На второй день войско вошло в столицу.
Город плавился от удушливой жары. Женщины и дети, молодые и старики — десятки тысяч людей заполнили улицы и переулки.
— Приветствуем Северную Пограничную армию! Добро пожаловать домой!
Когда войска вошли в город, по пути их следования воцарилась странная атмосфера. Как будто воду плеснули на раскаленное в сковороде масло и сразу накрыли деревянной крышкой. Внутри казана нарастал жар, грозящий в любую секунду вырваться наружу.
Люди склонили головы, но исподлобья постоянно следили за лучшим генералом Чунхуа, который ехал впереди войска на хорошо обученном боевом коне.
Мо Си был в полном военном облачении. Кроме кушака, оцинкованных железных сапог, твердо держащих стремена, и сверкающей серебром защитной брони на руках, он был с ног до головы облачен в черные одежды.
— Князь Сихэ такой красивый!
— Я сейчас умру, держите меня!
— Ох, он посмотрел на меня!
— Эй, не шути так! Его глаза не видят никого, кроме принцессы Мэнцзэ, ясно тебе?
— Но он же до сих пор не женился на принцессе. Ему в следующем году тридцать, но у него нет ни жены, ни невесты, ни ребенка. Такая растрата!
Что же касается остальных офицеров и солдат, то их лица были куда живее, чем каменное выражение Мо Си.
Они все радостно махали людям, принимая приветствия и улыбки. Особенно наслаждался парадом Юэ Чэньцин. Он с нескрываемым энтузиазмом поймал цветы, которые ему бросила красивая девушка, и хотел было прицепить их к своим волосам. Поймав предостерегающий взгляд Мо Си, юноша с обиженным выражением на лице только понюхал ароматный букетик.
Но Юэ Чэньцин был слишком открытым парнем, а дорога была длинна. Не прошло и минуты, как он снова расцвел улыбкой и начал махать руками, подмигивая красивым девушкам:
— Приветствую, юная леди…
— Вы так прекрасны!
— Этот смиренный воин с искренностью в сердце ищет наложницу, еду и кров…
— Юэ Чэньцин! — процедил Мо Си.
Юноша тут же прикрыл рот рукой.
Начищенные до блеска доспехи и мечи армии северной границы сияли на солнце, солдаты поражали своей отличной выправкой и достойным поведением. Иными словами, этот военный парад в корне отличался от любого из парадов Ублюдочной армии. Когда Гу Ман возвращался с победой, он вел себя очень провокационно и из-за своих выходок всегда оказывался в центре внимания. Его солдаты не отставали от него, и, от души веселясь, они с удовольствием принимали закуски и вино от приветствующих их людей. Но сейчас лидером армии являлся князь Сихэ, который даже ни разу не улыбнулся. Естественно, его армия не осмеливалась вести себя вызывающе разнузданно.
Дорога от городских ворот до дворца заняла более получаса. Во дворце состоялась долгая церемония награждения, во время которой многократно преклонялись колени, отдавалась дань уважения и пелись хвалы его ратным подвигам. Это раздражало до смерти, но ему пришлось выдержать и остаться еще и на ужин, данный в его честь. Хотя Мо Си был раздосадован, внешне он оставался совершенно спокойным.
На банкете ему пришлось выдержать натиск девиц из аристократических семей, говоря словами Юэ Чэньцина, с «целомудрием на грани высокомерия, отчуждением на грани приличия».
Кстати, когда Юэ Чэньцин впервые пошутил о «девственности» Мо Си, тот наказал его, заставив сто раз скопировать трактат «О женской добродетели». Князь Сихэ тогда холодно сказал:
— Юэ Чэньцин, уверен ли ты в том, что знаешь, что такое целомудрие? Подойди! Иди сюда, я дам тебе возможность изучать этот вопрос, пока не надоест.
Однако независимо от того, сколько раз Юэ Чэньцин в слезах переписывал: «Женская добродетель — начало всех начал, женской обиде нет конца», — шутка о князе Сихэ, чье «целомудрие на грани высокомерия, а отчуждение на грани приличия», быстро стала достоянием всей армии Чунхуа.
Подобное поведение князя оправдывали тем, что, храня верность принцессе Мэнцзэ, он отказывался заводить семью до тридцати лет. Достаточно было посмотреть на его поведение на званом вечере: группа молодых леди взяла его в плотное кольцо, но он даже не смотрел на них, «не попробовав ни одно блюдо» на празднике в его честь.
— Князь Сихэ, давно не виделись.
— Князь Сихэ, кажется, вы стали еще стройнее.
— Князь Сихэ, как думаете, украшение для волос, которое я надела сегодня, достаточно изысканно?
Среди всех этих золотых ветвей и яшмовых листьев[1] самой навязчивой была младшая сестра принцессы Мэнцзэ принцесса Яньпин. Она только в этом году достигла брачного возраста[2], но все ее женские прелести уже выглядели очень соблазнительно. Глаза девушки горели от любовного томления, а тело подавало однозначные сигналы о готовности вкусить плоды ее первой весны.
[1] 金枝玉叶 jīnzhī yùyè цзиньчжи юйе «золотые ветви и яшмовые листья» — поэтичное название членов императорской фамилии и приближенной к трону высшей аристократии.
[2] Брачный возраст для девушки в древнем Китае — 15 лет.
Улыбаясь своими мягкими и нежными, как сочные ягоды, губами, она подошла к Мо Си.
Юэ Чэньцин никогда не жаловался на плохое зрение. Не дожевав торт, он уже вцепился в руку друга[3], с которым встретился после долгой разлуки:
[3] 兄弟 xiōngdì сюнди — младший брат, друг; сленг: братан.
— Эй-ей-ей!
— Что ты делаешь? — юноша был удивлен.
Юэ Чэньцин взволнованно сказал:
— Скорее, смотри туда!
— Разве это не принцесса Яньпин и князь Сихэ... Что там может быть интересного? У принцессы нет ни одного шанса!
— Нет, нет, нет. Я позволю тебе увидеть, что такое «целомудрие на грани высокомерия, отчуждение на грани приличия».
— Мало ты копировал трактат «О женской добродетели»?
Но Юэ Чэньцин забыл о перенесенных страданиях, как только рана зажила, и, радостно посмеиваясь, потащил своего друга подслушивать.
— Зятек... — принцесса Яньпин с довольно насмешливым видом посмотрела на Мо Си.
Тот опустил ресницы, пряча раздражение во взгляде. Подобное обращение всегда вызывало у него только «целомудренное» желание уйти.
Но Яньпин крепко вцепилась в его руку:
— Зятек, ты совсем не уделяешь внимания девушкам. Стоишь здесь с каменным лицом. Злишься, что моя сестра не пришла?
Помолчав, Мо Си ответил ледяным тоном «на грани высокомерия»:
— Принцесса, вы меня с кем-то путаете. Я еще не женат.
— Ладно-ладно. Я же просто хотела немного пошутить и подразнить тебя.
Мо Си подавил свое раздражение и «отчужденно» ответил:
— Как это может быть поводом для шуток?
— Ладно, не сердись, моя сестра плохо себя чувствовала в прошлом месяце. Она отправилась во дворец Танцюань в Янчжоу, чтобы поправить здоровье. Если бы сестра была в столице, она непременно пришла бы к вам.
Мо Си знал, что состояние здоровья принцессы Мэнцзэ ухудшилось, но на самом деле их отношения от этого никак не пострадали.
Соблюдая «приличия», он спросил:
— С ней все в порядке?
Юэ Чэньцин расхохотался:
— Ха-ха-ха-ха! Я же говорил что так и будет? Я никогда не ошибаюсь!
Его приятель подумал, что он смеется слишком громко. Даже несмотря на гул голосов собравшихся, была опасность быть замеченными князем Сихэ. Даже если Юэ Чэньцин не боится опять засесть за копирование трактата «О женской добродетели», как его друг, он не мог позволить себе потерять такого отличного собутыльника. Поэтому парень благоразумно заткнул рукой рот Юэ Чэньцина и потащил его прочь.
Эти двое ушли, но разговор девушки и Мо Си еще не был завершен.
Яньпин, продолжая улыбаться, сказала:
— Те два года, что вы провели на границе, неужели думали только о моей старшей сестре? Не волнуйтесь, это лишь обострение старой болезни. Вы ведь знаете, ей нужно немного отдохнуть в одиночестве, и ее состояние улучшится.
Мо Си промолчал.
— Но, может быть, я могу помочь князю Сихэ выдержать разлуку, пока тело моей сестры не придет в достойную форму? — спросила Яньпин, с восхищением и жадностью разглядывая длинные ноги Мо Си, затем ее взгляд скользнул вверх и залип на его прекрасном профиле.
Такие длинные ноги, такой прямой нос, а какой кадык и эти длинные сильные пальцы. Просто глядя на него, можно было представить, как это идеально сложенное обнаженное тело накроет тебя и его мощный стержень будет вбивать твое тело в землю, вознося на небеса плотских удовольствий.
Яньпин вздохнула:
— Если моя сестра не сможет выздороветь, она никогда не выйдет замуж. Вы действительно собираетесь ждать ее всю жизнь?
— ...
— Разве это не слишком расточительно...
Она наклонилась к нему так близко, что Мо Си мог почувствовать сладкий аромат ее тела и рассмотреть каждую жемчужину на нефритовой заколке, скрепляющей тяжелые черные локоны. На нежных щеках выступил румянец, который мог поспорить яркостью с пионами. Девушка намеренно наклонилась так, чтобы его взгляду предстала лишь наполовину скрытая платьем, трепетавшая от частого дыхания, белая как снег пышная грудь.
— Почему бы тебе не подумать обо мне? Я уже выросла и ни в чем не уступаю моей старшей сестре... — сказав это, она протянула свою тонкую руку и подцепила пальцем пояс на его одеждах. — Давай, просто разделим постель. Не стоит относиться к этому так серьезно… — девушка плотоядно улыбнулась, кончик розового язычка облизнул пересохшие от вожделения губы. — Тебе понравится.
Все было кончено.
«Просто разделим постель, ничего серьезного», — эта фраза по праву входила в три самых ненавистных выражения Мо Си. Принцесса Яньпин не только не преуспела в своей попытке заполучить понравившегося мужчину, но и, сама того не зная, с поразительной точностью ударила его в самое больное место.
Мо Си презрительно взглянул на нее и после небольшой паузы холодно приказал:
— Убирайся с моего пути!
— Ах, ты, ты... Ты!
Но Мо Си уже прошел мимо нее с брезгливым выражением на лице.
Взметнулись занавески, отделяющие террасу Яотай от общего зала, яркие кисти затрепетали на ветру. По пути Мо Си взял с подноса слуги прозрачный бокал с ликером насыщенного янтарного цвета и подошел к краю террасы. Обтянутые черными кожаными сапогами ноги немного расслабились. Прислонившись к ярко-красным перилам, он посмотрел на сверкающий тысячами огней город, раскинувшийся внизу.
Наконец покинув этот душный переполненный зал, он облегченно вздохнул и пригубил бокал ягодного ликера. Кадык двигался, отмеряя глотки.
В последние годы многие девушки влюблялись в него.
Но ему все равно не нравилось это повышенное женское внимание. Он так и не смог привыкнуть к нему.
Честно говоря, раньше Мо Си вовсе не был любимцем толпы. Если он проходил мимо, мало кто осмелился бы посмотреть ему вслед. В то время его характер был очень плох. Насколько? Скажем так, сегодняшнего князя Сихэ в сравнении с тем Мо Си можно было бы назвать милым и дружелюбным симпатягой.
Позже его семья была втянута в смуту. Тогда многие решили, что Мо Си не выберется. Высшая знать не желала подавать ему руки, поднявшиеся из низов предприимчивые люди просто не знали, как к нему подступиться.
Только Гу Ман, этот безумец, не боящийся смерти, готов был разделить его судьбу. Только он, отбросив все условности, сам подошел к нему и сказал:
— Не так уж и важно, если ты больше не благородный наследник уважаемой семьи. В своем сердце ты остался тем же. В тебе есть божья искра, и рано или поздно она засияет. Если я смог заметить этот свет, когда-нибудь и другие смогут увидеть его.
Мо Си смог пережить все трудности и избавиться от тени семьи Мо. Он воевал на севере и юге, со временем его военные заслуги превзошли даже достижения его предков. С того дня он больше не думал о себе как о единственном наследнике семьи Мо, рассматривая себя как единственного в своем роде князя Сихэ.
Все больше и больше девушек начинали испытывать к нему чувства.
После предательства Гу Мана вкус даже у влюбленных в него женщин полностью изменился. Теперь они не сводили глаз с Мо Си и даже говорили между собой:
— Пусть мужчина будет скучным, но честным. Тогда он не разочарует тебя, как этот Гу Ман.
— Может, у князя Сихэ плохой характер, но он искренний человек. Если ему есть что сказать, он скажет это прямо и не будет притворяться тем, кем не является.
Сутенерша из одного очень популярного борделя, безрассудно хлопнув проходящего мимо генерала по его «героической» заднице, заявила:
— Князь Сихэ — самый невинный человек, которого когда-либо видела эта старая женщина! Если князь решит навестить мое заведение, я не только не возьму с него денег, но и сама заплачу ему.
На следующий день князь Сихэ и правда навестил ее бордель, но только для того, чтобы его закрыть. Холодно оглядев женщину и ее «подопечных», он заявил:
— Те, кто соблазняет людей, следующих по пути духовного развития, бесстыдны. Ваше наказание — вернуться в ваши семьи и стать хорошими женами и матерями.
Мо Си запечатал здание борделя своей печатью и ушел, распространяя вокруг себя ауру благородного негодования.
Девушки и женщины из борделя умылись слезами умиления. Князь Сихэ приказал им вернуться к праведной жизни, прекратить заниматься проституцией и выйти замуж. Он так заботится о них! Правду говорят, князь Сихэ — самый лучший человек в мире!
Вот такая шутка судьбы!
Люди любят найти кого-то, кто имеет благородный и приятный взгляду внешний вид, наделить всеми добродетелями, а затем проецировать свои собственные фантазии на этого человека, согревая свое сердце его сиянием. Мо Си никогда не хотел, чтобы его канонизировали как живого святого. Тем более, что он вовсе не был таким невинным и честным, как думали все эти люди.
Его тоже обуревали запретные желания, о которых даже стыдно было говорить вслух.
Просто этого совсем никто не понимал.
Все как будто забыли, каким жалким был Мо Си в прошлом.
Поэтому слова, сказанные когда-то Гу Маном в утешение, были одновременно верны и ошибочны.
Он смог выйти из тени клана Мо и стал звездой в глазах народа, полагаясь исключительно на собственные силы. Но ему, как никому другому, было ясно: сияющий и безупречный князь Сихэ — лишь созданная им иллюзия, которая не имеет ничего общего с тем одиноким и брошенным ребенком из прошлого, который все еще жил внутри него.
С самого начала только Гу Ман был искренним по отношению к нему, тому молчаливому парню, одиноко сидевшему в углу военной казармы. И до сих пор он оставался единственным, кто был искренне рад видеть именно его, кто с радостью протянул руку отверженному даже своей семьей человеку и тепло улыбнулся, обнажив тигриные клыки.
Но этот согревающий его огонь угас.
Нет больше никого, кто скажет: «Мы давно не виделись, младший брат Мо, можно я сяду рядом с тобой?»
— Мы давно не виделись, можно я сяду рядом с тобой?
Эхо тех слов прозвучало наяву, и кончики пальцев Мо Си дрогнули. Янтарный ликер чуть не пролился на одежду.
Он повернул голову и, как во сне, увидел знакомую фигуру.
На террасе Яотай под цветущим кустом тунгового дерева[4] освещенный светом луны мужчина спокойно наблюдал за ним.
[4] 桐树 tóngshù туншу — тунговое/масляное дерево, имеет сливочно-белые колоколообразные цветы с пятью-шестью лепестками, собранными в соцветия.
Автору есть что сказать:
Мо Си: — Юэ Чэньцин, вылезай из своей норы и иди сюда!
Юэ Чэньцин, у которого зуб на зуб не попадает от страха:
— Приветствую всех собравшихся. Позвольте мне объяснить мои вчерашние слова о том, что генерал Мо остепенился. Это была просто шутка. Генерал Мо вовсе не женат на принцессе Мэнцзэ. Он останется холостяком и девственником еще тысячу лет.
Гу Ман: — Ха-ха, холостяк — это еще можно понять, но уж точно не девственник…
Юэ Чэньцин: — Э… О!?... Минуточку? Я чего-то не знаю?!
Мо Си: — Будешь переписывать трактат «О женской добродетели» или вышивать гладью слово «целомудрие»? Выбирай, что больше тебе подходит.
Юэ Чэньцин: — …
Данное произведение не пропагандирует нетрадиционные ценности гражданам РФ.
ПУБЛИКАЦИЯ/ВЫКЛАДКА НАШИХ ПЕРЕВОДОВ ЗАПРЕЩЕНА!
Переводчик: Feniks_Zadira
http://erolate.com/book/4440/160344