В преддверии Нового года торговые кварталы Цюйду заполнились девушками, использующими украшения, вырезанные из позолоченной бумаги — наоэ. Накануне праздника простолюдины вовсю хлопотали на кухне, изобильно выставляя на столы мясо и сладости. Служащие ведомства банкетов начали приготовления к торжественному ужину еще за полмесяца до его начала, и пока все были вовлечены в суету, евнухи не теряя времени набивали карманы.
Сяо Чие зашуршал страницами раскрытой книги и, захлопнув ее, произнес:
— Въезжая в столицу, каждый провинциальный чиновник вынужден предоставить «прохладительное подношение» местным сановникам. Но Пань Жугуй пошел дальше всех и даже составил столь хорошо организованный список, согласно которому только те, кто заплатит, смогут спокойно находиться в Цюйду.
冰敬 (bīngjìng) бинцзин — «прохладительное подношение» (летнее подношение провинциального чиновника своему столичному покровителю).
— И это всего лишь «жалкие серебрушки» в начале года, — Лу Гуанбай смахнул чайную пену. — Годовая сумма серебра, получаемая младшим евнухом под покровительством Пань Жугуя, намного превышает двухлетнее жалованье командира сторожевого пункта на пограничье. Каждый раз, когда приходится посылать войска на границу Дачжоу, чиновники министерства доходов пресмыкаются так, будто мы их предки в третьем колене. Но стоит всему утихомириться, мы становимся неблагодарными ублюдками, требующими выплатить положенное.
— Хозяевами становятся те, у кого в кармане звенит, — усмехнулся Сяо Чие.
— Недавно, чтобы спасти положение, мы покинули Либэй и выступили в военный поход, преодолев тысячи ли по снегу. Истощены и люди, и кони. Прибавь к этому починку снаряжения, необходимого к началу весны. Задолженность перед мастерскими только растет, а денег должно хватать на все.
Чжао Хуэй произвел мысленный подсчет и добавил:
— Прежде чем отправиться в Цюйду, мы сделали годовой перерасчет запасов зерна, собранного военными поселениями на границе Либэя. Нам приходится трястись над каждым таэлем, выискивая оптимальное применение. Супруга шицзы даже не может позволить себе как следует украсить резиденцию ни к Новому году, ни к другим крупным праздникам. Но количество серебра, собранное Пань Жугуем и его кликой, уже превысило общую сумму налогов Дуаньчжоу. А что насчет имперских инспекторов, отправляемых в мелкие области под личиной тигра? Однако, возвращаясь в Цюйду, они и пикнуть не смеют!
— Что поделать, мы нищие, — сказал Лу Гуанбай, пожимая плечом. — Каждый год наша голова чуть ли не пухнет от дум, где раздобыть на пропитание. В этот раз Цзимин лично прибыл в столицу, поэтому чиновники из министерства доходов не решились задерживать выплаты и незамедлительно подали заявку в государственную канцелярию. Пань Жугуй тоже без возражений поставил печать. Скорее всего, деньги будут выделены до отъезда Цзимина из Цюйду.
— У Либэя есть мой старший брат, — Сяо Чие отложил книгу и посмотрел на Лу Гуанбая. — Но что насчет тебя?
— Его Величество не намерен меня принимать, — ответил Лу Гуанбай. — Для клана Лу в Поднебесной нет места. Восемь великих домов воспринимают нас за пустынных дикарей, а семья Хуа так и вовсе не скрывает свою неприязнь. У меня нет лишних денег, чтобы отдавать дань уважения Пань Жугую. Наша семья так бедна, что дома незачем открывать котелок — там в любом случае пусто. В других округах хотя бы есть возможность возделывать землю, чтобы прокормить свое войско. Но в Бяньцзюне нет плодородных полей ㅡ одни лишь пески на тысячу ли. Даже при всем желании что-то взрастить, у нас нулевые шансы.
— В этот раз мы были вынуждены сорваться на поле боя без подготовки. Двадцатитысячное войско питалось за счет личных сбережений главнокомандующей Ци. Грубо говоря, все благодаря пониманию и сочувствию главнокомандующей Ци. В противном случае мои войска никогда бы не продвинулись дальше сторожевой башни Тяньфэй. Однако много ли серебра у главнокомандующей Ци? Она использует остатки собственного приданного, оставленного ей матерью князя Цидуна! Ее собственная армия уже на грани того, чтобы продавать свои штаны! Министерство доходов каждый день играет со мной в тайцзи. Это называется не иначе, как уклонение от обязанностей. Они всеми способами откладывают мою выплату, полагая, что такой таракан, как Лу Гуанбай, не сможет на них повлиять.
В данном случае 打太极 (dǎ tàijí) да тайцзи — играть/заниматься тайцзи; используется в качестве метафоры — уклоняться от ответственности.
Лу Гуанбай едва заметно скривился. По всему было видно, как он с трудом проглатывает волну подступившего гнева.
Но действительно, что он мог сделать?
Командование Бяньцзюнь располагалось на границе пустыни, поэтому они чаще всех имели дело с бяньшанской конницей, не считая Либэя. Круглый год им приходилось батрачить в поте лица на границе, рискуя лишиться головы от вражеских сабель. И все ради того, чтобы заработать на кусок хлеба. Порой у них не было времени поесть или нормально отоспаться. Не имея поддержки столицы, граф Бяньцзюня уже давно прослыл среди всех владык земель бедняком. Пожалованные ему награды никогда не хранились в его резиденции и сразу направлялись на нужды армии.
Служанки закончили помогать Сяо Цзимину приводить одежды в порядок и гуськом удалились из комнаты, оставив в комнате только их четверых.
Сяо Цзимин поднял чашку и сделал неторопливый глоток, после чего произнес:
— В этом году время встречи очень удобно совпало. Торжественный банкет приходится на первый день Нового года. Ци Чжуинь должна прибыть на днях?
— Верно, — кивнул Лу Гуанбай. — Поначалу я был озабочен происходящим, но, подумав, решил просто плюнуть. Пусть продолжают тянуть, пока главнокомандующая не приедет в столицу. А потом могу пожелать им только удачи.
Сяо Цзимин произнес:
— Сейчас в столице она у всех на слуху. Ее почитают даже местные «тигриные шкуры». Нынешний должок министерства все же стоит вернуть, но тебе не следует во всем на нее полагаться. Командование Бяньцзюня играет важную роль и судя по тому, что я вчера слышал, министерство доходов рассчитывает, что вы организуете набор на военную службу в предстоящем году.
虎皮 (hǔpí) хупи — тигриная шкура; эмблема храбрости (мужества); внешне страшный (внушительный); данный термин также относится ростовщикам/вымогателям.
— Вербовка? — хмыкнул Лу Гуанбай, поглаживая краешек чашки. — Пусть забудут об этом. После произошедшего в Шести префектурах Чжунбо все напуганы до смерти. Каждый в тайне трясется, что командорство Бяньцзюнь вырежут следом, и моих двадцати тысяч солдат не хватит, чтобы отразить атаку Бяньша. Да дело даже не в том, что мы не можем пополнить состав, тут, скорее, возникает вопрос: есть ли у нас деньги, чтобы всех прокормить? У меня нет ни сбережений, ни желания обучать солдат. Я не стану этого делать, даже если они приставят клинок к моей шее.
Сяо Чие внезапно выпрямился на стуле:
— Ну, хорошо, пусть так. В прошлом, когда речь заходила о выделении военных средств и пайков Шести префектурам Чжунбо, министерство финансов не раздумывая утверждало бюджет. Но сейчас, когда солдаты погибли, вопрос о финансировании отпал сам собой. А что насчет зерна? Отступая, кавалерия Бяньша не могла унести с собой столько зерна.
Все трое мужчин уставились на него.
— Ну ты и наивщина, А-Е, — вздохнул Лу Гуанбай. — Забудь. Все оставшееся зерно было изъято и использовано для погашения прошлогодней задолженности по выплате жалования Тринадцати городам Цзюэси. С какой стати, по-твоему, министерство доходов ищет отговорки, уклоняясь от выплат? Всего за пару лет Восемь великих домов превратились в Восемь великих дивизий, их снаряжение — лучшее в Дачжоу. Нетрудно догадаться, что выделенные средства взяты из полученных государством налогов. Только вдумайтесь ㅡ два миллиона таэлей. Все понимают, насколько безумна эта сумма. Но если Вдовствующая императрица не будет поднимать этот вопрос, и если глава канцелярии Хуа будет и дальше умалчивать, кто в министерстве доходов осмелится упомянуть об этом? Не пройдет много времени, как государственная казна будет пуста.
— В прошлом году на Цзюэси обрушилась засуха и волны саранчи. В итоге они не смогли собрать урожай и лишились запасов зерна. Так откуда, по-вашему, им было взять деньги на помощь пострадавшим от стихийного бедствия? Все благодаря Цзян Циншаню, начальнику по гражданским и финансовым делам Цзюэси. Он принял на себя руководство и издал указ, касающийся всех гражданских чиновников, обязавший предоставить зерно из личных зернохранилищ на помощь пострадавшим от стихийного бедствия. Этим поступком Цзян Циншань спас сотни тысяч простолюдинов Цзюэси, но стал ненавидим всеми местными чиновниками. До меня доходили слухи, что сборщики долгов даже блокировали вход в его дом. Он высокопоставленный провинциальный чиновник второго ранга, а его восьмидесятилетней матери приходится ткать, чтобы расплатиться с долгами! Не выплати Цюйду им эти деньги, Цзян Циншаня забили бы до смерти. В итоге именно старейшина государственной канцелярии Хай в течение полумесяца ходатайствовал перед троном и налегал на государственную канцелярию и Пань Жугуя, прежде чем этот долг возместили, скрипя зубами.
Чжао Хуэй сердито выпалил:
— Они сетуют, что у них нет ни гроша, но суммы взяток только растут! А те, кто выполняет за них всю работу, вынуждены молчать и затягивать пояса! Лучше бы мы остались в Либэе, чем приехали сюда, чтобы смотреть на весь этот беспредел.
Снаружи шел снег, но атмосфера внутри была далека от праздничной. Сумятица усиливалась, а новоиспеченные порядки в Цюйду были не более чем густым туманом, прячущим действительность за образовавшейся пеленой. Из воспалившихся ран уже сочилась сукровица, но их старались тщательно скрыть. Снег выпал как нельзя кстати, засыпая горькую правду. Все же куда приятнее было жить как во хмелю и умереть как во сне.
Ближе к ночи Пань Жугуй, сомкнув веки, сидел на тахте, а рядом с его рукой лежал сложенный из бумаги цветок, чтобы он мог вытереть руки по окончании медитации. Тихонько ожидающий на скамеечке для ног Сяо-Фуцзы не осмеливался даже громко дышать, удерживая футляр с кистью для письма на вытянутых руках.
Спустя полчаса Пань Жугуй испустил протяжный вздох и открыл глаза. Сяо-Фуцзы немедля протянул ему кисточку.
Пань Жугуй сосредоточенно нахмурился и начертил на ладони несколько иероглифов.
В оригинале речь идет о 半个时 (bàngè shí), что переводится как «полчаса», но поскольку в древние времена в сутках было 12 часов (основываясь на двухчасовом делении времени), то, соответственно, нынешние полчаса эквивалентны 1 часу в древности.
个字 (gèzì) один из атрибутов пяти элементов в буддизме. Относится к категории «дерево» (木).
— Досточтимый старейшина, — восхитился сяо-Фуцзы. — После полученных от Его Величества практик вы познаете все больше на своем пути в совершенствовании. Ранее этот никчемный сунь-цзы даже видел, как вокруг вас образуется пурпурная дымка!
孙子 (sūnzi) дети и внуки; потомки; в данном случае: разыгрывать из себя внучонка.
Пань Жугуй вытер руки и хмыкнул:
— Знаешь, почему ты до сих пор не присоединился к управлению церемониала?
Сяо-Фуцзы кротко ответил:
— Досточтимый старейшина заботиться обо мне.
— Само собой, я пекусь о тебе, — Пань Жугуй скомкал цветок и бросил его в грудь сяо-Фуцзы, — но ты вовсе не умеешь читать ситуацию! Его Величество уже как два года практикует духовные практики, но от него до сих пор не исходит пурпурная аура! Я всего лишь слуга, как я могу получить просветление первым? Разве этим поступком я не преступлю все границы?
Сяо-Фуцзы протянул Пань Жугую чашку горячего чая и озорно улыбнулся:
— Мой хозяин — досточтимый старейшина, досточтимый старейшина ㅡ мое светило. Наблюдать, как вы медитируете, ㅡ все равно, что увидеть снизошедшего на землю Владыку Лао Цзы! Это приводит меня в трепет!
— Угу... — Пань Жугуй прополоскал рот глотком чая. — Эту твою сыновнюю почтительность можно по праву назвать настоящим искусством.
Сяо-Фуцзы хихикнул, вплотную прижавшись к его ноге:
— Близится Новый год, я обязан хорошенько почествовать досточтимого старейшину. Занимаясь подготовкой к банкету я заметил в поместье принца Чу изумительную красавицу! Я немного поспрашивал и узнал, что императору она не интересна, так что приложу все усилия, чтобы она досталась досточтимому старейшине!
— Насколько же она впечатляющая? — поинтересовался Пань Жугуй. — Неужто ее красота сравнима с Третьей молодой госпожой? Притом, разве она не женщина принца Чу? Учитывая его бестолковый нрав, он так просто ее не уступит.
— Кто такой принц Чу по сравнению с императором? Со стороны Его Величества не было никаких пожеланий. Что плохого в том, чтобы почтительно уступить ее вам? Досточтимому старейшине не следует об этом переживать. Я сам все устрою и ваша встреча состоится уже к весне. Для нее будет большой удачей, если ею овладеете вы.
Пань Жугуй неспешно отложил чайную чашку:
— Спешка ни к чему, да и не любитель я гоняться за женщинами. Раз уж мы заговорили о принце Чу и его дурном нраве, как там поживает не менее придурковатый Сяо эр-гунцзы?
Сяо-Фуцзы хлопнул Пань Жугуя по ноге, бурно воскликнув:
— Ах! Досточтимый старейшина, этот Сяо эр-гунцзы действительно нечто! С первой ночи как он въехал в столицу, не проходит и дня, чтобы он не пьянствовал в компаниях! Какое там исполнение служебных обязанностей, одни только пьянки да веселье! Принц Чу с радостью принял его к себе, вот уж действительно, два сапога пара!
— Это и к лучшему… Но все-таки он принадлежит семье Сяо. Его Величество назначил его в подразделение императорского церемониала, слишком близко к себе. Это не может не беспокоить, — Пань Жугуй задумался на мгновение, а затем вдруг улыбнулся. — Кажется, у меня появилась неплохая идея! Есть одно местечко, куда его можно отправить. Надень-ка мне сапоги. Я сейчас же отправлюсь в зал Минли к Его Величеству!
На следующий день в честь празднования Нового года состоялся торжественный банкет. Застолье было обыденным, и когда все собирались расходиться, в зале прозвучал голос императора Сяньдэ:
— А-Е, каково тебе в Цюйду?
Сяо Чие отвлекся от мандарина, который очищал от шкурки, и ответил:
— Все равно что дома, Ваше Величество.
Повернувшись, император Сяньдэ обратился к Сяо Цзимину:
— После некоторых размышлений я пришел к заключению, что назначить А-Е в управление церемониала ㅡ это пустая трата таланта. Дитю, познавшему тяжесть настоящей битвы, будет нечем себя занять при императорском дворе. Почему бы нам не позволить А-Е управлять охранными войсками? Ранее их командиром был Си Гуань, но теперь ему приходится управлять еще и Восемью великими учебными дивизиями. Чтобы он не разрывался, пускай А-Е займет его место.
Лу Гуанбай тут же нахмурился.
Подразделение императорского церемониала находится в прямом подчинении Его Величества, случись что, и император не смог бы оставаться в стороне. Но что насчет охранных войск, которыми затыкают все дыры в столице? И это награда? Да как это вообще можно назвать наградой?!
Лу Гуанбай уже собирался подняться, но увидел, как Сяо Чие кланяется в знак благодарности.
— Наместник охранных войск — звучит внушительно, считай, что главнокомандующий, — Сяо Чие звонко рассмеялся. — Благодарю вас, Ваше Величество!
Старейшина секретариата Хуа засмеялся следом:
— Ваше Величество проницателен! Шицзы, юнец превращается в настоящего героя!
Тут же в зале раздались крики ликования. Сяо Цзимин лишь улыбнулся в ответ и посмотрел на Сяо Чие.
Лу Гуанбай осушил чарку вина и, опустив голову, обратился к Чжао Хуэю:
— ...Такой расклад подобен смертному приговору, направленному в самое сердце Цзимина.
Банкетный зал потихоньку пустел. Сяо Чие тем временем незаметно скрылся из виду.
Сгрудившаяся вокруг Сяо Чие компания рвалась отпраздновать его повышение, поэтому он повел их на второй раунд. Пьянка закончилась ближе к полуночи и, покидая павильон, большинству с трудом удавалось стоять на ногах.
Принц Чу, Ли Цзяньхэн, был старше Сяо Чие на несколько лет. Он прослыл тем еще блудником и повесой. Прежде чем забраться в паланкин, он ухватился за рукав Сяо Чие и в пьяном веселье сказал:
— Вооот так плут! Охранные войска, значит? Сидишь и заправляешь дозором ㅡ вот она, праздная жизнь! Однако жалованье идет. Ты всегда при деньгах и не нужно рисковать своей жизнью! Подлец, да ты отхватил лучшую должность во всей Поднебесной! Небось, гордишься собой?
Сяо Чие подхватил его смех, но зазвучал он как-то наигранно.
— Ага, теперь я смогу выпивать с вами почаще. В нашем распоряжении весь Цюйду!
— То-то же! — Ли Цзяньхэн оживленно похлопал его по плечу. — Вот это хороший настрой! Как отдохнешь, приходи погостить в мою резиденцию. Позовем всех... и отпразднуем твое повышение еще раз…
Сяо Чие проводил взглядом удаляющийся паланкин, развернулся и вскочил на коня. Он лично приручил и обучил его — потомка диких лошадей с подножия хунъянских горных хребтов. Этот быстрый и храбрый жеребец вороной масти был блестяще-чёрного цвета, за исключением белого пятнышка на груди.
Сяо Чие похлопал коня по спине. Повинуясь хозяину, тот навострил уши и двинулся вперед. Лавочники по обеим сторонам улицы уже приготовились зажечь фонари, чтобы осветить ему путь, но он поднял руку и крикнул:
— Не зажигайте... Потушите огни.
Владельцы лавок в недоумении переглянулись между собой, но не посмели ослушаться. Фонари постепенно угасли, пока не осталось лишь тусклое свечение холодной луны и замерзший снег на дороге.
Сяо Чие свистнул. В сумерках раздался протяжный крик птицы, и кречет спикировал ему на плечо. Он что есть сил дернул за поводья и пришпорил коня. Конь под его седлом фыркнул струей горячего воздуха и рванул вперед.
Налетевший порыв сильного ветра ударил Сяо Чие в лицо, сгоняя жар от выпитого вина. В темноте он казался загнанным в угол зверем, охваченным неутихающим гневом. Он свернул на безлюдную улицу и пустил коня в галоп. Стук ударяющихся о землю копыт превратился в раскатистый грохот. Улыбка всадника растворилась в ночи, сменившись холодным молчанием.
Быстроногий скакун очень долго мчался вперед, прежде чем Сяо Чие скатился с него. Он рухнул в сугроб, зарывшись в него с головой, чтобы привести себя в чувство.
Конь поднял копыто и свесил голову, подтолкнув его носом. Кречет сидел на спине жеребца и вопросительно наблюдал за хозяином.
Продержавшись еще пару мгновений, Сяо Чие уперся ладонями в землю и проблевался. Пролежав так немало времени, он встал и прислонился к стене. Надетое на большой палец костяное кольцо было великовато. Не обнаружив его, он принялся копаться в снегу, когда услышал едва слышный вопрос позади:
— Кто здесь?
Сяо Чие не ответил.
Командир отряда охранных войск поднес фонарь поближе, чтобы посветить на него, и сказал:
— Как ты посмел посреди ночи... Ваше превосходительство?
Оглянувшись, Сяо Чие спросил:
— Знаешь меня?
Командир отряда неуверенно покачал головой, честно ответив:
— Не знаю, кто именно вы из почтенных...
— Твой дагэ! — Сяо Чие отбросил перепачканный плащ и опустил голову, продолжив искать кольцо. Он с досадой ругнулся себе под нос и сказал:
— Давай сюда фонарь и катись.
Командир отряда склонился над ним и осторожно спросил:
— Вы ведь эр-гунцзы? Нам уже поступил указ. Еще даже не рассвело, для проверки слегка рановато. Вы могли бы зайти на днях…
Сяо Чие требовательно протянул руку и командир отряда тут же вручил ему фонарь. Сяо Чие спросил:
— Что это за место?
Командир отряда учтиво ответил:
— Окраина Цюйду. Храм Чжао Цзуй.
Сяо Чие сказал:
— Понял, можешь идти.
Командир отряда уже отступил, собираясь уходить, как услышал в спину вопрос Сяо Чие:
— Шэнь Цзэчуань здесь? Внутри этих стен?
— Верно, — озадаченно закивал командир. — Он заключен в...
— Веди его сюда.
Командир отряда на секунду опешил, прежде чем выпалить:
— Я не смею! У наместника тоже нет таких полномочий! Его Величество отдал строгий приказ...
Сяо Чие поднял фонарь, угрожающе рявкнув:
— В охранных войсках последнее слово за мной!
Командир отряда нерешительно молвил:
— Только не уби... не убивайте его...
— Я, блять, сказал, чтобы он вышел и спел для меня! — Сяо Чие внезапно отбросил фонарь и свет тут же погас. Он стоял в полумраке, но его глаза пылали гневом.
http://erolate.com/book/3333/92648