил жадным взглядом. Местные юные «сестрицы» не отягченного поведения, с какой-то радости именующие его «Глупым братцем» просто загоняли юношу с разными поручениями, не давая ни на мгновение остановиться, да и особенно не хотелось, потому как стоило остановиться тут же в глаза бросались такие эротические сцены, что Леня только челюсть ронял.
И только к рассвету, наконец, все стихло, охи-вздохи смолкли, последний гость неохотно покинул пруды с первыми лучами солнца, гости ушли отсыпаться в центральный терем, там, как он понял, был постоялый двор. Он, с еще двумя слугами, зевая, закрывал калитки во внутренние дворики к сестрицам, проверяя, все ли покинули это место, все ли ладно в горницах у девушек, хоть далеко не все они были девушками, но его заторможенный бессонной шебутной ночью мозг воспринимал некоторые вещи вяло, слабо удивляясь и особенно не реагируя. На случай, если бы где-то задержались докучливые гости, с ним и шли привычно двое дюжих слуг с дубинками, думается, не простыми. Но в комнаты к сестрицам разрешалось заглядывать только ему. Он заглядывал в каждую, спрашивая, точно автомат:
— Все ли ладно, сестрица/ братец?
— Все ладно, доброго утра, Дурачок!
— И тебе, сестрица/ братец! — Малейшее изменение этого текста, например, «все хорошо» означало что не все хорошо… Это я помнил прочно.
После этого каждый одаривал юношу: кто конфетой, кто булочкой… шепча, чтоб он послал им удачу… ну, видно это уж было чем-то вроде сложившегося ритуала. И подставляли щеку, которую надо было чмокнуть. Что он исправно и делал к их радости.
— Добрый нынче Дурачок-то, — хмыкнул один из сопровождающих другому. — Всех удачей одаривает!
— Так что ж, и ты подсунься, Прошка. Может и тебя одарит, — съязвил другой.
Лёня отклячил губу и прошел мимо с важным видом, затолкав большие пальцы за поясок.
— Не, не одарит, не по нраву ты ему, Прошка… Видит он тебя, козла похотливого, насквозь…
— Так дурак жеж… чё взять с него? — Прошка скосил на юношу и впрямь масленый взгляд, точно облапал всего. Бее…
М-да, видно его предшественник был малость того... этого. Ущербен головушкой. Но Леня прикинул, что ему это на руку… странным образом.
И даже остановился.
Вновь странные мысли? Кто же он? Но решил отбросить, и не напрягаться. Сознание путалось, двоясь. Для осмысления ему нужна тишина и одиночество. Сейчас это было не к месту. И он двинулся дальше со счастливой улыбкой, собирая сладости и даря поцелуи…
Дворики разделялись где живой изгородью, а где деревянными решетками, заплетенными вьющимися растениями. Но пройдя по всей галерее, справа, они пришли к задней части прудов, где был сам источник, оказавшийся водопадом. Ручей падал с большой высоты, разбиваясь в каменной чаще, наполненной мелкими брызгами и пеной, мерцающей в солнечных лучах, далее он устремлялся через все пруды, огибал центральный терем и утекал дальше. С мостика над чашей были хорошо видны все пруды, точно жемчужное ожерелье в обрамлении цветов, декоративных кустов и деревьев, украшенное беседками, мостиками, лесенками, павильонами и декоративными элементами, заполняющие лощину. Это выглядело невероятно красиво в лучах восходящего солнца. Все это венчал силуэт Центрального терема, завершающий композицию.
— Красота, — не выдержал Лёня.
Слуга глянул в его сторону, хмыкнул на его восторженное лицо и ответил:
— Красота, это верно. Тут рождается Великая Пава — самая красивая река Империи. Ее еще Медовой Павой зовут иногда за многотравные луга, цветущие весь сезон, целебный клад империи, по ее берегам. Многие кланы и княжеские и боярские просили себе земли на ее берегах, но император строг — на пять полетов стрелы от реки земли вдоль Медовой принадлежат империи. И травы там может собирать любой, не чиня препятствий остальным. А за порядком следят Меха — Небесные палладины империи да добровольцы, а нарушившие порядок, предстают перед судом и забриваются в рабство.
— Забриваются?
— Так все ж рабы бритые. Тем сразу и выделяются.
— А если не виноваты, и все навет?
—Так менталисты в суде на что? — удивился мужчина.
—Ааа…
— Ты никак умнеть начал? — потрепал он юношу по голове. — Многие говорят, что Пава потому и красива, что рождается в Цветочной корзине Медовой Любавы, но уж пора ворота открывать, поспешим, вон уж Прошка копытами стучит, небось ссать захотел у водопада...
Лёня пошлепал следом за ним, все еще под впечатлением увиденной красоты, вновь вдоль следующей галереи, набивая карманы и холщевую торбу у пояса лакомствами и вернулся к центральному терему с другой его стороны, перешел мосток над ручьем, вышел в передний, гостевой двор, где поднял тяжелый засов на въездных внешних воротах, которые с усилием распахнули четверо взрослых крупных мужчин, каждый выше его на пару голов и шире в полтора-два раза. Они его не гнали, видно тут тоже были какие-то приметы.
Так что он кузнечиком прыгал вокруг, больше мешая на деле. Ворота более напоминали по толщине крепостные, чем двери постоялого двора и публичного дома в одном флаконе, были щедро окованы позеленевшей от возраста бронзой и покрашены в синий цвет, поверх которого разрисованы чем-то вроде красных иероглифов, которые он никак не смог прочитать, как ни разглядывал. А ведь изначально они показались ему даже знакомыми… за тем, как он корчил задумчивые рожи и крутил головой, склоняя ее то к одному, то к другому плечу, с насмешкой наблюдал один из слуг, провожающий гостей поклонами и раздающий им приглашения. Те приглашения брали с удовольствием, и порой не одно. Леня же выскочил за ворота и жадно оглядывал округу. Все вроде было знакомо, но такого удовольствия он не испытывал никогда. А потому просто наслаждался.
Тем временем, вслед за пешими гостями, со двора потянулись на выезд крытые двухколесные повозки на конной тяге, открытые экипажи, ведомые мощными голенастыми рикшами, и дилижансы. Пожалуй, их было более всего. В большинстве это были паровые механизмы, напоминающие гибрид грузовиков и паровозов в разных модификациях, учитывая, что их колеса не имели шин, более напоминая каретные или тележные, но широкие. Мимо въездных ворот шла отсыпанная речной галькой широкая дорога. Колеса со скрипом вставали в «накатанную колею» точно на рельсы, собираясь подобием каравана или железнодорожного состава, где каждый вагон был автономен.
Въездные ворота были украшены корзинами с цветами; и на вывеске, точнее, вместо нее, так же висела корзина с цветущей петунией, покачиваясь на ветру. По соседству послышался рев ездовых и домашних животных, покидающих теплые стойла и загоны. Его челюсть упала прямо на гальку, когда он увидел первых всадников. То, на чем они передвигались, никак не было лошадьми, впрочем, лошади были тоже… но редко. Чаще под седлом гарцевали двуногие ящеры, а телеги тащили огромные лохматые флегматичные… быки. Ну это был ближайший всплывший в голове аналог. Потому как эти животные имели шесть ног и когтистые лапы вместо копыт, напоминая мордой медведей.
Леня потряс головой и переключил свое внимание на окружающее.
Все постройки ютились в лощине меж двух округлых холмов, похожих на два огромных, обкатанных гранитных валуна, служащих естественной защитой с двух сторон. Чтобы на них подняться, надо было изрядно постараться, учитывая, что они нависали своей округлостью над землей. Два, чуть приплюснутых, притопленных в почву шара. Даже не верится, что подобное может быть естественным. Далее холмы переходили в горы, закрывающие лощину с третьей стороны, откуда падал водопад. Их вершины тонули в голубой дымке облаков. Через дорогу расстилался холмистый пейзаж, кое-где разбавленный зеленью рощ и подобными валунами. Точно когда-то великаны играли в «камушки», разбрасывая эти «голыши» по местным полям и долам.
При дневном свете он удивленно крутил головой, разглядывая окружающее. Дворовый работник поймал его за руку и точно ребенка увел с дороги во двор, качая головой.
— Ты как вроде только увидел Жо**у Лады, Дурачок.
— Ж**пу? — Удивился он… и фыркнул — …и впрямь. Похоже…
Два почти одинаковых гигантских валуна сверху, должно быть, походили на каменные ягодицы…
— А то ж, это место караванщики так и зовут Большая Ж**па Лады. Место, где берет свое начало Великая Полноводная Пава, дочь Лады. Тут самая большая и известная Цветочная Корзина Западной Провинции Поднебесной Империи Россы. Потому как стоит на центральном имперском тракте от Столицы, Города Ста Бессмертных Драконов, к самому большому туннелю сквозь Восточный Драконий Хребет и выходу на побережье Центрального Драконьего моря, к портовым городам. Тут проходит главная караванная тропа Империи. На этом тракте есть еще Корзины, но с Любавиной ни одна не сравнится. Хоть и далеко от столицы, но место больно хорошее. Чуть ниже городок Перекресток. Своего населения там считай, нет, только проезжие да наемники, купеческие гильдии, гридни-казармы разных кланов да постоялые дворы.
Там сливаются Северный, Южный и Императорский тракты, формируются караваны для перехода через туннель. И наоборот, расформировываются те, что уже оттуда вышли, отправляясь каждый в свою сторону. Нельзя, чтобы два каравана столкнулись в туннеле, не разойдутся, затор будет. А потому пока один до Разъезда не дойдет или тот, что из Разъезда вышел, из туннеля не выйдет, другой туда не войдет. А туннель длинный, сутки в нем идти надо без остановки. В его середине стоит Ремонтный Форт - Разъезд. Там делают мелкий ремонт, отдыхают и расходятся встречные караваны. Караваны свою очередь на проход через туннель тут ожидают.
В туннеле одновременно не может быть больше четырех караванов, в каждом не более двадцати транспортных единиц. Одна единица приравнивается двум всадникам. Исключение делается только, когда проходят части императорских войск, Небесных палладинов или боярские мобильные дружины, тогда весь график летит, потому как боевые и оборонные единицы. – Он поднял палец вверх. - Но такое случается не чаще раза в месяц. И бдящие заставы боярские опять же рядом, но не близко, и маги не балуют от скуки, и защита, если что, быстро придет.
Другой слуга остановился и рассмеялся над тем, который его вел, рассказывая изумленному дурачку, всю эту информацию.
— По что дураку-то все это? Он сроду за ворота глаз не казал, и дальше Ж-пы никуда в своей жизни не уйдет. Его удел — тут ноги раздвигать. Или надеешься, что тебе этой сласти отвалится бесплатно
— До чего язык твой поганый, Прошка! Уймись, добром прошу! — И куда ласковее обратился к мальчику, — иди уж, Льнян, к мамушке, не слушай злого человека.
— Не я, а он дурак, да и ты еще, Михась! — окончательно разозлился Прошка.
Мальчик потихоньку ушел от греха, поскольку мужики уже рукава засучивали. Но головой по-прежнему крутил, все было удивительно вокруг… Вроде как смотрел он новыми глазами…
Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.
Его статус: идёт перевод
http://tl.rulate.ru/book/931/32078
Готово:
