Шан Сыю умывал ему лицо, жалея, что не сможет стать отцом в этой жизни, поэтому всю свою нерастраченную родительскую нежность отдавал Чэн Шэну.
Ледяная вода в его ладонях теряла свой холод от мягких прикосновений. Внезапно Чэн Шэн уткнулся лицом в его руку. Шан Сыю замер, затем глубоко вздохнул, почувствовав, как по его ладони разливается горячая влага, которая пронзила его до глубины души.
Стиснув зубы, Шан Сыю втянул Чэн Шэна в кабинку и крепко прижал к себе, обнимая его хрупкую спину, чувствуя всю его уязвимость.
— Шэншэн, — сжав его в объятиях, спросил он, — кто я для тебя?
Чэн Шэн поднял глаза, блестящие от слёз, и встретился с его необычно горящим взглядом, затем тихо ответил:
— Ты мой старший брат.
Шан Сыю наклонился и поцеловал его в макушку, с такой серьёзностью, будто произносил клятву:
— Я могу быть для тебя кем угодно. Только помни — я всегда с тобой.
Слёзы на глазах Чэн Шэна сверкали, и Шан Сыю прижался губами к его влажным ресницам, обнимая его так сильно, словно хотел вобрать в себя. В этот день большая часть его скверных привычек растворилась — он понял, что Чэн Шэн выглядит куда лучше, когда улыбается, ведь в его улыбке светилось солнце, играла радуга и переливались мыльные пузыри, тогда как в слёзах была лишь горечь.
— Шэншэн, — Шан Сыю приподнял его, усадив к себе на колени, и тяжесть в руках немного успокоила его. Он поцеловал его в губы — лёгкий, невинный поцелуй, просто знак близости, — и прошептал:
— Произнеси моё имя.
Чэн Шэн обвил его шею руками, но не подчинился.
— Произнеси, — Шан Сыю коснулся губами его ямочки на щеке.
Чэн Шэн прижался к его плечу, упрямо качая головой.
Шан Сыю целовал его единственную ямочку и тихо говорил:
— Шэншэн, моё имя — для тебя. Я — для тебя. Опереться на меня, завладеть мной — делай что хочешь. Только не плачь.
Чэн Шэн сжал губы, сдерживая слёзы, затем спрыгнул с него, но Шан Сыю удержал его, достал из кармана платок и вытер ему лицо.
К вечеру врач вышел из операционной. Чэн Шэн бросился к нему, не задавая вопросов, лишь вопрошающе глядя в глаза.
— С инфарктом всё не так плохо, — сказал врач, — но опухоль прогрессирует быстрее, чем мы ожидали. Родственникам стоит… морально подготовиться.
Плечи Чэн Шэна обмякли. Эти слова прозвучали как окончательный ответ на вопрос, который мучил его два года. То, о чём Чэн Ин твердил всё это время, наконец подтвердил врач.
Шан Сыю обнял его, понимая, что слова бессильны, и потому молчал, давая ему опору.
Чэн Ин перевели в VIP-палату по инициативе Шан Сыю — чтобы Чэн Шэну было удобнее ночевать рядом с отцом. Но как он мог спать? Даже раньше он постоянно проверял, дышит ли Чэн Ин, а теперь и вовсе не смыкал глаз, следя за скачущим ритмом сердца на мониторе.
В канун Нового года Чэн Ин ещё не пришёл в себя. Чэн Шэн ненадолго вернулся домой за вещами, и по пути его окликнула Хуа Эр. Она обняла его, увидев, как он похудел, и едва не расплакалась.
Достав из кармана банковскую карту, она сунула её Чэн Шэну:
— Я копила долго. Здесь тридцать тысяч. Мало, но пока хватит. Если понадобится ещё, скажи — вместе с Чжао Сяочжоу соберём тебе денег на праздники.
Чэн Шэн взглянул на карту. Его тёмные глаза были пусты, когда он хрипло пробормотал:
— Спасибо.
Хуа Эр отошла и только тогда заплакала. Ходили слухи, что Чэн Ин упал прямо в аквариум рыбного магазина, и его вытащили прохожие, вызвав скорую. Говорили, шансов нет. У Чэн Шэна нет матери, только отец. Если Чэн Ин умрёт, как он будет жить?
Чэн Ин пришёл в себя лишь на второй день нового года. Как только он открыл глаза, Чэн Шэн тут же наклонился к нему. Из-за кислородной маски он мог только сжать его руку, а затем позвал дежурного врача.
Осмотрев больного, врач ничего не объяснил, оставив родных наедине. Чэн Ин понял — наверное, всё уже обсудили без него.
Чэн Шэн ухаживал за отцом до восьмого числа. Только тогда Чэн Ин смог говорить, и первое, что он произнёс, было:
— Почему так исхудал?
Чэн Шэн не смог заставить себя улыбнуться и с неестественной для его возраста серьёзностью ответил:
— На диете.
Чэн Ин нахмурился и с трудом выдавил:
— Хватит. Выглядишь, как обезьяна. Некрасиво.
В комнату с букетом цветов вошёл Шан Сыю, как раз услышав это «некрасиво». Чэн Шэн не хотел, чтобы он приходил, но Шан Сыю настоял на своём.
Увидев цветы, Чэн Ин язвительно бросил:
— Вырядился, как павлин.
Шан Сыю промолчал — если он сейчас что-то скажет, Чэн Ин разозлится, а Чэн Шэн потом будет дуться.
Отпуск Чэн Шэна заканчивался восьмого числа, но он взял отгул. К счастью, в начале года дел было немного. Шан Сыю предлагал нанять сиделку, но Чэн Шэн сопротивлялся, боясь, что за отцом плохо ухаживают.
http://tl.rulate.ru/book/5581/198123
Готово:
