[1] 生变 shēngbiàn шэнбянь «произошли изменения/перемены» — чрезвычайные ситуации приводят к изменениям

Ли Цинцянь помнил, что у того человека были вытянутые к уголкам большие круглые и влажные глаза^[2], словно покрытые утренним речным туманом. Скользнув взглядом по убогой хижине, он убедился, что выживших не осталось, после чего приблизился к Ли Цинцяню и его младшему брату.

[2] 狭长杏眼 xiácháng xìngyǎn сячан синъянь — узкие и длинные абрикосовые (большие и круглые) глаза.

Ли Цинцянь поднял голову и тупо уставился на этого заклинателя в темно-зеленых одеждах, в то время как его крохотный и слабый младший брат, горячее тельце которого он все еще прижимал к себе, громко заплакал. Он был еще совсем мал, но словно уже понимал, что они понесли невосполнимую утрату, что никогда больше папа не сделает для него стрекозу из бамбука, а мама с любовью не ущипнет его за маленький носик…

Заклинатель в темных одеждах и скрытым за золотой маской лицом какое-то время молча изучал их. Наконец, он достал из потайного кармана в рукаве пузырек с лекарством и несколько мелких серебряных монет:

— Это лекарство может излечить простые болезни смертных. Дай своему брату.

Не сказав больше ни слова, он повернулся, чтобы уйти.

На несколько мгновений Ли Цинцянь окаменел, а затем внезапно встрепенулся и, схватив лекарство и серебро, бросился следом. Выбежав на улицу, он увидел, что вся деревня буквально завалена трупами заклинателей в черных одеждах, а его спаситель заходит в каждый дом, словно проверяя, смог ли кто-нибудь выскользнуть из его сетей смерти. Ли Цинцянь упал на колени и, разрыдавшись, громко закричал:

— Старший брат!

Человек в темных одеждах обернулся на его крик и выжидательно взглянул на него из-под своей золотой маски.

— Старший брат, пожалуйста, пожалуйста, заберите нас с собой!

Мужчина ничего не ответил.

Глаза Ли Цинцяня покраснели от слез, захлебываясь рыданиями, он пробормотал:

— Мы всегда убегали, всегда скрывались... но тогда мама и папа все еще были... все еще... — к горлу подступил ком, и он так и не смог сказать эти страшные слова. — Старший брат, пожалуйста…

В итоге тот незнакомец так и не взял их с собой, но оставил ему руководство по обучению тайной технике владения мечом, пояснив такую щедрость тем, что этот стиль недостаточно мощен для его духовного начала, поэтому для него самого практически бесполезен. Однако, если Ли Цинцянь разберется в этом руководстве и будет усердно практиковаться, возможно, полученных навыков будет достаточно, чтобы в будущем он смог защитить себя.

Увидев плачущую в грязи Хун Шао, которая точно так же молила его не уходить, он вдруг словно перенесся в то время, когда был в таком же отчаянном положении без надежды на светлое будущее.

В конце концов, тяжело вздохнув, он вернулся за Хун Шао:

— Вставай.

— ..! — Хун Шао видела, как он решительно уходит, а теперь, когда ее спаситель вернулся, она несколько раз всхлипнула и уставилась на него полными слез глазами.

— Но давай сразу договоримся: я возьму тебя с собой, но если по пути ты найдешь хорошее место и захочешь там остаться, я не буду тебя удерживать.

Но Хун Шао словно и не слышала его слов. Она вытерла свое маленькое личико и, улыбнувшись сквозь слезы, с радостью приняла его предложение, как дар... Эта девочка многое повидала в жизни, и сейчас ее интуиция подсказывала ей, что с таким добрым сердцем, как у Ли Цинцяня, если он не бросил ее сейчас, то вряд ли бросит в будущем. Поэтому она затрясла головой, напоминая маленькую курочку, клюющую зерно:

— Все будет, как скажет братец!

Но ее примерное поведение продлилось недолго.

В первый день она была послушной, на третий — прыгала, галдела, лазала по деревьям и каталась по траве, а к третьему году уже творила, что хотела^[3]. Чем бы ни занимался Ли Цинцянь, она делала то же самое, и хотя когда-то Хун Шао обещала «не объедать его», в итоге поесть она очень любила.

[3] 无法无天 wú fǎ wú tiān у фау тянь — [не признавать] ни закона, ни воли небес.

Каждый раз, когда Ли Цинцянь видел, что их глиняный горшок для риса снова пуст, он оборачивался, чтобы посмотреть на Хун Шао, которая гоняла по двору собаку, и только улыбался, со вздохом качая головой.

К счастью, его младшего брата еще в малолетстве принял в ученики добросердечный старый ученый, иначе, если бы ему пришлось кормить еще один рот, у Ли Цинцяня действительно появился бы повод для беспокойства.

Как-то Хун Шао спросила его:

— Старший братец, ты такой сильный заклинатель и убиваешь так много демонов, так почему берешь такую малую плату с людей?

— Потому что у этих людей тоже почти нет денег… — ответил ей Ли Цинцянь.

— Но ты ведь можешь пойти убивать демонов для богатеев.

В то время Ли Цинцянь еще не создал собственную технику Отрезающего воду меча и мог только бездумно копировать формы из руководства, что дал ему загадочный заклинатель в темных одеждах, поэтому он со смехом ответил:

— Во-первых, мне не хватает умений, а во-вторых, так много... — он сделал широкий жест в сторону Хун Шао, — так много людей готовы укрощать демонов по заказу богачей и так мало тех, кто отправился бы помогать простым людям в такую маленькую страну как Личунь.

Хун Шао вгрызлась в горячую паровую булочку и кивнула:

— И то верно! Ты хороший человек!

— Тот, кто спас меня когда-то, тоже хороший человек, — с застенчивой улыбкой сказал Ли Цинцянь. — Я не знаю, кто он такой, но мне всегда хотелось быть таким же заклинателем, как он. Вот только… вряд ли у меня получится стать настолько выдающимся человеком. Думаю, я... так навсегда и останусь бедным неучем.

Хун Шао его слова пришлись не по вкусу. Держа во рту горячую булочку, она нарисовала руками в воздухе большой круг и промямлила:

— Нет, мой братец — самый выдающийся человек! Мой братец такой… такой… такой… — она изо всех сил старалась сделать нарисованный круг как можно больше, — вот такой выдающийся!

Ли Цинцянь громко рассмеялся и ласково погладил ее по голове:

— Повторишь еще раз и точно уронишь свою булку.

Хмыкнув, Хун Шао вгрызлась в горячую белую булочку и, перехватив ее двумя руками, стала тщательно прожевывать отхваченный кусок, весело болтая ногами. На ногах у нее были расшитые нежно-желтые туфли: все, что смог позволить себе купить для нее Ли Цинцянь на те жалкие гроши, что он зарабатывал своим тяжелым трудом. Хотя туфли были старыми, зато очень чистыми, ведь девушка очень дорожила ими и носила их аккуратно.

Ли Цинцянь и Хун Шао несколько лет странствовали по свету, помогая людям везде, где могли и, совершая добрые дела, вместе совершенствовались в искусстве фехтования.

В следующем видении Хун Шао сидела на дереве и яростно трясла его, чтобы сбить несколько плодов, а Ли Цинцянь стоял под деревом и сходил с ума от беспокойства и безграничной нежности. Но эти мирные и спокойные дни не могли длиться вечно. Учитывая, что Мо Си уже знал, какой печальный конец ждет этих двоих, наблюдая сейчас за их тихим счастьем и радостными улыбками, он словно смотрел на отраженную в воде луну, что в любой момент растает словно мираж.

Эта девушка покинет Ли Цинцяня, он прославится как непревзойденный фехтовальщик, погибнет и, в конце концов, превратится в озлобленный Дух Меча.

И все же, почему все случилось именно так?

Словно налетевшая буря, видения прошлого сменяли друг друга, обнажая истлевшие кости неприглядной правды, до поры скрытые под слоями песка времени.

Перелом наступил в один из дней поздней весны, когда заболела Хун Шао.

Тогда они как раз проходили мимо маленькой деревушки неподалеку от царства Ляо. Территория Ляо всегда была рассадником демонической энергии, которая становилась еще насыщеннее в то время, когда весна переходила в лето. По стечению обстоятельств Хун Шао была поражена демоническими миазмами и оказалась прикованной к постели. Она не могла сама подняться, в краткие сроки сильно похудела и выглядела изможденной.

Ли Цинцянь искал помощи у множества целителей, но лекарства от этого недуга были настолько дорогими, что их не могли позволить себе даже зажиточные люди, не говоря уже о таких бедняках, как Ли Цинцянь. Он снова и снова получал отказ от целителей, а аптекари не раз рассерженно кричали на него:

— Если тебе нужно лекарство, то сначала принеси деньги. Знаешь, сколько людей заболевают этой болезнью каждый день? Если бы мы помогали всем нуждающимся, где бы мы нашли столько целебных трав?

Хотя выражались они довольно грубо, Мо Си знал, что их слова не были пустым звуком.

Лекарства для лечения такого рода дьявольской лихорадки всегда были в дефиците, и каждая страна имела свои собственные методы их экономии. Например, в Чунхуа его могли купить только знатные люди. Именно поэтому Гу Ман решился когда-то выдать себя за Мужун Ляня, чтобы купить лекарство для заболевших деревенских жителей.

В землях подконтрольных королевству Ляо таких жестких рамок не было. Здесь никого не заботила родословная, главным было наличие денег.

А у Ли Цинцяня их не было.

Он сидел у постели больной Хун Шао, напоминавшей высушенный цветок пиона. У когда-то цветущей девушки больше не было сил бегать, прыгать и кричать, как раньше. Теперь она могла только, щурясь, смотреть на него опухшими красными глазами и слабо шевелить губами.

— Что ты хочешь сказать? — тихо спросил Ли Цинцянь.

Хун Шао снова беззвучно зашевелила губами.

Ли Цинцяню пришлось низко склонить голову, чтобы расслышать ее слова. Кто мог подумать, что даже сейчас эта девчонка будет пытаться дразнить его:

— Хе-хе, теперь я ем меньше, так что смогу сэкономить немного денег для моего старшего братца…

В тот день, дождавшись когда она заснет, Ли Цинцянь вышел из их маленькой хижины и, присев на ступеньки, некоторое время сидел, впав в состояние полной прострации. В какой-то момент он не выдержал и, сгорбив плечи, разрыдался. Ли Цинцянь опасался плакать слишком громко, ведь, во-первых, мужчины не плачут, а во-вторых, он боялся разбудить с таким трудом уснувшую Хун Шао.

Он все время думал, что же ему теперь делать?

Что он вообще может сделать?

На самом деле, Ли Цинцянь был не так силен, как утверждала Хун Шао. По сей день он был лишь зеленым новичком среди прочих странствующих заклинателей и не мог защитить даже юную девушку, что решила сопровождать его. Если быть честным, кроме честолюбия и пустой похвальбы, у него за душой ничего не было.

Мо Си было невыносимо больно смотреть на это, особенно зная, что ничего нельзя поделать и судьбу этих двоих не изменить.

Между тем перед ними появилось новое видение. Молодой Ли Цинцянь в подавленном состоянии бесцельно бродил по оживленному рынку столицы Ляо. Он уже продал все, что у него было, чтобы купить семь порций лекарства, которое могло бы продлить жизнь Хун Шао.

Теперь у него осталась только одна порция. И что ему делать, когда наступит завтра?

— Смотрите все! Смотрите внимательно! Требования отбора очень строгие, так что даже не пытайтесь смошенничать!

С другой стороны рыночной площади донесся грохот барабана. Раньше Хун Шао очень любила всякие шумные уличные представления, и каждый раз, когда они случайно натыкались на что-то подобное, тащила его посмотреть на них вблизи. Как будто в трансе, Ли Цинцянь по привычке пошел на громкие звуки музыки, словно Хун Шао все еще висела у него на рукаве, весело болтая, подпрыгивая и беспрестанно жалуясь на то, что из-за ее маленького роста ей ничего не видно.

Оказавшись в центре толпы, Ли Цинцянь пришел в себя и тут же захотел уйти, но именно в этот момент услышал выкрики людей.

— Они правда дадут столько денег?!

— Советник государя^[4] действительно слишком дерзок. О, пресвятые небеса, как тут не начать завидовать?

[4] 国师 guóshī гоши «государственный учитель» — ист. наставник (учитель) государя; государственный наставник/советник.

«Деньги»... Раньше это слово просто пролетало мимо ушей Ли Цинцяня подобно легкому дуновению ветерка, сейчас же оно укололо его словно острая игла. Он резко повернул голову и с блеском в глазах посмотрел на высокий помост, по которому расхаживал высокопоставленный заклинатель царства Ляо. Чтобы привлечь внимание людей, при каждом шаге он бил в барабан. За его спиной висел нарисованный на шелке портрет в высоту по меньшей мере три человеческих роста, на котором была нарисована очаровательная красавица с родимым пятном в уголке глаза. Если присмотреться, эта женщина имела несомненное сходство с Хун Шао.

Ли Цинцянь замер, ошеломленный подобным совпадением, а потом услышал, как заклинатель царства Ляо снова закричал:

— Читая по звездам, советник государя узнал волю небес! Девушки с подобным типом внешности принесут процветание нашему царству! Все, кто соответствует этим требованиям, будут приняты по дворец! — он дважды ударил в барабан и продолжил кричать. — В случае избрания, девушка станет жрицей во дворце, а ее семья получит тысячу золотых раковин. Участвовать или нет — дело добровольное. Те, кто заинтересован, пройдите за сцену для осмотра на соответствие вашей внешности эталону!

Ли Цинцянь замер, борясь с внутренней дрожью. Внезапно, отбросив сомнения, он обратился к одному из заклинателей за сценой, что отвечали за осмотр кандидаток:

— Вы примете любую девушку?

— Если она соответствует требованиям к внешности, то будет принята.

— Принята для чего?

— Ты глухой!? — заклинатель из Ляо выглядел раздраженным. — Принята, чтобы стать жрицей. Она станет личной ученицей советника государя и будет учиться у него читать небеса и приносить жертвы. Что тут неясного или ты человеческой речи не понимаешь?

Ладони Ли Цинцяня вспотели, кадык заходил ходуном, сердце сжалось от боли, а в широко открытых глазах вспыхнул свет надежды. Не думая, что о нем могут подумать, он спросил дрожащим голосом:

— А если девушка больна демонической лихорадкой, вы… вы тоже...

— Ты вообще слушал, что я говорю? Главное — внешнее сходство! Демоническая лихорадка? Эка невидаль! Разве после пары приемов правильного лекарства она не будет жива и здорова?! Что вообще за дерьмовый вопрос?! Если у тебя есть на примете подходящая девица, то приведи ее к нам для оценки! Но если она недостаточно хороша, то сразу проваливай! К внешности кандидаток на место жрицы очень высокие требования! — заклинатель злобно сплюнул. — Бесполезный нищий, хватит тратить наше время на пустословие!

Ли Цинцянь замер в оцепенении.

Да…

Его вопрос и правда был глупым? Лихорадка, вызванная демоническими миазмами не являлась неизлечимой болезнью. Как и сказал заклинатель, единственное, что было нужно — это несколько приемов чудодейственного лекарства.

Для такого выдающегося деятеля, как государственный советник, это лекарство было не стоящей упоминания мелочью, тогда как подобный Ли Цинцяню человек не смог бы раздобыть его, даже продав свое сердце и печень.

Так что этот заклинатель сказал все верно и по существу.

Он просто никчемный бездарь, который не способен даже спасти жизнь любимой девушки.

Бесполезный нищий.

С самого начала Хун Шао не должна была следовать за ним.

Это он заставил ее страдать.

Ли Цинцянь медленно пошел обратно к маленькой хижине. Всю дорогу в его голове проносились тысячи мыслей, но ни одна не задерживалась дольше пары секунд. Заметив бредущего по дороге мужчину, владелец уличного ларька начал громко расхваливать свой товар:

— Заколки для волос из нефрита и жемчуга, золотые шпильки с самоцветами, румяна и пудра. Не проходите мимо, просто взгляните…

Ли Цинцянь остановился у ларька, чтобы посмотреть, но из-за своих пустых карманов не осмеливался подойти ближе.

Заметив его интерес, торговец расплылся в угодливой улыбке:

— Милый юноша, хочешь выбрать что-нибудь для своей возлюбленной?

Это «для своей возлюбленной» тысячей игл пронзило душу Ли Цинцяня.

Пока он пребывал в состоянии прострации, торговец по-быстрому подтащил его к своему прилавку.

— Только взгляни, у меня лучшие заколки из золота и нефрита, а эти украшения из хрусталя прозрачны, как девичья слеза…

— Я… У меня нет столько денег…

— Мало денег? — лавочник на мгновение растерялся, его губы недовольно поджались, и улыбка стала куда более прохладной. — Ничего страшного, это решаемо. Давай посмотрим что-то подешевле. Вот взгляни на эти эти румяна. Они созданы по рецепту моей прабабки, у них изысканный цвет, прекрасная текстура, приятный аромат и очень приемлемая цена: всего двадцать белых раковин.

В кошельке Ли Цинцяня лежало только три белые ракушки-каури.

Торговец оглядел его с ног до головы. Стоило ему рассмотреть насколько жалко выглядит его заляпанная одежда, угодливая улыбка вмиг испарилась с его лица.

Однако он все-таки достал из-под прилавка скромный маленький цветок из шелка. Качество материала и выделка были из рук вон плохими, но лавочник все же небрежно бросил его перед Ли Цинцянем:

— Тогда как насчет этого? Пять белых ракушек-каури, — он презрительно взглянул на него из-под припухших век. — Порадуй девушку, нельзя же быть таким скупердяем.

Ли Цинцянь был очень смущен и пристыженно опустил голову, собираясь молча уйти.

Видя, что он уходит, так ничего и не купив, лавочник разозлился не на шутку. Он потратил столько времени на уговоры, а этот человек не захотел потратить даже пять белых каури? Не обращая внимания на множество обращенных на них глаз, он закричал в спину Ли Цинцяню:

— Мать твою, а ты ничего не попутал? Хочешь волочиться за бабой, ни черта не тратя на нее?! Думаешь настолько хорош?! Если у тебя нет денег, то нехер тут шататься без дела! Только мешаешь честным людям работать! Тьфу!

Ли Цинцянь чувствовал, что его лицо пылает от стыда. Еще ниже опустив голову, он ускорил шаг, спеша скрыться от любопытных глаз.

Когда ему удалось покинуть город и оставить зевак позади, Ли Цинцянь чувствовал себя так, словно ему сломали шею, и теперь он никогда не сможет ходить с высоко поднятой головой. Добравшись до придорожного павильона для отдыха^[5], он в изнеможении опустился на ступеньку и закрыл лицо руками.

[5] 长亭 chángtíng чантин — стар. павильон для отдыха: на тракте через каждые 10 ли (5 километров).

Ли Цинцянь просидел так несколько часов. Когда он вернулся в их убогую хижину, солнце уже село.

Хун Шао лежала на боку, лицом к двери. Она то и дело проваливалась в дрему, на щеках горел лихорадочный румянец. Как только девушка услышала, что хлопнула дверь, она тут же проснулась. Круглые кошачьи глаза широко открылись и неотрывно уставились на Ли Цинцяня. С большим трудом ей все же удалось выдавить:

— Братец...

Данное произведение не пропагандирует нетрадиционные ценности гражданам РФ.

ПУБЛИКАЦИЯ/ВЫКЛАДКА НАШИХ ПЕРЕВОДОВ ЗАПРЕЩЕНА!

Переводчик: Feniks_Zadira

http://erolate.com/book/4440/160377